Ночные птицы - Елена Коломеец

Обычно он говорил, что родился в Нармарке. Что родители были простыми работягами, шахтерами и умерли от горячки, оставив его сиротой. Эта история была обычным делом и не вызывала подозрений. Шахтеры умирали так часто, что нередко бригадиры даже не вели учетных записей, не видя в этом смысла. Это были незаметные, никому не нужные люди, живущие в бараках Застенка — района, выросшего за стенами города, как раз между ним и штольнями. И само слово «застенок» говорило об этом месте лучше любых объяснений, ведь для живущих там, он был тюрьмой. Поэтому, когда на улицах Нармарка появился паренек-сирота, его история не вызвала сомнений. И напрасно, ведь она была ложью.

На самом деле он родился в Сидарке, что расположен к югу от Иргуина, за небольшой горной грядой, разделяющей два государства. Городок Гарст был центром северной провинции, уютный и зеленый, он стоял на берегу бурной и чистой горной реки. В то время большую часть Сидарка населяли итаниты, они возделывали земли и пасли скот, а еще очень любили петь и танцевать. Но зеленые и плодородные земли маленького государства были лакомым кусочком. С юга пришли устрашающие воображение сухопутные корабли с захватчиками-адганами. Сильные и безжалостные воины пустыни, чумой прошли по стране, почти уничтожив местное население, захватывая земли и власть. Кто-то бежал в соседние страны, кто-то остался покорившись.

Его мать была из вторых. А отец — одним из захватчиков-адганов. Он занимал высокий пост, что-то вроде советника при правителе города. Ни для кого не секрет, что симпатичные служанки попадают в господские дома не только для того, чтобы вытирать пыль и приносить в спальни вечерний чай, но и для того, чтобы оставаться в этих спальнях до утра. Но видимо, мать, как говорят у итанитов, пришила его сердце к своему рукаву, раз он не только оставил ее жить в доме, но и признал сына.

Детские годы были светлым временем, и Арден всегда вспоминал их с улыбкой. Как скакал, сидя перед отцом, на быстроногом жеребце. Как ходили рыбачить на реку, метали ножи, отправлялись в ночные походы в горы, где он учил его разводить костер и варить придающий сил чай из горьких трав. Жизнь была легкой и беззаботной.

Но адганы не умели жить в мире. Совсем немного прошло относительно спокойных лет, когда очередная волна насилия захлестнула Гарст. Небольшой, по меркам государства, переворот, практически не затронувший жизнь обычных людей, но полностью стерший правящую верхушку. Отца Ардена тоже убили. Сам он решил идти через горы в Иргуин, а мать отказалась покинуть родной город, ее приютили в храме Первоматери. Арден несколько раз пытался разузнать о ее судьбе, но безрезультатно.

Арден давно убедил себя в том, что не нуждается в душевной близости. Годы, проведенные в скитаниях, закрыли его сердце броней куда более крепкой, чем та, что он привык носить. День за днем ему приходилось голодать, выполнять дурацкие и нередко унизительные поручения, намотать тысячи дневных переходов дороги, разнося посылки и корреспонденцию, но не это иссушило его душу, а вечное одиночество.

А уж став главой гильдии, и вовсе пришлось забыть о себе. Теперь ему приходилось думать не только о своей судьбе, но и о десятках людей, зависящих от него. И среди них было немало гордых и глупых ребят, которые только-только вышли из детства, но сами мнили себя велики воинами. Единственной отдушиной было прийти в таверну или на городскую площадь, выпить эля или пива, и послушать пение бардов. Интересно, выдел ли он раньше выступление Ланы?

Скосив глаза на свернувшуюся калачиком под его курткой девушку, он улыбнулся. Из-под слишком большой для нее куртки торчала только коса, да казавшиеся карикатурно маленькими стопы.

«Интересно, кто она такая на самом деле и о чем не могла тогда сказать в пещере?», — подумал он, взглянув на звездное небо. Ответом был лишь шум ночного ветра. Не свалял ли он дурака тогда, в таверне? Но разве мог он не вступиться за Лану? Отец привил ему вполне определенные представления о чести, и оставить девушку на растерзания пьяной солдатни он никак не мог. Страуд доверял своему чутью, которое не раз его выручало, и в тот момент оно говорило, что нужно помочь. Да и, по совести говоря, какие бы секреты не таила эта девчонка, но сама она к его обману отнеслась спокойно, и вмешательство Наиты точно не случайно.

Было еще кое-что, в чем Арден не хотел себе признаваться. С Ланой ему просто нравилось. Она была полна молодой восторженности, азарта, жажды приключений. Но одновременно какой-то мягкости, нежности. И рядом с ней он сам становился опять тем мальчишкой, что скакал на черном жеребце по горам Гарста. И хоть он еще ни разу об этом не думал, но в душе его уже зрела уверенность, что, как бы ни повернулась их дорога, а он еще увидит Лану. В конце концов, они жили в одном городе. Впервые за много лет он засыпал со светлым предвкушением чего-то хорошего и радостного в завтрашнем дне.

Ночь выдалась спокойной, их не беспокоили ни незваные гости, ни дурные сны, ни спустившиеся из поднебесья боги. В этот раз Лана проснулась первой и уже успела сбегать к реке за водой, и сварить горячую похлебку из сушеного мяса, трав и корнеплодов. Она привыкла вставать рано, занятия в Артистории нередко начинались еще затемно, да и долгие переезды во время гастролей тоже не способствовали длительному утреннему сну. Арден же, напротив, чаще вел дела под крылом Наиты, когда темнота уже спускалась с небес и укутывала город. Поэтому обычно, путешествуя, предпочитал брать телегу поудобнее и спать всю дорогу. Даже забавно, что он встретил Лану в тот, чуть ли не единственный раз, когда решил пройтись до Шафтена пешком.

Впрочем, можно ли говорить о каких-то случайностях, когда имеешь дело с богами? У него из головы не шло это поручение. Нет, боги нередко вмешивали смертных в свои игры, но это всегда было что-то большее, чем казалось в начале. И сейчас он изо всех сил старался понять, в чем дело? Что за хитрый узор шьет Первоматерь из нитей их жизни, и к чему он их приведет?

Но от любых излишних мудрствований отлично помогает голодное урчание живота и запах вкусной еды. Какое все же счастье, что Лана оказалась не такой жутко стеснительной, как показалась ему в начале и сама догадалась взять отложенные на утро продукты и наварить супа. А