Нет блага на войне - Марк Солонин

Наконец, становится психологически понятной реакция Сталина на сообщение о начале войны (а если быть совсем точным — на сообщение о начавшихся на рассвете 22 июня бомбовых ударах немецкой авиации). Сталин был потрясен, ошеломлен и едва не лишился дара речи — а как могло бы быть иначе? Он заказывал провокацию, а получил реальный удар в тот же самый день! Поверить в такое невероятное совпадение было невозможно. Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда…

Сталин рассуждал абсолютно логично — и ошибся во всем. Но, как сказал по другому поводу и про другого человека (Льва Троцкого) сам Ленин, «это едва ли может быть поставлено ему в вину лично». Трудно было не ошибиться. Сталин не смог предугадать, предусмотреть, поверить в то, что его огромная, оснащенная лучшим в мире вооружением армия — это всего лишь вооруженная толпа будущих дезертиров и военнопленных. Даже в кошмарном сне не могла ему привидеться картина того, как тысячи танков и самолетов, десятки тысяч орудий, миллионы винтовок будут брошены на обочинах дорог панически бегущими толпами бывших красноармейцев…

Но не будем слишком строго судить товарища Сталина за эту ошибку. Ведь Вы, уважаемый читатель, даже сегодня, даже «задним умом», даже после всего, что было рассекречено и опубликовано в последние годы, что было рассказано немногими дожившими до эпохи свободы слова и печати очевидцами событий, не хотите поверить и признать этот реально состоявшийся факт. Стоит ли удивляться тому, что Сталин не смог сделать столь ошеломляющий прогноз?

Марк Твен как-то сказал: «Правда удивительнее вымысла, потому что вымысел должен держаться в пределах вероятного, а правда — нет». Изложенная выше версия событий июня 41-го достаточно невероятна для того, чтобы в конечном итоге оказаться правдой.

Бабий бунт в Иваново

Это произошло в конце октября 1941 года в Иванове — знаменитом «городе невест» и крупном центре текстильной промышленности СССР. Разумеется, об этом событии не сообщалось в газетах. Предельно скупые в те страшные дни октября 41-го года сводки Совинформбюро монотонно и глухо сообщали о «напряженных боях на Можайском, Малоярославецком и Калининском направлениях». Ничего не писалось про «ивановский бунт» и в последующие шесть десятилетий. Да и сегодня, после того как бывший архив ЦК КПСС (ныне РГАСПИ, фонд 17, опись 88, дело 45) раскрыл одну из своих тайн, мы не можем достоверно сказать — насколько уникальными (или, напротив, типичными) были эти события.

Осенью 1941 года, после эвакуации управления Наркомата текстильной промышленности из Москвы в Иваново, этот город окончательно превратился в «текстильную столицу страны». Вот только с женихами стало совсем худо: мужчины в городе остались (как становится очевидно из тех документов, что будут приведены ниже) только среди начальства, простых мужиков почти поголовно забрали в армию.

В начале сентября (документ не позволяет установить точную дату) инструктор Козлов и ответорганизатор оргинструкторского отдела ЦК ВКП(б) Сидоров направили в Москву докладную записку «О положении на текстильных предприятиях Ивановской области». Положение было весьма тревожным, проще говоря — предзабастовочным:

«… В последнее время имели место волынки отдельных групп рабочих, самовольно бросавших работу до окончания рабочего дня. Такие факты имели место на трех фабриках Вичугского района… на двух фабриках Фурмановского района… и на некоторых других предприятиях Ивановской области (многоточиями заменен длинный перечень крупных фабрик с числом работающих от 7 до 12 тысяч человек. — MC.). Рабочие высказывают резкое недовольство, а иногда и антисоветские настроения. Обычные разговоры на фабриках, передаваемые друг другу, о том, что на той или иной фабрике забастовали и им увеличили норму хлеба до килограмма.

На собрании рабочих фабрики им. Ногина работница Кулакова заявила: «Гитлер хлеб-то ведь не силой взял, ему мы сами давали, а сейчас нам не дают, ему, что ли, берегут?» Работница Лобова высказала следующее: «Ходим голодные, работать нет мочи. Начальство получает в закрытом магазине, им жить можно». Пом. мастера Соболев и мастер Киселев (это единственные две мужские фамилии, все остальные «волынщики» — женщины) заявили: «Если нас возьмут в армию, мы покажем коммунистам, как нас морить голодом». Работница прядильной фабрики комбината «Большевик» заявила коммунистке Агаповой: «Сохрани Бог от победы советской власти, а вас, коммунистов, всех перевешают».

