Желание дракона - Катерина Небесная

возвели с того самого дня, как король Ричард завещал драконам край Материка, именно с помощью этих башен предок Аластера поднял в небо землю и разделил ее на острова. Говорили и другое, что практически все драконы семьи по мужской линии становились Золотыми, но на славных братьях эта история закончилась и началась другая, о братоубийце Аластере. На кухне в основном болтали за любовь, что он сделал это лишь из мести за отвергнутое сердце, хотел украсть магию, а брат умер из-за неосторожности.

Выражение лица Мэй мрачнело, с той секунды, как она перебирала в голове слова, произнесенные шепотом над отчистками картофеля. Затем уголки губ и вовсе опустились, но лишь на секунду, пока она не вспомнила про минувший прием. Теперь она сжала их в тонкую полосу, прекратила чистить юбку и уперлась ладонью в каменную стену башни, ощутив прохладу.

Сплетники могли трепать языками сколько угодно, но Мэйгрид не верила, что Аластер убийца. Конечно, тут можно было сослаться на чары дракона, на его красивое лицо, которое поразило ее с первой секунды, когда она оказалась в состояние понимать, где она и что происходит вокруг. Можно приплести, что она чувствовала себя обязанной за спасенную жизнь и выторгованный мешок драгоценностей. С другой стороны, просто не верила и все. Аластер ни разу за это время не обидел ее, кроме сегодняшнего дня, когда он вел себя как беспросветный балван, но это скорее описывала его не как злодея, я наоборот. Он слишком старательно изображал из себя плохого парня, который в порыве благородства решил дать бедняжке право решать свою судьбу. Довел безумным поведением до припадка собственного дядюшку, который от каждого его истеричного смешка, пытался забиться в стул глубже. Густые усы, то и дело подпрыгивали от смущения и негодования вверх и вниз, а лицо залилось краской под цвет вина.

Выставил ее игрушкой, которую выторговал в замке у короля. Нужно отдать должное его матери, она, казалось, даже не заметила этого, и пока остальным было всего лишь стыдно находиться рядом с ним, лия Кенна не испытывала ничего кроме боли. Впрочем, как и ее сын, Аластер временами бросал взгляды на мать, и напоминал скорее брошенного котенка, а не могучего дракона, который решил избавиться от брата, потому что его отвергла женщина. В общем, его хотелось утешить, а не бежать от него, сверкая пятками.

В тени деревьев кто-то показался. Это заставило Мэй выпрямиться, вытянуться по ниточке, и напрячь слабое в темноте человеческое зрение. Хрустнула ветка. Она почти подпрыгнула на месте.

Небо затянуло темными тучами, россыпь звезд и явившаяся последней холодная луна. Ее серебряный свет выхватил фигуру, что смело, приближалась к башне. Высокая, тонкая, словно сотканная из мягких волн походного плаща. Атласная ткань мягко искрилась в ночи, а капюшон неспешно скользнул вниз, открывая бледное лицо. Вместо того чтобы испугаться Мэйгрид осталась заворожена, поначалу ей казалось, что она встретила лесную нимфу, что уведет ее глубоко в лес и скормит ручному зверю. Тонкие черты лица, аккуратный маленький нос, брови словно подвели углем, губы — мягкие и сочные, словно недавно ела землянику и целовалась с королем эльфов из сказок.

Девушка искривила рот в улыбке, которая предназначалась не ей.

Это Аластеру она улыбалась широко, насмешливо и вместе с тем, так что казалось, что это не улыбка, а лезвие охотничьего ножа.

— Эйлин.

Он замер в проеме, вернувшись вовремя, серебро вспыхнуло в глазах искрами.

Нимфа вздрогнула, он сделал резкий выпад вперед, поймав ее за рукав, но она выпорхнула изящно и быстро, взмыла в небо в человеческом облике в одно движение, а, пройдя сквозь облако, вынырнула ящером. Мантия только шелковым перышком успела приземлиться к ногам Мэй. Она тут же поспешила ее поднять, нельзя такой дорогой и красивой вещи, лежать в пыли.

Толчок и крылья Аластера ударили по земле, чуть не сбив потоком воздуха.

В небе так легко понять, кто есть кто. Даже если Мэй и не видела бы дракона в истинном обличии, то по мерцающей бледно-розовой фигуре понятно, что это девушка, а та мрачная туча рядом с ней, больше в размахе крыльев и холке и есть Аластер.

Они кружили в небе, нарезая круги на фоне луны, рычали, хлопали крыльями, они кричали друг на друга на непонятном для человека языке, а затем ринулись вниз на землю, стремительными молниями.

Первой перевоплотилась нимфа, раздались быстрые легкие человеческие шаги, зашуршала листва под ногами, а следом — Аластер, его поступь слышалась тяжелой и резкой. Мэйгрид не видела драконов, их укрыли стволы деревьев и пышные кусты, но она слышала крики:

— Прошлого не изменить, — шипела Эйлин.

— Не изменить, но разреши хотя бы помочь тебе.

— Я видеть тебя не могу, Аластер. Ты понимаешь это? Когда я смотрю на тебя, то вижу его лицо? Знаешь, как это невыносимо?

Аластер наверняка знал, если он похож на брата, о чем твердили Мэйгрид все вокруг, то не удивительно, что собственная мать не могла смотреть на него. А что чувствовал он сам, глядя каждое утро в зеркало?

Нифма выскочила из кустов, фурией, пронеслась к Мэй и выхватила мантию.

— И что мне сделать? Содрать с себя кожу? Разбить лицо о камни? Скинуться с края острова? — он закричал из темноты зло и отчаянно.

— Просто оставь меня в покое. Сделай вид, что не знаешь, что мы друг для друга незнакомцы. Я прошу так мало, дай мне все забыть.

— Забыть? Ты пришла сюда, чтобы забыть? Не смеши меня, Эйлин!

Поздно, она взмыла в небо ласточкой и исчезла из виду, оставь Мэйгрид наедине с тем, кому вскрыли раны без подготовки и спросу. Нужно отдать Аластеру должное, он даже попытался делать вид, что полностью себя контролирует. Не заметил, что помощница расслабила корсет и теперь лента неуместно болтается по юбке, задник в пыли, потому что она так и не смогла отряхнуть ее до конца, а сама Мэй встревоженно заглядывает ему в глаза.

— Давай вернемся в замок, кажется, ты была права и действительно нужно лечь спать.

Мэйгрид вновь следовала тенью за драконом, пока он вел ее назад в замок, хотелось что-то сказать, утешить, но любая из фраз, которая приходила на ум, казалось неуместной и несуразной, поэтому она решила, что лучше всего промолчать.

Аластера она довела до покоев, убедилась, что он снял ботинки и пиджак, он даже улыбнулся так, что Мэй стало не по себе, и закрыл за ней дверь, выпроводив спать, а она осталась стоять. Первые десять минут ничего