Странствия Лагардера - Поль Феваль

– О, мадам! Горе тому, кто встанет у меня на пути!

Вместо ответа она протянула ему руку, которую шевалье нежно поцеловал.

– Господа, – сказала затем мадам Льебо гвардейцам, – прево просит вас остаться при нем вплоть до новых распоряжений.

Несчастный мессир Амбруаз не осмелился возразить. Лагардер прошел сквозь ряды вооруженных людей и пожал руку корнету со словами:

– Благодарю вас. Я убедился, что полицейский прево Шартра умеет принимать гостей и вести интересный разговор… К несчастью, он слишком часто удаляется за спинку кресла, и беседа прерывается на самом занятном месте… Про­щайте, сударь!

III. НОВЫЕ КОЗНИ

Лагардер вскочил в седло, Кокардас сделал то же самое, а Паспуалю пришлось шествовать пешком. Надо было найти по­стоялый двор, чтобы раздобыть там лошадей.

Добрые буржуа, сладко спавшие в эту ночь, стали подни­маться и, зевая, отворять окна.

Они с изумлением взирали на маленький отряд, тогда как городские зеваки следовали за ним от самых ворот дома прево.

Гасконец держался в седле горделиво, полагая, что все вос­торгаются статностью его осанки и смелым взором. Робкий от природы Паспуаль также не потуплял глаз, ибо старался вы­смотреть в окнах прелестную женскую фигуру в утреннем не­глиже. Что до Лагардера, то он был так поглощен своими мыслями, что не замечал вокруг ничего: он прикидывал, как бы скорее выбраться из города, следуя совету мадам Льебо, жен­щины, несомненно, здравомыслящей.

И еще одно обстоятельство не на шутку его тревожило.

Тем, кто спешит навстречу могиле, деньги не нужны, и в карманах Анри, осужденного на казнь, завалялось лишь не­сколько мелких монет. Отъезд же его был столь стремитель­ным, что он не успел даже камзола надеть, – естественно, у него не было времени подумать, что путешествие из Парижа в Испанию обходится в довольно кругленькую сумму.

На спутников рассчитывать в этом случае не приходилось: вдвоем те вряд ли набрали бы больше трех пистолей.

Эти денежные затруднения не сулили ничего хорошего, од­нако неустрашимый шевалье смело глядел в будущее, надеясь на то, что некоторые люди именуют Провидением, а другие – случаем.

Итак, оказавшись в нижнем городе, он решительно напра­вился к постоялому двору, чьи обширные конюшни заставляли предполагать, что именно здесь можно будет раздобыть лоша­дей – а именно в них больше всего нуждался сейчас Лагардер.

Однако хозяин постоялого двора явно уступал в любезности драгунскому корнету.

Напрасно стучал в его двери Кокардас, пришедший в не­обыкновенное воодушевление при мысли, что ему удастся нако­нец промочить глотку.

– Дьявольщина! – вопил он. – Открывай живее, мер­завец, не то я разнесу твой притон в щепки! Тебе оказывают честь благородные дворяне! Открывай, а не то я насажу на вертел тебя самого вместо индюшки!

Но все было тщетно. Ничто не шелохнулось в доме, на вы­веске которого красовалось название постоялого двора: «У чер­ной девы».

Зато зеваки уже запрудили почти всю старую улицу Бур, долгое время бывшую главной в Шартре: она вела к воротам Друэз, через которые чаще всего выезжали из города путники, направлявшиеся в Испанию. В толпе раздавались смешки и не слишком приятные для ушей мастеров фехтования шуточки.

В самом деле, шел девятый час, и невозможно было пред­положить, что в доме никто не проснулся.

Лагардеру пришло в голову, что Гонзага со своими сообщ­никами, возможно, затаился за закрытыми дверями, чтобы напасть на него из засады… Уж не комедия ли была разыграна в доме достойного прево? Пока он терял там время, противники могли приготовиться, устроив ему западню…

Тогда шевалье с улыбкой обратился к одному из вездесу­щих мальчишек, и тот во всех подробностях рассказал, как два часа назад на постоялый двор въехала карета с двумя дамами в сопровождении восьмерых всадников.

– Но они долго не задержались, – лукаво добавил юнец, – только поменяли своих лошадей на свежих, что дер­жали специально для них. А самый главный побывал у губерна­тора, однако вернулся всего через полчаса.

Анри ни на секунду не усомнился в словах мальчишки. Стало быть, Гонзага заплатил хозяину постоялого двора, чтобы тот не откликался на зов, если Лагардеру посчастливится избе­жать ареста и ускользнуть из рук отчаянного полицейского прево. Осаждать постоялый двор не имело смысла: беглецы опередили их, и в конюшне вряд ли бы отыскалась хоть одна свежая лошадь.

Удивляться было нечему. Так и должно было случиться. Он достаточно хорошо знал своего врага: на испанской дороге, усеянной золотом Филиппа Мантуанского, его будут поджидать бесконечные засады и ловушки.

– Чего зубы скалите? – говорил между тем гасконец зе­вакам, которые с наслаждением следили за его тщетными по­пытками достучаться до хозяина дома. – Смейтесь, чего уж там! Только рано вы радуетесь, родные мои!

Ему уже изрядно надоело ломиться в дверь, что никак не желала поддаваться, и тогда он принялся крушить окно эфесом шпаги. Осколки стекла брызнули во все стороны, и вскоре он смог просунуть в дыру руку, чтобы открыть створку изнутри.

Одним прыжком Кокардас оказался в доме, откуда по­слышались его громовые проклятия. Затем он появился на пороге, держа за шиворот и тряся как грушу низенького толстяка. Это был хозяин, усердно протиравший рукавом глаза, изображая человека, которого подняли с постели по­среди сладкого сна.

– Разбойник! Висельник! Вор! – ликующе восклицал га­сконец. – Да знаешь ли ты, кого видишь перед собой? Марш за вином, скотина! Самое лучшее подавай! Трое молодых дворян умирают от жажды… А не то пеняй на себя! На медлен­ном огне поджарю!

– Судари мои, – всхлипывал хозяин, – сжальтесь надо мной!

Лагардер положил ему руку на плечо, отчего колени несча­стного подогнулись.

– Лошадей! – приказал он. – Мне нужно получить трех… и немедленно!

– Господи Иисусе! Ни одной нет, клянусь вам! Те, что стоят в моей конюшне, падают от усталости… Только пять ми­нут назад их сменили путники, прискакавшие из Тура.

– Каналья! – произнес шевалье, сжав ему руку так, что тот вскрикнул. – Если ты и на этот раз лжешь, я тебе язык вырву.

– Я не лгу… это истинная правда… извольте сами взгля­нуть на них.

Лагардер подумал, что даже измученные скакуны, возмож­но, будут лучше его жалких кляч. В любом случае одного коня ему недоставало…

Но когда он направился в конюшню, к нему подскочил мальчик лет двенадцати с запиской в руке. Анри быстро раз­вернул ее.

Вот что гласило послание:

«Во имя неба, шевалье, уезжайте как можно скорее! Моего мужа только что вызвали к губернатору… Отдан приказ закрыть городские ворота… Но о воротах Гийом по­ка забыли… Через пять минут будет поздно… Бегите – и да поможет вам Бог!