Кошмарных снов, любимая - Анна Джейн

Но тяга увидеть Брента, пусть даже во сне, пересилила здравый смысл.

В ту ночь, когда снотворное заменило чай перед сном, Джесс сильно пожалела, ибо тогда и начался ее самый страшный кошмар.

Очутившись в стране Морфея с одним-единственным желанием увидеть Брента вновь, она встретилась с тем, кто лишь вселял в нее ужас.

Он называл себя Темным Пугалом.

В ту ночь она долго не могла заснуть, комкая край одеяла в кулаке и думая о Бренте, и лишь снотворное матери заставило ее закрыть глаза.

Открыла их Джесс уже в другом, казалось бы, мире.

Она стояла в поле, над которым нависли вечные сумерки.

Ни солнца, ни луны, ни звезд, одни лишь темные низкие облака всюду, которые вот-вот, казалось, упадут на землю.

Духота, безветрие, тяжелый запах полыни. Травы вокруг были желтые, завядшие, сухие – наверняка земля неплодородна.

Где-то слышалось хриплое карканье ворон и неспешное тиканье гигантских часов.

Джесс огляделась, чувствуя, как быстро стучит ее сердце.

Это сновидение было слишком реалистичным. Слишком пугающим. Злым.

И было ли оно сновидением? Или она попала в другой мир?

– Зачем ты пришла? – вдруг спросил знакомый шепот за плечами.

Джесс в панике оглянулась, сжав кулаки. Никого за ее спиной не было.

– Я тебя не звал сегодня, – раздался голос около другого уха.

Девушка вновь резко обернулась на звук и вновь никого не увидела. А потом вдруг заприметила вдалеке, в поле, силуэт покачивающегося соломенного пугала.

Она прижала дрожащие руки ко рту.

Но было поздно.

Пугало заметило ее. И, высоко подпрыгивая, отталкиваясь руками, как животное, поскакало к ней.

Вороны замолчали.

Небо вздохнуло.

И Джесс поняла вдруг – если она хочет жить, то должна бежать.

Она сорвалась с места. Бежала так быстро, как только могла, изо всех сил работая руками и ногами.

Жесткая сухая трава колола босые ноги, высокие пожелтевшие стебли хлестали по бедрам, как кнуты, пытались схватить за запястья, щиколотки, но Джесс неслась вперед, не давая поймать себя.

Гигантские часы отбивали секунды все громче, сливаясь с ударами ее сердца. А может быть, это оно билось так громко и так неистово, отмеряя ей последние секунды.

Пугало мчалось следом, издавая повизгивающие смешки. Оно то отставало, то ускорялось, почти догоняя девушку, радостно ухало – вело свою охоту.

Джесс с легкостью перепрыгнула засохшую канаву и оказалась на земле, черной и жирной. Она в панике огляделась и поняла, что попала на кладбище – стройные ряды одинаковых надгробий тянулись до самого горизонта. Однако Джесс не могла позволить себе остановиться. Страх перед пугалом оказался сильнее страха перед могилами. И она помчалась вдоль надгробий, сбивая ноги в кровь.

Пугало вдруг прыгнуло над ее головой и приземлилось прямо перед остолбеневшей Джесс, приземлившись на колени, из дырок на которых вываливалась солома, и упираясь руками в землю.

– Тебе не стоило приходить, – мягко сказал голос за спиной девушки.

Оголенного плеча ласково коснулись чьи-то пальцы.

Джесс закричала страшно, отчаянно, почти безумно, развернулась и помчалась в другую сторону, к осколкам врезавшегося в землю самолета, чей силуэт чернел в полутьме. Позади него, кажется, виднелся дом.

До него она, однако, не добежала – опора под ее ногами вдруг пропала, и Джесс, на долю секунды зависнув в воздухе, упала в глубокую сырую яму. Перед ее глазами лишь мелькнуло надгробие с золотыми светящимися буквами: «Моя Кэнди».

Джесс лежала животом на скользкой земле. Казалось, от сильного удара воздух вышел из легких, все тело ломило, ступни жгло, но девушка нашла в себе силы встать на четвереньки, а затем – на колени. Ладони ее хаотично заскользили по земляным стенам, безуспешно пытаясь найти выход.

Она упала в выкопанную для кого-то могилу.

Не для нее же, верно?..

Сверху раздался хохот.

Джесс подняла голову и с ужасом увидела, как над ней склоняется пугало, тонкая ядовито-зеленая полоска, заменяющая рот, растянулась от уха до уха.

Ему было весело.

Последнее, что она видела, перед тем как потерять сознание, – когтистую неуклюжую руку пугала, которую то глумливо протягивало ей.

Пальцы-коренья извивались, как червяки.

Джесс падала, падала, падала…

И проснулась, тяжело дыша.

В комнате ее дома было тихо, темно и очень холодно из-за открытого окна.

