Падение Арконы - Владимир Егоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- И получили мы наставление от Велеса, как творить квасуру, называемую сурыней... Чуть настанут дни Овсеня, пахарь кончит жатву и радуется сему, и пьют руги напиток богов. И если иной не удержит своего естества и скажет порой горькие напрасные слова - это от Чернобога, а другой получит радость - то от Белобога.
Но пьем мы равно за них обоих, потому что лишь Род - мера всему! " говорил верховный волхв.
Итак, внимание Ингвара привлек широкоплечий, высокий рыжеволосый скальд с гладко выбритым лицом, что выглядело крайне необычным среди русых бородатых ругов. С чела на щеку у него сползал свежий, багровый запекшейся кровью шрам. За спиной незнакомца виднелись рукояти двух слегка изогнутых легких мечей, такие многие века спустя назовут шашками. Видимо, пришелец владел в совершенстве не только искусством скальдскапа, а также мастерством кровавым и прозаичным.
А Игорю, что смотрел на мир сквозь те же Ингваровы очи, но "иными глазами", этот третий почему-то напомнил любимого им Рутгера Хауэра, и он заочно проникся к скальду уважением.
- Будьте здравы, страннички! Далеко ли путь держите!? - окликнул Ратибор троицу, выступив вперед.
- Держим путь мы с земли бодричей, ободеритов, что по Одеру да Лабе живут. А идем к Лютобору, князю ругов и защитнику священного острова.
- Худо им.
- Еще бы не худо. Под германцами волком воют, а куда денешься!
- Дело есть?
- А то как же? Имеется... - ответил за всех мужчина с мечами.
- Таково ли дело, чтобы князь рядил? - засомневался Сев, показываясь с противоположной Ратибору стороны.
- Да, ладно тебе! Смотри, как старик уморился! - прервал его Ингвар, и уже обращаясь к путникам, миролюбиво продолжил - Вы простите нас, странники, на то мы и в дозор поставлены, чтоб чужих высматривать. Вы скажите нам, какого вы родуплемени... А до князя вам лучше с нами добираться. В ночи оно и заблудиться можно.
- Наши имена ничего не скажут, а роду мы росского, в том не сомневайтесь. Кто такие мы? Не разведчики, не лазутчики, а певцы мы бродячие. Нам дорога - дом родной, чисто поле - пуховая постель...- опять ответил за всех подозрительный рыжеволосый.
- Ой, что-то не нравится мне этот боян!
- раздалось в ответ, - Да ты посмотри на себя! Ну, какой из тебя певец? Глаза рысьи, нос орлиный, этот шрам - схватки лютой память?
Песнь клинков - лучшая из песен! Скажешь не так? - не унимался Сев.
- Ты поверь нам, добрый человек! Мы не тати и не воры. Все зовут меня Светланою, - встала между ними девушка- А спутники мои - верный Инегельд она указала на мужчину - и Златогор, дед моего отца. Именуют нас по-разному. Кто кличет фокусниками и артистами, кто певцами безродными. Иной вспомнит о скальдах, другой о внуке Велеса, третий о Браги, сыне Одина.
"Ага!" - сказал себе Игорь - "То-то больно стар, кудесник. И молчун к тому же. Он из тех же, что и мой Олег, царствие ему небесное!"
- Имя-то не наше, Инегельд, не русское!
- заупрямился Сев.
- Что в имени тебе моем, юноша! Я бы звался Иггволодом, коль не страшно тебе - таким знают меня враги! Но как величать себя - знаю сам.
- Пусть Инегельд споет! - предложил Ратибор. Сев согласно кивнул. "А если у незнакомца и впрямь что-то толковое получится - вот стыд то! Но лучше лишний раз своего остановить, чем врага проморгать!" - подумал он.
- Я не могу петь, когда того не желаю...- начал Инегельд и улыбнулся, видя как ладонь Ратибора нервно поглаживает рукоять грозной и таинственной датской секиры - ибо те, кто с ней познакомился поближе, никому больше не выдавали тайну этого знакомства... впрочем, как и все остальные тайны тоже.
- Сейчас самое время для хорошей драпы, потому что всем нам скоро потребуются небывалые силы. Но для хвалебных строк у меня не лучшее настроение...- продолжил молодой скальд.
Старик Златогор незаметно сдвинул музыкальный инструмент на колени и, не говоря ни слова, тихонько тронул струны. Певец вершил свое колдовство:
Встречай зарю, пока ты юн, А если млад - познай булат!
Мужчиной быть - далеко плыть...
В могильник слег, чуть срок истек.
Звенящий вал тишь разорвал.
Враг у ворот - вставай, народ!
Когда огнем пылает день.
И тень длинна. И кровь красна.
Запел клинок, и ночь легла Кровавых рос да вдовьих слез.
Из пепла вновь восстань Любовь!
Смерть на конце шальной иглы, А на лице сто тяжких мук - На что мне лук без тетивы!
Следом запела и Светлана, ее исполнение не шло ни в какое сравнение с приблатненными выкриками размалеванных эстрадных певичек конца двадцатого века, столь привычными для слуха Игоря. Под мерный перезвон струн и аккомпанемент морской волны, набегавшей на берег, братья услышали такую балладу:
О власти волшебников много легенд, И это оно неспроста.
Той власти в сердцах возведен монумент, За тысячи лет до Христа.
Ту власть сто веков проклинают слова, Но сердце иное твердит...
Легко Чародеям - считает молва, Но этот неверен вердикт.
Нет могуществу мага границ, Он творит несомненно и глыбко.
Почему же тогда, у волшебников с лиц, Навсегда исчезает улыбка?
Попы чародеям готовят костры, И пытки в подвалах тюрьмы.
Мечи крестоносцев длинны и остры, Но так ли их мысли прямы?
Их души источены страхом вконец, Им зависть сжигает сердца.
И магу наденут терновый венец, Восславив святого отца.
Нет могуществу мага границ, Он приводит подонков в смятение.
И они перед ним, сами падают ниц - Чтоб потом отомстить за падение.
Тому, для кого все открыты пути, Не стоит земным рисковать.
Работай, играй, путешествуй, шути, Учись свое счастье ковать.
Но если спиною ты чувствуешь Рок, И боль причиняешь, любя, Знай, это тебе преподносят урок - То Магия ищет тебя!
Нет могуществу мага границ, Хоть могущество - это не мед.
Он стряхнет мои слезы, с пушистых ресниц, И взамен ничего не возьмет...
Ингвар вздрогнул, где-то за холмами прозвучал гонг, и рог в свою очередь затянул унылую вечернюю песнь - то угас последний солнечный луч, красный диск скрылся за обзором. Все замерли...
- Раунд прошел в позиционной борьбе - усмехнулся Игорь в усы.
- Ночуйте с нами! Рискованно вам в потемках под свои же стрелы соваться! - нарушил Всеволод повисшее в воздухе молчание.
* * * Ярославова "Правда" узаконила деление божьих рабов на "новых" русичей огнищан и русичей "старых" - смердов: "Если холоп ударит свободного человека и скроется, а господин не выдаст его, то взыскать с господина 12 гривен. Истец же имеет право везде умертвить раба, своего обидчика". Впрочем, тогда ни одному княжескому холую не пришло в голову обозвать всех смердов ленивыми и ни на что не способными. Умения трудиться народу русскому не занимать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});