Сорока - Элизабет Дэй

поддается пораженческим настроениям. Это должно понравиться оптимистичной миссис Карнеги.

– Ты правильно делаешь, Мариса, – завуч прервала ее как раз вовремя. – Важно сохранять позитивный настрой.

Женщина сняла очки, и они повисли на красочной пластиковой цепочке.

– Тебя кто-нибудь заберет? – участливо осведомилась миссис Карнеги.

– Меня всегда забирал папа, – продолжила врать Мариса. – Но нас только двое, да вы и сами прекрасно знаете, но… – тут она позволила голосу дрогнуть. – Сейчас он не в лучшей форме, поэтому мне придется поехать на поезде.

Миссис Карнеги кивнула и сказала:

– Очень хорошо, хорошо, – с этими словами она подписала официальное разрешение.

Отец, конечно, был в полном порядке. Он так никогда и не узнал, что его сразила неизлечимая болезнь, и когда девочка появилась к концу семестра, на первый взгляд здоровая, но какая-то растерянная, Мариса снова соврала, что их молитвы были услышаны, а папа чудесным образом исцелился.

– Но он не любит говорить на эту тему, – предупредила она. Миссис Карнеги улыбнулась и положила руку на ее плечо.

– Разумеется, милая. Я не стану об этом говорить.

Письменное разрешение миссис Карнеги, спрятанное в карман блейзера, дало Марисе волшебный доступ к внешнему миру. Школа построена в неоготическом стиле с горгульями и башнями, и поговаривали, будто там водятся привидения, а еще школа удачно располагается рядом с железнодорожной станцией города, поэтому до поезда на Лондон идти совсем недалеко. Мариса сняла блейзер и надела джинсовую куртку. Закатала пояс темно-синей школьной юбки, чтобы та стала на несколько сантиметров выше колен. Расстегнула белую блузку и завязала узлом на пупке, потом распустила волосы и раскидала по плечам. Макияж делала уже в туалете поезда, и глаза пришлось подводить несколько раз, потому что от тряски вагона рука дрогнула и соскользнула по щеке, оставив на ней бесформенное пятно краски.

Искусством макияжа она овладела благодаря журналам для девочек. В выпуске «Макияжа для школы» было подробное руководство по созданию образа на выпускной. Все предложенные там косметические продукты Мариса купила или украла. Глядя на размытое отражение в зеркале, она нанесла на ресницы два слоя туши марки «Мейбеллин», ведь в журнале авторитетно заявлялось: «Это сделает ваши ресницы неотразимыми!» По щекам, под определенным углом, растерла кремовые румяна, подчеркнув их мазками бронзера. Губы накрасила перламутровым блеском. Отошла назад, оценивая свое отражение. Теперь она выглядела старше, чем планировала, и ее лицо, казалось, слишком выделялось на фоне подросткового тела. Но потом Мариса привыкла к своему новому образу и заулыбалась. «Я выгляжу слишком сексуально», – подумала она и растерялась, ведь стала немного похожа на Бритни Спирс из того видео или Брижит Бардо на старых фотографиях.

Был уже полдень, когда три часа спустя поезд прибыл на станцию Паддингтон. У Марисы имелся тщательно продуманный план, и она его придерживалась. Сначала нужно проехать по кольцевой линии от Паддингтона до Кингс-Кросс, а потом на Хай-Барнет перейти на Северную линию. На Северную линию вели два пути, поэтому нужно быть внимательной, и выбрать верный. Несмотря на это, если допущена ошибка, всегда можно пересесть на Кэмден-Таун. Пунктом назначения значился Кентиш-Таун.

Спустя несколько месяцев после ухода матери Мариса услышала, как отец говорит по телефону. Это случилось поздно ночью, и она должна была спать, но по голосу отца Мариса поняла, что разговор имеет особую значимость. Уже в детстве она по интонации научилась определять степень важности информации.

– Понятия не имею, – произнес отец. Мариса вылезла из кровати в одной лишь ночной рубашке и присела у перил лестницы наверху. Стояла на четвереньках и боялась пошевелиться, чтобы ни одна половица не выдала ее присутствие.

– Я уже сказал, она никогда не оставляла адреса.

По наступившей тишине стало очевидно, что человек на том конце провода что-то говорит. Мариса уже поняла: они обсуждают мать.

– Это чертовски безответственно, вы правы.

Мариса никогда раньше не слышала, чтобы отец грубо выражался. Он говорил с пренебрежением, а его голос звучал сердито. Девочка подумала: «Снова напился своего виски?»

– О, я не знаю. Последнее, что я слышал, это Кентиш-Таун.

Название крепко засело в памяти Марисы.

– Ха! Довольно. Да. Вполне.

Снова долгое молчание.

– Все в порядке. Спасибо за звонок. Извините, если я слишком злился, просто…

Мариса на цыпочках пошла обратно в кровать, понимая, что разговор близится к завершению, а потом отец пойдет ее проверять.

– Мариса? – он явно оказался удивлен вопросом. – О, с ней все нормально. Приняла с должным спокойствием. Никаких проблем.

Тогда Мариса почувствовала гордость. И лишь годы спустя поймет, что такое настоящие проблемы.

До Кентиш-Таун добралась чуть позже 16:00. Была осень, и вечера наступали все раньше, поэтому в небе уже сгущались сумерки. Едва только Мариса поднялась по эскалатору и приложила свой проездной к турникету «на выход», она внезапно осознала, что не имеет ни малейшего представления, что делать дальше. Все ее познания заканчивались «Кентиш-Таун». Других сведений о местонахождении матери нет. За последние годы она подслушала много разговоров и обшарила все ящики в доме, надеясь найти хоть какие-то зацепки, но вместо этого постоянно натыкалась на старые списки покупок, погнутые скрепки или ключи от старых и давно снятых замков.

Она представляла себе Кентиш-Таун маленькой деревушкой, какой видела ее в эпизодах «Почтальона Пэта». Зелень, паб с деревянными балками и красивые домики с розами на подоконниках. Оставалось только найти мать. Мариса думала, что все будет просто: достаточно посмотреть по сторонам и, возможно, зайти в местный магазин и спросить кого-нибудь о Гарриет Гроувер.

Но тут не было ни лужаек, ни паба, ни одного красивого дома. Только грязный тротуар и сплошной поток транспорта, от которого ее отделяли тонкие серые перила. Мужчина в красном плаще, продававший популярную уличную газету, наклонился вперед и успел кинуть плотный сверток, прежде чем Мариса поняла, что вообще происходит.

– Нет, нет, спасибо, – она протянула экземпляр обратно.

– Тогда проваливай, – ругнулся мужчина и отвернулся.

Автобус, выбрасывая в воздух видимые облачка выхлопных газов, с грохотом пронесся мимо. Мариса чувствовала свою беспомощность, стоя посреди городской сутолоки. Женщина в красном брючном костюме. Мужчина с маленькой собачкой на поводке. Девочка, толкающая перед собой коляску с куклой со стеклянными глазами. Подросток со своим телефоном – Nokia, прямо как у нее – кричал, что не собирается никому ничего объяснять и что от него вообще должны отстать. Все куда-то шли, неслись, мимоходом бросая на нее нетерпеливые взгляды, а Мариса стояла на месте и ничего не понимала.

И все же она верила. Своеобразная, взявшаяся из никоткуда вера в то, что стоит только немного пройти вперед, и мать сразу объявится. Она ушла от