У каждого свое проклятие - Светлана Демидова

– Цветы такие... на газонах растут. Желтые и оранжевые. Когда я была маленькой, мы с подружками отрывали у цветков лепестки, слюнявили и на свои кургузые ногтишки пришпандоривали. Здорово получалось.

– Нет, – покачал головой Викулов. – Богатырник цветет маленькими светло-голубенькими цветочками. Сам видел.

– А зачем мы с вами, Георгий Николаевич, картошку трескаем? – опять спросила Нонна.

– То есть как зачем?

– Ну... вы же говорили, что можно вообще ничего не есть, а питаться одним только богатырником...

– Так это ж... живыми побегами и корнями... они такие... как клубни... А у нас с вами – настойка на спирту. Кстати, вы что-нибудь чувствуете?

– А что я должна чувствовать?

– Ну... опьянение... Настойка-то на спирту.

– Пока ничего не чувствую.

– Значит, закуска хорошая. Вам положить еще картошечки?

– Валяйте, – согласилась Нонна.

Они с Викуловым съели всю его картошку с тушенкой, а потом Ноннины голубцы, которые она с большим старанием навертела несколько дней назад, почему-то вдруг понадеявшись, что Борис возьмет да и заглянет в гости на это свое любимое блюдо. Епифанов, разумеется, так и не заглянул.

К настойке богатырника они с соседом прикладывались неоднократно, и в конце концов Нонна заметила, что интерьер кухни несколько изменился. Сначала стены сделались красноватыми и будто светящимися изнутри.

«Похоже, я здорово напилась», – подумала Нонна и улыбнулась.

Красные стены ей нравились. Еще больше понравились окна. Стекла вдруг стали вогнутыми и испускали снопы разноцветных искр. Нонна поднялась со стула, потому что ей захотелось поймать руками эти разлетающиеся в стороны искры. Она удивилась, что вскочила очень легко и даже будто подпрыгнула. Все тело вообще сделалось легким и каким-то бескостно-пластичным. Нонна вытянула в сторону руку, и она, рука, сама собой начала плавно изгибаться, как у балерин, изображающих из себя лебедей. Она, Нонна, и есть лебедь... Только не белая, а... красная... Нет... не лебедь... Как же эти... другие птицы называются... Ах да... фламинго... Она теперь будет фламинго... Ей теперь вовсе не нужен этот глупый халат... На ее теле растут перья. Вот же... она чувствует, как они пробиваются сквозь кожу... Как же это томительно, но... приятно... У нее, Нонны, внутри разгорается жаркое пламя. Оно и рождает эти чудесные красные перья... Но одних перьев мало... Ох, как мало... Этот огонь внутри... от него так жарко... Он сейчас спалит Нонну... Спалит, и останется лишь горстка красного пепла... Не-ет... Она не хочет превращаться в пепел... Кто-нибудь должен спасти ее... непременно должен... Вот хотя бы эта огненная тень... Чья она? Ах да... она же знает его... Человек Огня... Он запросто справится с тем, что бушует внутри нее... Вот он уже обрывает Ноннины красные перья... Как же сладостно делается ей, когда он вытаскивает их из ее тела одно за другим, одно за другим... Огонь внутри съеживается, превращается в тугой шар, который перемещается по ее телу... И вот он уже внизу ее живота... Он уже больше не может сжиматься и потому опять начинает расти... Он сейчас разорвет Нонну, если только... если... только... Где же он, Человек Огня... Только он может помочь... Да-да... Именно так... Он один знает как...

Волна острейшего наслаждения накрыла Нонну с головой. Громкий душераздирающий крик сам собой вырвался из ее горла. Где он, Человек Огня? Где? Она теперь готова для него на все! Она хочет еще! Она непременно хочет еще! И он не отказывает ей, ее повелитель... Он никогда не откажет... И все новые и новые волны наслаждения накатывали на Нонну. Кричать она уже не могла, только протяжно охала. Последняя волна была самой чувствительной... Настоящий шквал, цунами... Нонна в кровь закусила губу, страшно дернулась и провалилась в небытие.

Заново обнаружила она себя в собственной постели с металлическим привкусом во рту и с такой головной болью, будто у нее температура за тридцать девять. Пожалуй, есть смысл эту температуру измерить. Чем черт не шутит... Конечно, сегодня... кажется... суббота... или, может быть, воскресенье... В общем, не важно... Она потом разберется, какой нынче выходной. Главное – это здоровье, которое вроде бы дало трещину.

Нонна попыталась подняться, но свинцовая боль в затылке придавила ее голову к подушке. Нет, лежать нельзя... Так можно вообще копыта отбросить... Боря! Где же Борис? Принес бы воды... Ах да... Он не принесет... Как же она забыла... Он теперь носит воду Наде и своей несчастной дочери... А что ей делать, если никак не встать... А-а! Кажется, вчера вернулся сосед... Разве что его позвать... Пусть вызовет «скорую помощь», потому что она совсем разваливается на куски. Такого с ней еще не бывало.

Все-таки хорошо бы сесть, а то что-то все тело ломит... Особенно поясницу... Надо срочно поменять положение.

Неимоверным усилием воли Нонна оторвала тяжеленную голову от подушки, кое-как подтянулась и села. Комната поехала у нее перед глазами, будто Нонна неслась на детской карусели. Она прикрыла глаза и подождала, пока под веками стихнет огненный вихрь. Потом осторожно открыла глаза. Первыми она увидела собственные голые ноги в каких-то диких синяках. Какой кошмар! С ней явно приключилась ужасная болезнь... Какая-нибудь сибирская язва, не иначе... Нонна поднесла к глазам ладонь. Ее тыльная сторона была нормальной, без пятен. Зато сквозь растопыренные пальцы она увидела, что на теле нет не только ночной рубашки, но и вообще ничего...

Нонна с ужасом ощупала тело дрожащими руками. Она действительно была полностью обнажена. Прикосновение к коже вызывало болезненное жжение. Голый живот представлял собой сплошной сине-фиолетовый синяк. Что же это? Что с ней произошло? Насмерть перепуганная Нонна попыталась вспомнить, что с ней было вчера. И что же было? Ах да... Явился Викулов из какой-то там... экспедиции. Они с ним по-соседски посидели... Чего-то пили... А вот что потом? Как ни силилась, Нонна вспомнить не могла. Может быть, они с Георгием спьяну впустили в квартиру каких-нибудь бандитов и те зверским образом отколотили ее... А может быть, даже... Черт... как же все болит... там... Неужели насиловали?! Похоже на то... Вон какой черный живот... А что же сосед? Должен же он был защитить ее? Так, может быть, его вообще...

Нонне было очень плохо, но мысль о том, что Георгия при таких обстоятельствах могли запросто убить, заставила ее кое-как сползти с дивана. Тут же был обнаружен и Викулов. На полу. Абсолютно голый, тоже в растерзанном виде и в самой отвратительной позе. Конечно же он убит... Иначе с какой бы стати ему валяться в комнате Нонны, да еще и голым! Он человек приличный, немолодой уже. Ему хорошо за пятьдесят. Если бы могла, Нонна закричала бы изо всех сил, но во рту было слишком сухо. Уголки губ тут же треснули, и она почувствовала во рту вкус крови.