Кошмарных снов, любимая - Анна Джейн

– Ну что ты, не говори глупости, – сказал он тихо.

– А иногда думаю, что на ее месте должна была оказаться я, – глухо закончила Джесс.

Эрик едва слышно выдохнул и опустился на кровать рядом с девушкой.

– Это говоришь не ты, – он обнял ее и прижал к своему плечу. – Это говорит твоя депрессия.

– А потом он убил еще кого-то, верно? – продолжала Джесс. – Неподалеку от больницы, в которую я попала после аварии. А если я стану следующей?

– Ты выдумываешь, Джесс. Это просто навязчивые страхи. Я знаю неплохого психотерапевта, – мягко сказал Эрик. – Может быть, мы съездим к нему?

Джесс пожала плечами.

– Ты не должна раскисать из-за Вивьен, милая, – продолжал он, успокаивающе ее поглаживая. – Она бы этого не хотела.

Он говорил слова утешения, гладил ее по волосам, пытался поцеловать – Джесс упорно уворачивалась, твердя, что не чистила зубы, и в конце концов обнял, прижимая к себе. Обнимая девушку, Эрик смотрел прямо в зеркало стоящего напротив туалетного столика, и лицо его было неподвижным, а глаза казались голубым стеклом.

Джесс успокоилась, привела себя в относительный порядок, и они вместе поехали в больницу на осмотр. Оставаться дома у Джесс уже почти не было сил, и она, придя в себя, решила, что наверняка развитию ее болезненного состояния способствует постельный режим. Обычно занятая и энергичная, сейчас она вынуждена была лежать в постели, отбиваясь от мучительных мыслей о прошлом.

Домой Джесс возвращалась почти радостной и впервые за много дней улыбалась. Доктор признал, что она в относительном порядке, и после выходных девушка собиралась выйти на работу, чтобы вновь влиться в прежнюю жизнь, забыв обо всем. Детали пугающе-реалистичного сновидения постепенно стирались из головы, и к вечеру это был лишь очередной кошмар в ее памяти.

В больнице ей прописали более сильные седативные средства и снотворное, узнав, что у Джесс проблемы со сном и нервами.

– У вас сотрясение головного мозга, мисс Мэлоун, – медленно говорил, сложив руки на животе, доктор Стюарт М. Хендерс – грузный мужчина в годах с седой роскошной шевелюрой. – Пусть легкое, и магнитно-резонансная томография не выявила патологий, но стоит помнить, что любая травма мозга может привести к весьма необычным последствиям. Головные боли, раздражительность, бессонница, сверхчувствительность, проблемы с памятью, концентрацией, агрессией – это далеко не все.

– А могут быть галлюцинации? – спросила живо Джесс.

– Могут быть галлюцинации, – согласно кивнул доктор Хендерс. – Клаустрофобия. Кратковременные потери памяти. Симптоматика широка.

– У меня этого нет, – тотчас открестилась девушка. – Мне лишь постоянно… страшно, – сказала она тихо. И отвела взгляд, словно призналась в том, что сумасшедшая.

– Беспричинный страх – одно из последствий сотрясения. Мисс, Мэлоун, у вас развивается невроз на почве физической и эмоциональной травмы, связанной, как я полагаю, со смертью вашей подруги. Я бы советовал вам не только медикаментозное лечение. Вам стоит пройти курс психотерапии.

Джесс слушала и кивала.

В стерильном квадратном кабинете доктора ей было не страшно. Здесь она не верила во всю эту чертовщину.

Она верила в силу современной медицины.

В науку.

В себя.

Она почти забыла о том факте, что чувствовать страх и видеть галлюцинации она начала еще до смерти Вивьен и аварии. Тогда, когда все было хорошо.

Доктор Хендерс выписал ей необходимые лекарства, посоветовал беречь себя и чаще отдыхать и выпроводил со вздохом облегчения, который Джесс все равно не услышала. Она отправилась вниз, к ждущему ее Эрику, по пути разговаривая с матерью.

Джесс надеялась, что все будет хорошо.

Что все забудется, и она начнет подготовку к свадьбе.

Что ее отношение к Эрику вновь станет прежним и она забудет о Бренте.

Что кошмары уйдут.

Когда она уходила, ей показалось, что ее поцеловали в щеку и коснулись запястья – мимолетом.

Во всем виновата травма головы. И только.

Едва лишь за темноволосой пациенткой, похожей на изнеможенную куколку, закрылась дверь, как доктор Хендерс вскочил со своего места. Маска благонадежности слетела с его чопорного лица, уступив место негодованию и страху.

Тому самому, о котором он только что рассказывал Джесс Мэлоун, уча ее с ним бороться.

Страх ослаблял, сдерживал, давил на шею, как туго завязанный галстук, и мужчина рванул галстук так, что затрещали нити.

