Венгрия-1956: другой взгляд - Артем Кирпиченок

с арестованных одежду, отбирали деньги и драгоценности, а затем грызлись между собой из-за добычи». Обычно те, кто попадал в шиофокскую тюрьму, живыми из нее не выходили53.

О другой тюрьме, в Сандберге, писали, что «кости многих красных подлецов тлеют глубоко в песках подземных казематов. Ряд других же одержимых идеей советской власти были сброшены через железную дверь крепости в Дунай, чтобы там на дне реки с камнем на шее размышлять о грядущей великой советской мировой державе».

В городе Кечкемет белыми было убито 62 человека, причем эти события вызвали международную огласку, после того как информация о расправе просочилась в иностранную прессу. Полиция была вынуждена арестовать нескольких кулаков, которые убили и ограбили четырех евреев. Впрочем, их вскоре освободили54.

Белый террор, осуществляемый вернувшимися венгерскими контрреволюционерами, дополнялся террором их союзников — румынских войск.

«В центральной тюрьме (Будапешта. — А. К.) заключены 500 мужчин и женщин… Все они жалуются, что арестованы по доносу и что их подвергают бесчеловечным пыткам.

В камере размером четыре на четыре метра сидят 30 заключенных, которые спят на голой земле и находятся в самом бедственном положении. Двое из заключенных этой камеры «выбросились из окна с третьего этажа, чтобы избежать невыносимых пыток. Один из них тут же скончался, а второй лежит в больнице с переломанными ногами.

Одну беременную женщину так пинали в живот, что у нее произошел выкидыш. Эта женщина и еще одна, у которой в результате пыток началось сильное кровотечение, страдают, не получая какой-либо медицинской помощи».

Рассмотрение дел задержанных шло по упрощенной схеме, а смертные приговоры приводились в исполнение незамедлительно. Поскольку тюрьмы не вмещали в себя заключенных в Будапеште, на Чепеле, в Уйсасе, в Тапиошюйе, Цегледе и других местах были созданы двенадцать концлагерей, куда направлялись не только сочувствующие советской власти, но и те, кто был недоволен присутствием в Венгрии румынских войск55. Помимо концлагерей пленных направляли и в так называемые трудовые батальоны, на строительство дорог и принудительные работы. В дальнейшем, в годы Второй мировой войны, эта практика стала одним из элементов антисемитской политики режима, когда евреев направляли служить в особые стройбаты с каторжным режимом56.

В преследовании инакомыслящих принимала участие и католическая церковь. Очевидцы писали о происходившем:

«Школьников, почти сплошь детей пролетариата, ведут на исповедь. Среди них шагает священник в длинной черной рясе. Он учит их, что они должны говорить всю правду, а тот, кто что-нибудь скроет, согрешит против бога. Потом он вдруг добавляет: “И если кто-нибудь из ваших родных, милые дети, был красноармейцем, даже если это ваш отец или брат — вы все равно должны сказать”.

“Не говори, а то они их арестуют”, — шепчут друг другу дети»57.

Как мы видим, основными жертвами белого террора были батраки, еврейское население и рабочие, хотя в небольших городах расправа могла осуществляться над кем угодно, в том числе и над священниками и даже… полицейскими за «коммунистическое поведение». Число жертв белого террора колеблется от 1000 до 10 000 человек, а еще 60 000 были заключены в тюрьмы. 100 000 венгров отправились в изгнание58.

Столь подробное описание практики Белого террора в Венгрии, ужасы 1919 года, важны для понимания многих дальнейших событий венгерской истории: подобно белому террору в Финляндии 1918 года, Индонезии 1965–1966 годов, Чили 1973–1990 годов, репрессии оставили после себя запуганную и опустошенную страну. Лучшие активисты ком-мунистического и рабочего движения были перебиты, а угнетенные классы принуждены к покорности и принятию идеологии победителей.

Также нельзя не отметить сходство между методами карательных отрядов белых в 1919 году и расправами, учиненными будапештскими «повстанцами» в 1956 году. Повешения, сожжения, расчленения и другие жуткие сцены являются феноменом одной и той же политической культуры запугивания, свойственной венгерским правым59.

Хортистское государство

После падения Венгерской советской республики политическая система, существовавшая до 1918 года, была восстановлена практически в полном объеме. Венгрия снова стала королевством, но королевством без короля. Его функции до возвращения «истинного монарха» исполнял регент, вице-адмирал Миклош Хорти. Без изменений функционировал и старый бюрократический аппарат. Помимо сильной исполнительной власти существовала и законодательная власть, но до выборов в парламент фактически допускалось лишь меньшинство населения — мужчины после 26 лет и женщины после 30. Коммунистическая партия была запрещена, а пресса подвергалась цензуре.

Аграрная реформа так и не была проведена, власть помещиков на земле так и осталась незыблемой. Крупные латифундисты, составлявшие около 0,1 % землевладельцев, контролировали до 22,4 % сельскохозяйственных земель. Например, владения герцога Эстерхази достигали более 126 тысяч гектар. Большинство крестьян не имели своей земли и жили в бедности. Так, по данным венгерских медиков, земледельцы потребляли только 75 % необходимых калорий.

Официальной идеологией хортистской Венгрии была так называемая Сегедская идея — от названия города Сегед, где в 1919 году формировалась белая гвардия. Шутники называли ее «фашизмом для приличных людей», а стержнем Сегедской идеи были национализм, умеренный популизм и корпоративизм. Идеей фикс хортистского государства (впрочем, как и всех венгерских правых вплоть до сего дня) была отмена Трианонских соглашений 1920 года, мирного договора с Антантой, по которому страна потеряла чуть ли не две трети своих владений до 1914 года. Примечательно, что для венгров воссоздание империи было синонимом национального освобождения. Каждый учебный день венгерские школьники начинали с зачитывания мадьярского «Символа