Бесобой - Кутузов Кирилл

Внезапно Зорек выпучил глаза, а потом страшно завизжал, будто его резали. Хотя… его и правда резали. Изнутри.

Демон алчности так спешил расправиться с Бесобоем, что проглотил его, даже не прожевав, вместе с косами. Одна из них одним мощным движением рассекла нутро демона изнутри, потому что, удивительное дело, там у него никакой брони не оказалось. Вместе с потоком вонючих внутренностей из брюха Зорека вывалился и Бесобой.

Шмыг облегчённо вздохнул:

— Не, ну ты его, конечно, ловко, Данила. Но если что — имей в виду. Я бы его и без тебя шмальнул.

Бесобой отряхивался от кишок демона, стремительно обращавшихся в чёрный песок. Неподалёку от него возник обычный Зеленин: когда его шефа развоплотили, физическое тело вновь оказалось на свободе.

— Дай-ка сюда, спички детям не игрушка, — Данила забрал у Шмыга обрез и направился к Зеленину — тот пытался сбежать от Данилы на четвереньках. Контроль над телом возвращался постепенно, и ноги пока что толком Зеленина не слушались.

— Дядя Саша, Вы куда? Мы же так нормально и не поговорили. У меня всего несколько вопросов. Ответите — и живите себе дальше. Правда, жить, скорее всего, за решёткой придётся, но это ведь мелочи… А будете играть в молчанку — придётся мне Вам мозги высадить.

Данила приставил обрез ко лбу Зеленина. Он знал, что ни за что не выстрелит: какой бы заблудшей ни была душа, не ему отмерять срок её пребывания на Земле. Вот только Зеленин об этом не знал.

— Что тебе толку в ответах? Мы всё равно обречены. Всё кончено. Знаешь… — Зеленин как-то криво улыбнулся. — Я, может, тебе бы даже спасибо сказал за то, что ты от этой мрази избавился. Вот только это же ничего не меняет. Зорек, конечно, считал себя ферзём, но я-то знаю, он тоже был пешкой в чужих руках. Мне мои ребята рассказывали…

— Какие ещё «твои ребята»? Хочешь сказать, у тебя есть источники в Аду?

— Такие ребята. Те, которых ты грохнул сразу, как только сюда проник. Борг и Зорг их звали. По-нашему — Боря и Захар.

— Любопытно. Запомним этот момент, потом поподробнее расскажешь. Но сначала объясни, по каким каналам ты эти поганые колёса получал, которые помогают похищать души и подселять демонов к людям, — насел Данила.

— Скоро всё кончится, — невозмутимо продолжил Зеленин. — Займись лучше чем-нибудь полезным напоследок. Родителей проведай. Жену на море свози.

— Они все умерли. И родители, и жена.

Шмыг хотел добавить «и море…», но понял, что лучше не надо. Когда речь заходила о семье, Даниле обычно становилось не до шуток.

— И правильно сделали. Молодцы…

Тут Зеленин схватил обрез обеими руками и дёрнул спусковой крючок. Данила не успел отвести оружие в сторону — голова Зеленина раскололась, будто стеклянный шарик, упавший с ёлки.

— Шмыг…

— Чего, Дань?

— Это не я. Это он сам, — тихо сказал Данила, не отрывая взгляда от трупа Зеленина.

— Да я видел. Вообще лютый дед, конечно.

— Зачем он это сделал?

— Ты просто не знаешь, что сосед-демон с человеческими мозгами делает. Не грузись из-за него. Если бы ты ему ствол ко лбу не приставил, он бы с крыши сиганул, или что-нибудь в этом роде, — попытался успокоить напарника Шмыг. — Давай песок соберём и свалим, пока тут от ментов всё не посинело.

— Шмыг? — Данила всё ещё смотрел на труп.

— Да чего?

— Ты точно видел, что это не я был? А то, может, палец сорвался и…

Шмыг ткнул Данилу кулаком в плечо:

— Не кисни. Я видел, что это не ты был. Ты бы его убивать не стал. Я тебя знаю. Ты скучный.

— Ну… как скажешь, — всё так же тихо ответил Данила.

— Чем ходить с постной миной, лучше найди у них кладовку уборщицы. Веником и совочком песок проще собирать, чем горстями.

Пока ехали домой, Данила молчал, а Шмыга это раздражало. Ещё понятно — в метро. Там косо смотреть будут, если начнёшь со своей курткой трепаться. Хотя, с другой стороны, было уже поздно, и те, кто ехал в вагоне, были так замордованы жизнью, что им по большому счёту было бы наплевать.

