Проституция в древности - Эдмонд Дюпуи

Успех государственных диктерионов и нужды мужского населения города вызвали появление свободных диктерионов, которые принадлежали частным лицам и имели целью конкурировать с первыми. В предместьях Пирея, в его порте появляется большее число диктерионов с разрешения администрации, под названием kapaileia. В кабачках, расположенных в окрестности порта, также было много женщин для посетителей. Так как проституция считалась торговлей или промыслом, то и учреждения эти подлежали уплате налогов. Каждый год арендная плата за содержание свободных диктерионов (telos pornicon) устанавливалась в аукционе эдилами рынка, под наблюдением которых находились женщины (диктериады) и посредники.

Вход в эти дома был обозначен особой вывеской, помещенной над дверью; она представляла собой ни что иное, как красный приап, столь же заметный, как большие номера наших домов терпимости.

Конечно, с постепенной порчей нравов диктерионы устраиваются уже в самом городе и набирают персонал не из одних рабынь, говорящих только на своем родном языке, как это было в порту: их пополняют уже греческими женщинами низших классов. В этих учреждениях, которые все же подлежали ведению муниципальной полиции, все было к услугам посетителей; здесь с готовностью показывалось все, что было особенно привлекательного в обитательницах этих домов. Кседарк в своем «Penthale» и Эвбулид в своем «Pannychi» изображают этих женщин нагими, стоящими гуськом в этом приюте разврата; на них нет никакой одежды, кроме прозрачных вуалей, так что глаз не встречает никаких препятствий. У некоторых из них, особенно утонченно развращенных, лицо было закрыто вуалем, груди тесно облегала ткань, обрисовывавшая формы их, вся остальная часть туловища оставалась открытой. По сообщению некоторых авторов, диктерионы выставляли напоказ все свои прелести не только ночью, но и днем при ярко светящем солнце (inaprico stantes). Эта выставка обнаженных тел была удобнее для домов терпимости, чем раскрашенные или изваянные фаллусы, украшавшие дверь; по сведениям же других археологов, эти сладострастные зрелища происходили во внутренних дворах. Вход был открыт днем и ночью, но занавеси ярких цветов не давали возможности нескромным взглядам прохожих проникнуть внутрь. За занавесью сидела старая фессалийка, продававшая жидкости и благовония; она впускала посетителей, давала им необходимые указания и получала деньги за вход.

Условия платы здесь были несколько иные, чем в государственных домах терпимости; она изменялась в зависимости от роскоши дома и женщины, которую посетитель выбирал; в общем, цена была довольно высокая и достигала часто одного статера золота, 18 фр. 54 сант. Вообще, большие диктерионы в Греции приносили большие доходы их содержателям и домовладельцам. Общественный разврат во все эпохи обогащал людей, которые не слишком щепетильны в вопросе о происхождении денег, нужных им для удовлетворения их корыстолюбия.

Греческие диктерионы считались столь важным для охранения общественной нравственности учреждением, что законодатели признавали за ними право убежища: они считались неприкосновенными. Под их кровом женатый мужчина не мог быть обвиненным в адюльтере, отец не смел искать там своих сыновей, а кредитор-преследователь своего должника. В одной из своих речей Демосфен говорит по этому поводу следующее: «Закон не разрешает обвинить в адюльтере тех, которые пойманы с женщиной в доме терпимости юга на публичной площади, где проститутки занимаются своим промыслом». Словом, диктерионы находились под покровительством закона, как учреждения общественно-полезные, отвечающие физиологическим потребностям чужеземцев и вообще молодых людей.

Это был предохранительный клапан для общественной нравственности и гигиены. Здесь, говорит Дюфур, никто не подвергался опасности, точно предусмотрительный Солон при самом основании обезопасил их от всяких вредных случайностей; мнение это вполне подтверждается следующей цитатой из философа Эвбулида: «У этих прекрасных девушек ты можешь получить удовольствие за несколько золотых монет, и к тому же без малейшей для себя опасности[35]. Тайная же проституция представляла опасность!

Чтобы понять значение этого института, созданного Солоном, следует ознакомиться со нравами Спарты, где легальной проституции не было. Согласно законам первого законодателя, все женщины признавались почти общественной собственностью, стыдливость была изгнана из игр молодых лакедемонянок; вместо публичного разврата, существовавшего у других народов, разнузданность господствовала во всех классах общества.

