Домашняя работа. Средневековая история - Гончарова Галина Дмитриевна

– Ты со мной можешь даже не разговаривать. Я люблю людей резать.

И ловко вогнал первую щепку под ноготь.

Убийца взвыл даже через кляп и выгнулся на столе. Но кольца и веревки держали крепко.

А Ивар продолжал. Медленно, с чувством, комментируя каждое действие. Вгонял щепки, расшатывал, объяснял, что потом просто будет отдирать ногти и опять вгонять щепки уже в живое мясо. Лилю тошнило. Но она старалась не показывать виду.

Так прошло минут двадцать. И только потом вытащили кляп. Лиле это время показалось годами. Но она молчала. Не надо. Не лезь, девочка. Терпи.

Мерзко. Но необходимо. Здесь еще не придумали «сыворотку правды».

– Ты ведь не будешь говорить, кто тебя послал? Правда?

Убийца выдохнул пару ругательств. И вирмане опять взялись за кляп. Кажется, он хотел остановить процесс? Лиля не решалась ничего сказать. Она только наблюдала. Есть вещи, в которые лучше не вмешиваться. Присутствовать она обязана, как графиня Иртон. А вот пытать самой – еще не хватало. Но… пальцев всего двадцать. Они обработали руки, сняли сапоги… Эта скотина ноги моет? Или только носки на водку меняет?

Когда закончились пальцы на ногах, убийца уже потерял всякое самообладание. Он дергался, мычал, скулил что-то сквозь кляп…. Лиле было мерзко до предела. Но простите, это ее жизнь. И жить еще охота.

А если она не узнает, кто ее заказал, где гарантия, что за одним убийцей не придет следующий?

– Пощадите!!! – завопил сломленный мерзавец, как только ему вынули кляп. – Я все скажу!!!

– Кто тебя нанял?

– Он не назвал себя.

Ивар взялся за кляп.

– Я знаю, зачем он это сделал!!!

– Вот как?

– У его телки шашни с графом Иртоном.

Лиля вскинула брови. То есть? Жена помирает в глуши, а супруг себе кого-то нашел? Очень, очень мило…

– А телку как зовут?

– Аделаида Вельс.

Главное Лиля узнала. Остальное было деталями. Женщина посмотрела на Ивара.

– Продолжайте расспросы. Я выйду. Здесь душновато. Да и товарищ обгадился… Мне это не нравится.

– Как скажете, ваше сиятельство.

– И не убивайте без моего разрешения. Вдруг еще пригодится?

– Слушаюсь, госпожа графиня.

– Утром расскажете мне, что он еще скажет. Когда я вернусь с богослужения. И работайте.

– Проводи, – кивнул Ивар Олафу и наклонился над убийцей.

Последнее, что слышала Лиля:

– Если почую, что соврал, – шкурку драть не буду. Вместо этого сделаю лучинку поострее, засуну тебе в зад и подожгу. Только так запоешь…

Лиля едва прошла пять шагов. А потом упала на колени, и ее вырвало.

Не от ужаса, нет. Тут все наложилось. Страх за свою жизнь. Адреналин от схватки. Боль от раны. И пытка тоже.

Резать человека на операционном столе было не страшно. Тоже мне, трагедия. А вот наблюдать за пыткой, всем видом показывая, что тебе скучно и вообще лучше бы ты «Дурдом-2» смотрела… Это было гадко и мерзко.

И Лилю рвало.

Жестоко и мучительно, одной желчью.

Олаф поддержал ее за плечи, протянул что-то вроде тряпки. Лиля вытерла лицо и сплюнула.

– Вы его дожмете?

– Да. Не бойтесь, госпожа.

– Я не боюсь. – Лиля всхлипнула. – Не за себя. Там же Миранда была… А если бы эта мразь на нее руку подняла? Я взрослая, а она-то ребенок! Беззащитный!

Вирманин помрачнел.

– Мы будем вас защищать.

– Лучше научите нас с Мирандой защищаться самостоятельно.

Лиля кое-как доползла до комнаты и упала на кровать прямо в одежде.

Надо бы зайти к Мири, проверить, как она там, но сил не было ни на что. Даже плащ снять.

Тошно… Как же тошно… пытать живого человека… а там, за линией горизонта, кто-то хочет тебя убить…. За что?

Просто так. Потому что ты – графиня и твой муж не держит штаны завязанными.

Просто так…

Лиля тихонько плакала.