Констатируя факты столь «нездоровых настроений», а также и некоторые причины, такие настроения порождающие («в столовых непролазная грязь, в большинстве столовых нет бачков и кружек… качество обедов крайне низкое, меню в большинстве состоит из пустых щей (вода с капустой без лука, без всякой приправы) и ячневой каши, сваренной на воде без всяких жиров»), Козлов и Сидоров ограничились следующими предложениями:

«Ввести в обкоме и горкоме секретарей по снабжению… заменить слабых секретарей парторганизаций… руководство агитколлективами поручить ответственным работникам обкома и горкома… направить в помощь обкому партии группу квалифицированных лекторов и докладчиков…»

Успела ли «группа квалифицированных лекторов» прибыть в Иваново, успели ли они объяснить голодным ткачихам, почему в рабочей столовой «непролазная грязь, а начальство получает в закрытом магазине», — неизвестно. Зато доподлинно известно другое: 2 октября немецкие войска начали крупномасштабное наступление, и неделю спустя более 60 советских дивизий были окружены в двух гигантских котлах — у Вязьмы и Брянска; еще через неделю последние очаги организованного сопротивления окруженных были подавлены, 16 октября в Москве началась массовая паника, грабежи магазинов и беспорядочное бегство населения на восток по всем доступным дорогам. Одним словом — началось именно то, что предшествовало падению Минска, Смоленска, Пскова, Орла, Харькова… Казалось, еще немного — и в этом трагическом списке появится и город Москва.

В ситуации, когда прорыв немцев к Волге, Ярославлю и Нижнему Новгороду представлялся вполне реальным, было принято решение об эвакуации предприятий Иваново. И вот тут-то начался бунт.

«Ивановский обком ВКП(б) в дополнение к сообщениям по телефону считает необходимым более подробно информировать ЦК ВКП(б) о фактах антисоветских выступлений. Беспорядки имели место в г. Иваново на Меланжевом комбинате, на фабриках им. Дзержинского, им. Балашова и в известной степени на фабрике «Красная Звезда», а также в г. Приволжске на Яковлевском льнокомбинате.

Наиболее характерными являются события на Меланжевом комбинате. Никакой разъяснительной работы среди рабочих по вопросам эвакуации проведено не было. В результате 18 октября рабочие, придя в 6 часов утра на работу, увидели в цехах часть разобранного оборудования… Начался шум и выкрики: «Оборудование увезут, а нас оставят без работы. Не дадим разбирать и увозить оборудование»… Чтобы избежать дальнейшей неорганизованности и беспорядка, было объявлено о созыве собрания рабочих. Собрание началось в 14 часов. На него прибыли секретарь горкома т. Таратынов, секретарь обкома т. Лукоянов, секретарь Кировского райкома т. Веселов, директор комбината т. Частухин (стоит обратить внимание на то, что здесь и далее все начальники — мужчины). Станкообходчица, член партии Бутенева взяла слово и в своем выступлении заявила: «Уж если вы жалеете станки, так надо сначала вывезти семьи. Вывозить оборудование не дадим». Группа активных участников беспорядков начала разбивать ящики с оборудованием топорами и молотками.

Утром 19 октября события на комбинате начали принимать более острый характер. Около 9 часов утра та же группа ткачих снова начала разбивать ящики с оборудованием. Попытки противодействия, предпринятые руководителями комбината, ни к чему не привели. Многие работницы стали бросать работу. Примерно 150 человек ворвались в кабинет заведующего прядильной фабрикой Растригина, который от них убежал и спрятался в сортировке под брезентом. Сбежал домой и заведующий ткацкой фабрикой Николаев, испугавшийся угроз убить его за грубость с рабочими.

На комбинат прибыли секретари обкома т.т. Пальцев, Капранов, Энодин, Лукоянов, начальник облуправления НКВД т. Блинов. На дворе комбината собралось более 1000 рабочих, главным образом женщины. Выступивший здесь секретарь обкома т. Пальцев сообщил о прекращении демонтажа оборудования (выделено мной. — М.С.) и отдал распоряжение приступить к сборке уже разобранных станков. Многие из присутствующих встретили это заявление одобрительно… Часть рабочих приступила к работе в ночную смену, а 20 октября заработал весь комбинат.