Ликург, занятый исключительно воспитанием сильных солдат, заботился только о военных упражнениях, об атлетических играх, о военном спорте (да будет мне разрешен этот неологизм) и совершенно не думал об упорядочении поведения женщин. Впрочем, женщины в Спарте, безразлично добродетельные или развратные, имели очень мало влияния на мужчину-солдата, который признавал честь только на поле битвы и потому мало был склонен к женским чарам.

Под влиянием таких идей в Спарте народился особый вид проституции, который можно было назвать каллипедическим или патриотическим. Мужья, по словам д'Арканвиля, приводили к постелям своих жен здоровых мужчин, чтобы иметь крепких, хорошо сложенных детей[36].

Этот социальный блуд, царивший в Спарте, явился роковым, тяжелым последствием отсутствия регламентированной проституции; он подчеркивает полезность Солоновских законов с точки зрения общественной морали и гигиены. Это понято было всеми законодателями; моралисты высказались в этом же смысле относительно важного вопроса социальной гигиены. Святой Фома говорит: «Избавьте общество от публичных женщин и вы увидите, что разврат будет врываться повсюду. Проститутки в стране то же, что клоака во дворце; уничтожьте клоаку и дворец загрязнится и станет смрадным».

Когда зло неискоренимо, надо стараться ограничить его и уменьшить его дурные последствия[37].

Законы проституции в Греции

Если можно с одной стороны упрекнуть Солона в излишней снисходительности к человеческой слабости и даже считать безнравственным институт легальной проституции, то все же, взявши с другой стороны все его законы, касающиеся нравов, охрана которых была вручена суду Ареопага, можно легко найти для него оправдание. Эти законы имели целью ввести хотя бы некоторую закономерность в общественное зло, чтобы таким образом избежать дальнейшего развития его, и узаконили проституцию для борьбы с развратом.

Благодаря строгости этих законов замужняя женщина была защищена от испорченности. Она оставалась чистой в этой среде, насыщенной всякими половыми излишествами. Для большей верности она была всегда под наблюдением особых властей, которые назывались gynecocosmes и обязаны были следить за ее поведением. Зато мужчина был свободен: «У нас есть куртизанки для наслаждений, говорил Демосфен, наложницы[38], которые заботятся о нас, и супруги, которые рожают детей и верно охраняют внутренний строй наших домов». Современная мораль, конечно, не могла бы примириться с мыслью афинского оратора. Но если мы примем в расчет общую тенденцию древних народов к деморализации, чисто восточную чувственность их натуры и остатки культа Венеры азиатской, то мы найдем, что весьма важным успехом было уже то, что матрона, мать семейства была защищена от пороков, которые были причиной разрушения предшествующих цивилизаций. Закон разрешал мужчине все: конкубинат, куртизанок и даже публичные дома, но требовал от него почета супруге, уважения ее домашних и супружеских добродетелей, которые вменялись ей в обязанность.

Афинский закон о прелюбодеянии гласил следующее: «Если мужчина заставал жену свою прелюбодействующей, то он не мог дольше жить с ней под страхом бесчестья. Женщина, застигнутая на месте преступления, лишалась права входа в храм; если же она входила, то к ней можно было безнаказанно применять всяческое дурное обращение, кроме смерти».

У Платона сказано: «Имя честной женщины должно быть заперто в стенах дома»; она не могла присутствовать ни на публичных играх, ни в театре. На улицу она выходила укутанная покрывалом и со скромным видом. Ее воспитывали в полном неведении относительно событий внешней светской жизни, она была безграмотна и без всякого почти воспитания. Поведение мужа вне стен дома не касалось ее. Вся ее роль была в материнстве, все ее прерогативы исчерпывались исключительным правом иметь законных детей и носить титул гражданки.

Судьи были всегда неумолимы, когда проститутки хотели присвоить себе права, принадлежавшие честным женщинам, или занять место, отведенное этим последним в жизни народа. Закон клеймил бесчестьем всех куртизанок, будь то гетеры или диктериады, свободные или рабыни; он отказывался кормить их детей, когда они были бедны. Солон говорит: Очевидно, что та женщина, которая презирает честность и святость брака, забывает о его возможных естественных последствиях, она думает только об удовлетворении своей страсти. Поступая таким образом, она не может требовать никаких прав для тех, которые явились последствием ее поступка, жизнь и рождение которых обрекают их на вечный позор, дети считаются незаконнорожденными, не могут носить звание гражданина, не имеют права произносить публично речи и говорить в суде перед судьями[39].