Эскизы (сборник) - Александр Тавер

– Ох ты ж… Это… – воскликнул в явном замешательстве правый, а его спутник пояснил:

– Он… Оно опять перекинулось.

– Ну прям вылитый двоюродный дядька с Карьера, только помоложе лет на десять, – добавил правый. – Так ты ему не верь. Мы, когда эту тварь в мешок пихали, она другой совсем была.

– Кто ты, – спросил шериф у “твари”.

Мужчину вопрос поставил в тупик. На некоторое время он глубоко задумался, после чего пожал плечами и произнес:

– Я? Я… – и замолчал, словно объяснять было больше нечего.

– Ладно, рассказывайте по порядку. Нет, не хором. Сначала ты. Ты сказал, что поймали его в яслях…

Это заняло какое-то время. Фермеры думают обстоятельно и мысли излагают не спеша. Опытный шериф сумел лишь несколько ускорить процесс, направляя беседу с помощью простых и четко сформулированных вопросов.

Сегодня после полудня в доме, где оставляли на день младенцев под присмотром пары старушек, обнаружилась девчушка лет пяти. Чья она – никто не знал, а сама она, хотя и говорила вполне внятно, имени своего сказать не могла. Бабкам некогда было вести найдёныша к шерифу, посему они попросили помощи вот у этих двух парней, которые как раз проезжали мимо. Им не жалко, благо по пути было – посадили мальчишку в кабину. Мальчишку? Ну, да, это бабки сослепу его за девчонку приняли.

Едва тронулись, малец вроде как чуток расти стал, но сначала решили, что показалось. Всю дорогу он тихо сидел, пока до кабака не доехали. Вот тут-то и началось. Принялся кто-то в кабине песни горланить нетрезвым голосом. Глядь – а на месте мальчонки уж мужик голый сидит, явно с утреца сильно принявший.

– Я ка-как дал с испугу по тормозам, он аж об панель приложился. Ты откуда, говорю, а он – ни здрасьте, ни до свиданья – в кулаки на нас попёр. И хорошо так навалился, со знанием дела, – правый фермер хмыкнул и почесал скулу.

– Не на тех напал, – с удовольствием добавил левый. – Я дурню нос с первого удара своротил. У меня кулак… – тут он глянул на дебошира, ища на физиономии подтверждения своего триумфа, и озадаченно умолк.

Нос выглядел как новенький. Да и всё остальное было на месте и никаких видимых повреждений не наблюдалось. Более того, именно в этот момент существо претерпевало стремительные перемены. Черты лица его смягчились, щетина обратилась в лёгкий пушок, плечи стали покатыми, волосы отросли до лопаток, грудь теперь выглядела скорее женской.

– Дорогая, вернись-ка в дом, – попросил шериф, не оборачиваясь.

За спиной возмущенно фыркнули, хлопнула дверь.

– Ишь, раскомандовался, – неожиданно заявил бывший обитатель мешка. В голосе его дребезжали до боли знакомые интонации, не раз слышанные шерифом от супруги. Кажется, у тирады намечалось продолжение, но оно так и не было озвучено. Существо вновь обратилось в мужчину.

– Это равновесник, парни, – заявил шериф, игнорируя предыдущее замечание. – По-научному – эквилибриум. Сам из себя ничего не представляет, только нахватывается от окружающих всякого качества примерно поровну. За то и прозвище своё получил. Собственного разумения он не имеет, но рядом с дурными людьми и сам дурным делается, а с хорошими – хорошим.

– Ага, – сказал правый фермер и взял черенок от лопаты на изготовку.

– Эвон оно что, – поддержал его левый и принялся с большим интересом озираться в поисках подручных средств.

– Стоп! Ты, убери дрын. Это иначе решается.

Шерифу понадобилось всего четверть часа на то, чтобы убедить визитеров, что дальнейшую заботу о добыче он возьмет на себя. И нет, награды за поимку равновесников не предусмотрено, но если вы действительно хотите помочь, сделайте вот что…

Получив инструкции, те, наконец, ушли, то и дело с любопытством оглядываясь.

– И что мне теперь с тобой делать? – спросил шериф у своей точной копии, в которую превратился эквилибриум, едва они остались наедине.

Двойник пожал плечами:

– Ты знаешь ответ. В челнок и на орбиту, подальше от людей.

– Кто ты такой-то на самом деле? – вздохнул шериф.

– И это ты знаешь. Эквилибриум не обладает личностью, моралью и прочим. Он – среднее арифметическое от окружающих его людей. Во всех смыслах.

– Знаешь, я случайно догадался. Только краем уха слышал про такое, даже не помню от кого.

– Какая разница?