С гулко бьющимся сердцем и ощущением грязи на всем теле после падения в могилу Джесс встала, поспешила включить нижний свет и подошла к окошку, из которого дуло так, что тонкие марципанового цвета шторы шевелились.

Где-то далеко протяжно завыла собака, и девушка поспешила закрыть окно, за которым царила тьма, разрываемая вдалеке тусклыми огнями, похожими на светящиеся точки.

– Я не должна бояться, – сказала Джесс собственному отражению в круглом зеркале изящного туалетного столика. Она выглядела более изнеможенной, чем обычно: осунувшееся лицо, бледная кожа, синяки под уставшими глазами. Да и голос был хриплый, испуганный.

– Не должна, – повторила она, сжимая руку в кулак. Что-то казалось ей странным, неправильным.

Она не видела, как отражение кивнуло ей в ответ, взяло со столика заколку с цветком лилии, подаренную Вивьен, и закололо на темных густых волосах. Поправило пряди, обрамляющие лицо, улыбнулось, склонив голову набок.

Джесс, не выключая свет, легла в кровать, на спину, и со вздохом закрыла глаза, подумав, что ей пора обратиться к психотерапевту.

Только тогда, когда тени на стене зашевелились, приобретая очертание пугала, а тело вдруг сделалось тяжелым, набитым ватой и перестало слушаться, она вдруг поняла, что ее смущало с самого момента пробуждения.

Она засыпала в доме своих родителей. Так почему же проснулась в своем доме?

Ловушка?!

Пугало, выйдя из тени стены напротив, лишь развело руками.

Алые глаза его, не мигая, смотрели прямо в ее лицо.

– Ты сама этого хотела, – раздался голос у самого уха Джесс. – Ты сама. Сама. Сама…

Пугало облизнулось. И вдруг стало приближаться, и тени тянулись следом за ним, липнув к распростертым в объятиях рукам, как паутина, растягиваясь и рвясь.

– Нет, – прошептала с трудом Джесс, объятая животным ужасом и умирающая от страха. – Нет…

– О да. Меня зовут Темное Пугало. А тебя…

Когда чудовище склонилось над ее лицом, обдав запахом горьких трав, Джесс зажмурилась. И вновь, проглоченная темнотой, полетела куда-то.

…туда, где властвовала сама вечность. Вне времени и пространства.

Ее отражение вышло из зеркала, став полупрозрачным, и спокойно шагнуло к задумчивому Пугалу. Улыбнулось, надело на его голову из холщового мешка черную шляпу и улыбнулось, с любовью глядя на прошитое грубыми стежками лицо с угольками глаз.

Пугало улыбнулось в ответ.

И, кажется, даже подмигнуло.

Комната Джесс сложилась пополам, и еще раз, и еще – как флаг, и превратилась в кирпичик дома, стоявшего за кладбищем.

Подул ветер, поднимая черную пыль, и вскоре все вокруг заволокло темнотой.

А после – пропало, словно и не было тут ничего. И никогда.

Джесс не любит неудачников. Но никогда не опускается до открытых издевок и оскорблений лузеров. По большей части ей все равно, главное, чтобы они жили своей жизнью – никчемной, а она – своей, яркой и полноценной.

Джесс любит себя.

Джесс любит танцы, особенно вог, и благосклонна к чирлидингу, потому что состоит в команде поддержки. Она состоит во множестве клубов и везде старается выделиться.

Джесс любит восхищенные взгляды, журналистику, театр, ванильное мороженое и пиццу.

И, кажется, она любит Стивена Бэнкстона из школьной футбольной команды.

Они ходят на свидания, но у них еще ничего не было, и белокурая Аманда, глядя в зеркало и рассматривая свое обнаженное тело, говорит ей в раздевалке:

– Как можно начать встречаться, если вы еще не спали?

Она искренне так считает, но на это Джесс только пожимает плечами, нанося на губы блеск. Аманда – королева школы, и Джесс – ее лучшая подруга, тайный манипулятор, истинный лидер.

Они обе – элита школы. Лучшие ученики – и в учебе, и в спорте.

Им нет дела до других. И до друг друга тоже порой нет дела.

– Прежде чем переспать, мы должны лучше узнать друг друга, – говорит Джесс мягко. Стивен хорош собой, но высокомерен. Джесс пытается оправдать это высокомерие, но пока что получается плохо.

– Ты слишком носишься с этим, – уверенно заявляет Аманда. – Потому что твоя мать – католичка.

– Потому что я – принципиальная.

– Глупая, – хлопает ее по щекам Аманда. – Ты молода, красива и свободна. Оставь принципы серым мышкам и уродинам. Это их отговорка. Не упускай свой шанс, живи в полную силу, детка, – она подмигивает Джесс и наконец начинает надевать белье.

Свой шанс Аманда не упустила – она подружка Джеймса Уорнера, капитана футбольной команды. Они – самая яркая пара выпускного класса, самая яркая пара школы. И на выпускном обязательно будут королем и королевой.