Когда они вышли из подземки, чертёнок попытался растормошить напарника:

— Дань, ты чего скис? Не переживай ты из-за этого. Он же сто процентов кучу народу порешил. Туда ему и дорога. Про то, что он Зореку помогал «Врата Ада» толкать, я вообще молчу.

— Да не в Зеленине дело… — Данила наконец-то сказал хоть что-то. — Точнее, не в нём самом, а в том, что он сказал. «Займись чем-нибудь напоследок…» Он думал, что грядёт нечто ужасное. Или не думал. Знал. Есть шанс, что демоны готовят что-то масштабное, а мы с тобой понятия не имеем, что именно.

— Дань, помнишь тех ребят, которые любят капю-шоны ещё сильнее, чем ты? Ну тех, которые тебе часики песочные подарили?

— Смутно. Мы же с ними почти не разговаривали…

— Если в Преисподней начнётся какая-то заварушка, которая будет угрожать Земле, эти ребята наверняка дадут тебе знать.

— Ну вот я пока только этим себя и успокаиваю, — честно сказал Данила.

— Пойдём, в круглосуточный зайдём, — дружелюбно предложил Шмыг. — Стресс заешь.

— Я после сегодняшнего есть особо не хочу. Когда на месте жратвы побываешь, её даже немного жалко становится.

— Меня пожалей лучше. Меня сегодня демоны не глотали, и я, в отличие от тебя, жрать хочу. Впрок ведь мы не закупаемся. Вот запас патронов — это да, этого говна у нас дома навалом, а хотя бы консервов купить ящик — это для слабаков.

— У нас сгущёнка есть.

— Есть. Но ты же мне её открывать запрещаешь, — Шмыг сощурился.

— Да, она на самый крайний случай.

— Пошли в магазин, короче. А то я посреди ночи тебя сожру. Причём не как Зорек, а с чувством, с толком, с расстановкой. Тщательно пережёвывая…

В магазине работала всё та же кассирша, только на этот раз она не бросила покупателям даже дежурного «после одиннадцати не продаём». У кассы стоял маленький чёрно-белый телевизор, по которому показывали передачу про какие-то убийства в Санкт-Петербурге, но продавщица смотрела не на него, а на свои руки.

— Извините, завесьте килограмм куриных котлет, пожалуйста, и дайте ещё литр молока и пачку «Хлопастей».

Продавщица даже не взглянула на Данилу. Пришлось повторить просьбу.

— Ой, извините. Я сегодня что-то сама не своя, в облаках витаю. Последнее что Вы сказали?

— «Хлопастей» пачку.

— Такое название смешное… — она тут же протянула Даниле упаковку готового завтрака, на котором был изображён вертолёт с глазами, у которого вместо лопастей были кукурузные хлопья. — И кто их такие только придумывает?

«Света ещё в детском садике придумывала разные фантастические миры, в которых сначала жили её мягкие игрушки, а потом она сама вместе с подругами. У неё это как-то само собой получалось. Ей казалось, что нет ничего проще — что-нибудь эдакое придумать. Трудно — это потом про это писать, там же надо буквы выводить, вспоминать, как правильно разные слова пишутся. А придумывать — да это сколько угодно можно.

В школе поначалу было трудно, потому что там не нужно было ничего придумывать, а надо было переписывать из учебника, запоминать правила, даже рисовать на ИЗО нужно было то, что скажут. Например, яблоню. А Света яблоки не любила и эту, например, яблоню, сдавала целую неделю. Изошница всё не принимала. Говорила: „У тебя, Серебрякова, яблоки почему-то на пальме растут. И на ней зачем-то павлины сидят“. Нарисуй, говорит, как положено. С тех пор Свете казалось, что за ней по пятам ходит Правильная Яблоня и следит за ней, чтобы она всё делала как положено.

Придумала Света такой цветок, у которого лепестки из зеркала сделаны, чтобы их можно было посадить на Луне, чтобы они тянулись, как цветам положено, к Солнцу, отражали его свет и чтобы ночью совсем темно не было. А Правильная Яблоня тут же стучится в окно и говорит:

— Света, прекращай глупости! Так не бывает!

Яблоня, конечно, не прямо вот говорила, у неё же рта нет. Она листьями шуршала, но всё равно всё становилось понятно.