– Ты прав, никакой. Давай на дорожку…

Шериф достал фляжку и протянул было равновеснику, но вовремя спохватился. Двойника поить бесполезно, он ощутит разницу, только если пьян будет оригинал. Сделал солидный глоток сам. Оба синхронно крякнули, переглянулись и хором расхохотались.

Фляжка вскоре наполовину опустела, и умиротворение снизошло на близнецов. Шериф уже начал склоняться к мнению, что не встречал более душевного собутыльника, когда в воротах появился один из фермеров и жестом показал, что, мол, готово, выходите.

Равновесник не возражал. Будучи полной копией только шерифа, он целиком разделял его убеждения и чувство гражданской ответственности и хранил их до самых ворот, но очутившись на улице, снова изменился, попав под воздействие вернувшихся фермеров, а также того, чем они набили кузов колымаги. Свежеприобретенный инстинкт самосохранения и желание спасти свою шкуру возобладали в нем. Как и ожидалось, пленник стал подумывать о бегстве, но вместо этого вдруг дернулся, посерел лицом и издал жалобный стон, повиснув на спутнике.

– Вот и чудненько, – усмехнулся в усы шериф, оценив его состояние.

Дотащив слабо упирающееся существо до кабины, он в двух словах объяснил дорогу к стартовой площадке и приказал трогаться. Грузовик принялся реветь, трястись и вонять, и всю дорогу казалось, будто в лязг и дребезг вплетаются чьи-то жалобные стоны. Равновесника тошнило. Повинуясь приобретённым у присутствующих понятиям о приличиях, он уткнулся в давешний мешок и больше никак себя не проявлял.

Наконец, они миновали Нескучный Городок и добрались до стартовой площадки. Шериф отправился возиться с капсулой, фермеры вышли поразмяться и глотнуть воздуха. Существо меж тем совсем слегло. Оно было в сознании, но старалось шевелиться поменьше.

– Эй, шериф!

Высокий ломающийся голос принадлежал парню, столь изящному ликом и расплывчатому телосложением, что он мог бы сойти и за девицу. Был он бос и одет в драный и засаленный рабочий комбинезон на голое тело, который стяжал, не иначе, на ближайшей помойке.

– Что это ты тут творишь? – обратился парень к шерифу.

– Избавляю Нескучный Городок от очередного развлечения. А ты кто такой?

– Неужто не догадался?

Тот лишь пожал плечами в ответ, предоставляя новому знакомцу предъявить разгадку самостоятельно.

– Почему ты вдруг решил, что от этого, как ты выражаешься, развлечения надо непременно избавиться?

– Это эквилибриум, парень! Он копирует всех, до кого дотянется, а народец тут всякий живёт. Прибьется к какой-нибудь шпане – лиха не оберёшься. Пусть на орбите хоть закопируется, а нам и так не скучно.

– Тебя послушать, так он действительно опасен, – хмыкнул юноша. – А если хорошо подумать? Бедная тварь не виновата в том, что вытакие.

– Короче, малый… Чего тебе от меня надо?

– Отпусти ребёнка!

– Какого… Это – ребёнок?

– Молодец, лихо соображаешь. Мы обладаем и личностью, и самосознанием, и моральными ценностями, а не только тем, чего у вас нахватались. Однако, для этого надо вырасти. Он ещё совсем младенец, его сфера восприятия – всего несколько метров. Оттого и меняется непрерывно. Когда она становится порядка десятков километров, сознание стабилизируется и…

– Погоди с лекциями, – прервал его излияния шериф. – Тебя послушать – так ты вроде как взрослый эквилибриум. Доказать можешь? Я даже не слышал, что вы существуете. Только вот про таких, – он кивнул на грузовик, – тварей неразумных.

Собеседник его растерянно моргнул и всплеснул руками, после чего погрузился в размышления. Задумался и шериф. Одно дело – оградить город от потенциально опасного явления, другое – сгубить живое существо. Тем более младенца. Да что там, будь это даже не живое существо, а какая-нибудь природная аномалия, виновата ли она в том, что люди – такие? Не больше, чем зеркало виновато в том, что отражает чью-то гнусную рожу.

– Ты можешь поверить мне на слово?

– Не та у меня должность – на слово верить.

– Тогда…

– Погоди, я придумал, – перебил шериф, вспомнив рассказ левого фермера про свернутый нос.

– Выстрелить в меня? – спросил парень, увидев, как рука его двинулась к кобуре. – Ну, конечно! Мне можно навредить, лишь ранив большинство людей в моей сфере восприятия. Валяй!

Грохнул выстрел. На всякий случай – в ногу. Не хотелось бы по недоразумению пристрелить парня, окажись он всего лишь очень убедительным психом. Если же это человек – так поделом ему.

Воспитательный момент пропал втуне: на ноге не появилось ни царапины.