Тихо-тихо, чтобы никто не слышал. Ей было очень плохо.

Болела рука. На душе было гадко.

Завтра она опять будет сильной. Она будет улыбаться, будет шутить и смеяться, она постарается найти подход к пастору Воплеру, но сейчас – сейчас она просто слабая женщина. Которой не на кого рассчитывать, не на кого опереться, которую предал муж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лиля и сама не знала, сколько в ней от Али, а сколько от Лилиан…

Ей просто было больно.

Глава 2

Свят-свят-свят…

Лиля так и не уснула. И даже не пыталась.

Болела рука, спина, колени… короче – все. А после истерики еще и горло.

Поэтому лицо в порядок она приводить даже не пыталась. Козе понятно – если его в три слоя штукатуркой не покрыть, ничего не скроешь. Ни красных глаз, ни отеков, ни… эх, не надо было плакать… А что она – не человек?

Не всегда же получается себя контролировать! Хватит и того, что никто не видел. А думать – что хотите, то и думайте. Мне на молитву надо.

Лиля напялила розовый балахон из тех, которые не продала и не перешила. Так лучше. С пастором надо искать общий язык. Так что вид должен быть традиционным. Это пока ей удавалось изворачиваться. Сначала разыграть истерику, а потом уехать. Вот пастор с ней и не пересекался. А ведь должен. Должен, потому как она самая крутая прихожанка в окрестностях. И денег с нее получить, и пример она должна подавать людям… Короче, никак им не разминуться. И это не поверенный мужа. Пастора травануть не выйдет. Да и удалось бы – следующий лучше не будет. Еще и пастор Лейдер… жиголо!

Других выражений у женщины не находилось. Но лучше уж это учесть. И не давать повода для приезда. А то, что священники между собой связаны, это и к гадалке не ходи.

Кстати, какое горе, какая беда – сильно заболел Ширви Линдт. Беднягу рвало, плющило и колбасило по полной. Всю ночь. Ему даже не до графини было – его наизнанку выворачивало. Он страдал.

Так что он на службу не поехал. Зато отправились все остальные.

Лиля окинула взором слуг вперемешку с учителями, поудобнее перехватила мелкую и уселась в карету. Храм был примерно в часе езды. Вот и считайте. Рассвет в шестом часу, выезжать надо в пять, даже раньше, а учитывая, что надо одеться и привести себя в порядок…

Мири посапывала в карете.

Эх, тяжко жить на свете белом…

Няньку Лиля брать не стала, мол, от нее потом воняет, и лук Кальма жрет без ограничений, так что няньке пришлось трястись на телеге, со слугами. Конечно, это ей не понравилось. Ну и пусть.

Переживем.

Слава Гиппократу, сегодня ночью все обошлось. Лиля приложила к лицу капустный лист, поплотнее завернулась в теплый плащ и подумала, что надо проверять всех приезжающих. Но как?

Ладно.

Лейсом сегодня же надо заняться. И так его додавить, чтобы он по струнке ходил. Для его типа людей такое страшнее динамита. В его отряде убийца. Он за него отвечал, поручился, и вдруг…

Но солдат надо бы проверить. И поселить вне дома. В деревне? Или на территории замка есть что-то типа казарм? Должно быть.

А ведь у нее в доме останутся учителя.

А к тем приставить вирман. И чтобы чихнуть втайне не могли.

Нет, так рано вставать она не согласна. Надо как-то поговорить с пастором. Пусть, что ли, службы в Иртоне проводит. Пару раз в неделю.

А почему нет?

А она оплатит ремонт церкви, ну и там что-нибудь еще хорошее. Главное, дать понять, что ее инициативы богоугодны. Потому как служанка Мальдонаи на церковь отстегивать не будет.

Ладно. Договоримся.

С собой Лиля везла подарок. Тот же самый. Перо и чернильницу. Хельке дал ей несколько штук про запас. Мало ли кому, мало ли что.

Пастору она выбрала не особо роскошный. Серебро, без украшений – нечего баловать.

В голове вертелись мысли о бумаге. Пергамент – невыгодно. Береста – несолидно. А вот если сделать бумагу… папирус. Из чего делали папирус?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сорт камыша?

Вроде бы.

Ну тут вся округа в болотах и лесах. Послать, чтобы камыш нарезали? Почему нет. И попробовать поэкспериментировать. А там и на печатный станок можно замахнуться. Даже пусть на наборный. Все равно по местным меркам – это такое будет…