Легче не стало.

Незаметная дверь, за которой находилась комната отдыха, отворилась.

В кабинет неспешно вошел высокий молодой мужчина со светлыми волосами, торчащими из-под кепки. Ее козырек закрывал ему пол-лица.

– Молодец, док. Грамотный специалист, – сказал он, улыбнувшись. На щеках появились ямочки, которые девушки находили обворожительными. – Вы выписали ей те лекарства, о которых я вам говорил?

– Да, – скрипнул зубами доктор Хендерс. – Вы оставите меня в покое?

– Мне жаль, если я нарушил ваш покой, док. Очень жаль.

Голос незнакомца в кепке казался бархатным, и обращался он к доктору делано почтительным тоном, однако было в нем нечто едкое. И опасное.

– Убирайтесь! – зло рявкнул доктор Хендерс, усаживаясь с размаха в кресло. – Я сделал то, что хотели вы! Оставьте меня в покое! И никогда не приближайтесь к моей дочери! Вон!

И тотчас отпрянул, вдавливая грузное тело в кресло – гость с легкостью, как кошка, запрыгнул на стол, сидя на четвереньках и склонив голову к плечу. Доктор не видел его глаз, скрытых козырьком кепки и прядями светлых волос, упавших на лоб, но чувствовал, как в нем прожигают дыру.

Его охватило чувство совершенно иррационального страха.

– Не стоит мне хамить, док, – ласково прошептал мужчина и схватил доктора Хендерса за подбородок. – Вы ведь цените свою скромную никчемную жизнь? Жизнь, направленную на служение во благо другим, а, док?

Тот закивал, словно загипнотизированный этим проникновенным бархатным голосом.

– Если цените, никто и никогда не узнает, что вы выписали маленькой мисс Мэлоун совсем не те лекарства, что должны были, по моей не менее маленькой, почти ничтожной, – губы его растянулись в коварной зловещей улыбке, – просьбе. Верно?

Доктор Хендерс вновь закивал, чувствуя, как цепенеет. Чертов придурок наверняка обладал особым методом гипноза, которому его мозг не в силах был противостоять.

Молодой мужчина выпрямился и легко спрыгнул на пол.

– Отлично! Никому не говорите о том, что совершили крохотное врачебное преступление, док, – спокойно сказал он и направился к двери, засунув руки в карманы джинсов и насвистывая что-то. Коснувшись дверной ручки, он обернулся: – Кстати, я пошутил. Я не знаю вашу дочь.

И с этими словами вышел, аккуратно прикрыв дверь, словно ничего и не было.

«Надо было сразу вызвать охрану», – подумал вдруг доктор Хендерс устало.

Почувствовав, как влияние ненормального гостя на его сознание слабеет, он выдохнул и вдруг замер, пойдя пятнами. Крик застрял в его горле.

Дверь вновь распахнулась, и в кабинет заглянуло пугало – настоящее садовое пугало, в которое, казалось, вселился кто-то. Глаза его горели, пальцы-коренья шевелились, поглаживая дверную ручку.

– А-а… А-а-а… – только и мог выговорить доктор, тыкая в него пальцем и белея от ужаса.

– А если узнает, – зашептало пугало ватным скрежещущим голосом, – я позабочусь о том, чтобы ваши кошмары стали реальностью, доктор Хендерс.

Белая стена за спиной пугала вдруг зашевелилась, пошла синими и зелеными пятнами, как в калейдоскопе, и превратилась в морскую воду, которую сдерживал лишь тонкий слой стекла – словно в океанариуме. Пугало ткнуло в стену крючковатым пальцем, который оказался невероятно острым и сильным. По стене пошли трещины, образуя паутину.

– Нет… – прошептал доктор Хендерс, отчетливо понимая, что сейчас будет, и хватаясь пальцами за край стола. – Нет!

Пугало показало ему большой палец, словно поддерживая, поклонилось слегка и вышло, громко хлопнув дверью.

Трещины вздулись. Стекло, не выдержав, лопнуло, не выдержав напора стихии.

Дикие холодные волны моментально поглотили комнату и человека, находившегося в ней, заглушив бессвязные крики.

Доктор Хендерс панически боялся воды. И Пугало отлично знало это.

Молодой мужчина, что вышел из его кабинета, кажется, тоже знал это. По крайней мере, казалось, только он услышал вопли дока, погребенного тоннами воды, однако это его не сильно смутило. Он шагал по больничному коридору, на ходу кивая врачебному персоналу, как старым знакомым. Те отвечали, видимо, принимая за своего коллегу.

Ему нравились медики. Нравилась медицина. И запах, который всегда источало любое лечебное учреждение, тоже нравился. Он казался почти родным.

Мужчина на ходу коснулся указательным пальцем своих губ, которые недавно коснулись его малышки.