Наследие Белых (СИ) - Герда Куинн

Дверь тихонько отворилась и Эйрин быстро спрятала книгу.

— Не спишь? — Адэя улыбнулась — Тебе лучше, Эйрин?

Надо сказать, что после гибели Холзара, его Старшая жена, вопреки ожиданиям девушки, расцвела и не выглядела расстроенной. И если радость наложниц и слуг легко было объяснить, то Адэя удивляла Лоннлейнскую Королеву. Женщина просто сияла счастьем! Она окружила убийцу своего супруга заботой и комфортом, буквально сдувая с неё пылинки. Эйрин, немного поразмыслив, решила, что Адэя просто рада появившейся возможности посадить на трон своего мерзкого отпрыска.

При воспоминании о Брэднаре, его слюнявом поцелуе и масляных глазах, девушка зябко поёжилась.

— Холодно? — Адэя присела рядом с ней, примяв постель.

— Нет, всё хорошо.

— Боль не прошла?

Эйрин коснулась виска пальцами:

— Колет. Здесь. Но сейчас гораздо лучше…

— Бедная девочка! Это климат… В Холлете жарко! Жарко для вас, южан. Эйрин…

Вдруг она, положив сильную, холёную руку на затылок девушки, легонько притянула её к себе и… поцеловала в больной висок. Эйрин отпрянула. Это было странно! Нет, её целовали женщины — Кормилица, тётя Нарна, сестра Сейдрика, подруги… Но… ЭТОТ поцелуй был… другим.

— Сира Адэя…

— Помолчи. Не отгоняй меня… Эйрин, когда я увидела тебя, то поняла, что покоя мне уже не видать.

Девушка попыталась отстраниться. Кажется, она начала понимать… О, Боги Светлые! Какая грязь!

— Нет! Сира Адэя! Я замужем.

Та расхохоталась в ответ:

— Милая, чистая девочка! Будто бы я не знаю, при каких условиях заключался этот союз! Ты никогда не любила своего мужа. И не любишь. Просто свыклась. Мне ли не знать! Я в своё время сделала тоже самое — просто свыклась! Твоё сердце спит, так же, как спало моё. Пока я не увидела тебя.

Она сдвинула с плеч Эйрин ткань сорочки. Осыпала плечи поцелуями.

— Ты такая красивая… Такая нежная! Твой муж, этот солдафон и понятия не имеет о том, как доставить удовольствие женщине… Всё, что они могут — только трахать! Давить… Подчинять. Насиловать… Мне ли не знать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эйрин, сделав над собой усилие, крепко взяла Адэю за плечи:

— Опомнитесь! Сир Холзар…

— Сир Холзар изнасиловал меня! — рявкнула вдова — В первую брачную ночь. Избил до синяков и изнасиловал. Сначала пальцами, затем каменным дилдо. До его… прибора дело в тот раз так и не дошло. Бил кулаками в лицо, в живот и всё приговаривал, что это именно то, что мне нужно. Потом это повторялось вплоть до моей беременности. Я отдохнула, пока носила Брэднара. Холзару нужен был наследник. Когда же он получил его, то продолжил свои развлечения.

Эйрин перевела дыхание.

— Адэя, я не знала… Что он и с Вами так!

Вдова погладила девушку по щеке:

— Ты думала, что он ограничился другими жёнами? Как бы не так, моя дорогая! Он трахал всё, в чем имелось отверстие. Будь его воля, так оттрахал бы и скот… Мне ничего не оставалось, как подчиняться. Пить дурман и подчиняться! Участвовать в его игрищах. Ну… Зато я выжила и получила сына. Наследника. И власть вместе с ним. Власть, Эйрин! И теперь я предлагаю тебе разделить её со мной. Стань женой моего сына и моей любимой.

— Я не могу. Я ТАК не могу!

Вдова встала с постели:

— Из — за Покорителя? Но ведь ещё неизвестно, увидишь ли ты его? Вдруг он в самом деле… мертв? Прости…

Эйрин спустила ноги на пол.

— Сира Адэя. Эсмонд жив. И я принадлежу ему.

Вдовствующая Королева улыбнулась:

— А ты кремень, девочка! Понятно теперь, отчего у Покорителя голову обнесло.

Она запахнула халат поплотнее.

— Спокойной ночи, Эйрин Лоннлейнская.

И, положа руку на ручку двери, обернувшись, произнесла:

— А всё — таки подумай! Подумай, как обезопасить себя. Идёт война, моя птичка. Ланерон напал на Интикию. В союзе с Лоннлейном они снесли Северный Край. Южный разрушен. Полностью. Неизвестно, чем закончится эта грызня… Не выгоднее ли тебе стать Королевой Холлетта? Или предпочтешь погибнуть в этой войне, оставшись… Королевой Лоннлейна?

Дверь хлопнула, как будто ставя точку.

Нет! Никаких точек! Кроме той, которую поставит сама Эйрин! Эйрин, Королева Экрисса…

Она сжала кулаки.

Из всех этих намеков она поняла только один — Эсмонд жив.

И он идёт за ней.

Королева прикрыла глаза и улыбнулась.

Она ЕГО. Она всегда будет ЕГО.

Красный камень обручального кольца сверкнул и бросил отблеск на плиты пола.

Нимерил. Кровь Дракона.

Глава 11

Эсмонд

_________________________________

Я чувствовал себя мерзко. Метался, словно бешеный зверь, запертый в клетке. Еда не лезла в глотку. Глаза, красные, налитые кровью, смотрели на всех с ненавистью. С клыков капала пена. Всякий, кто проходил мимо меня, лишь бросив взгляд, тут же убегал, прятался… Руки сжимались в кулаки от бессилия, от чувства потери. Моего детеныша, моей самки, которая уже разродилась.

Я стал ОТЦОМ!

Когда? Кто родился? "

Вопросов было много. Голова раскалывалась.

Я вглядывался вдаль. Интикия была рядом, как и она, моя малышка, но моего войска не хватало. Жалкая горстка, ничто, против могучей Армии Шеннара. Все мы понимали, что это безумие и выжидали, когда прибудет подмога, чтобы напасть с нескольких сторон.

Однако это промедление убивало меня, будто срезало кожу живьем. Полоску за полоской. Адски и мучительно больно.

А больно было всегда. Боль стала моей сестрой.

Оставалось ждать…

Вот только сколько? — никто не знал.

И я не знал этого тоже.

Я давно перестал ощущать человеческую суть. С момента её похищения, мной управлял зверь.

Даже мои советники и приближенные боялись и шарахались в стороны словно мураши, как от прокаженного.

Ночью становилось хуже, в разы. Сон сошел на нет, но даже когда удавалось задремать, снилась она.

Моя девочка, моя жена и мать моего крохи!

Но почему — то Эйрин всегда была грустной. Я звал ее, протягивая к ней руки, чтобы обнять, вновь почувствовать ее горячую кожу, влажную ложбинку, почувствовать ее стоны, когда она подо мной, когда я в ней… Хотелось терзать любимые губы, слышать мое имя из ее уст! Все это было, когда — то в той, иной жизни…

А сейчас… Ничего нет!

Ни ее!

Ни дома!

НИЧЕГО!…

Я должен быть сильным, должен жить ради нее, вернее их, но иногда отчаяние было превыше меня и Зверя. В такие минуты я запирался в палатке, рявкал, если кто — то осмеливался потревожить меня. Вот тогда я поддавался горю, шел на поводу у своих чувств, которые не щадили, сдавливали до боли грудь, сжимали в комок сердце. Заставляя