Чёрный дом - Стивен Кинг

В последнее время у Фреда появились проблемы… вернее, проблемы появились у его жены, Джуди. Но ведь все то, что ее, одновременно и его (так говорил священник, связавший их узами брака), и статья, которую Фред читает стоя, не поднимает ему настроения. Скорее, наоборот. Это продолжение статьи с первой полосы, и, разумеется, ее автор — известный всем грязекопатель Уэнделл Грин, пишущий на этот раз, само собой, о «Рыбаке, который по-прежнему гуляет по Френч-Лэндинг».

Продолжение посвящено главным образом двум первым убийствам; читая, Фред сгибает и разгибает сначала правую ногу, потом левую, готовя мышцы бедер к утренней пробежке.

Утренняя пробежка — какое уж тут соскальзывание? Что может быть лучше? Разве что-нибудь может испортить такое удачное начало прекрасного висконсинского дня?

Выходит, что может. Например, это:

«У Джонни Иркенхэма были самые обычные мечты, сообщает нам его убитый горем отец („Убитый горем отец, — повторяет про себя Фред Маршалл и думает о сыне, спящем наверху. — Господи, спаси меня от роли убитого горем отца“, — молит он, не подозревая, как скоро он окажется именно в этой самой роли). „Джонни хотел стать астронавтом. — На мгновение на измученном лице вспыхивает улыбка. — Когда не помогал тушить пожары пожарной команде Френч-Лэндинга и не боролся с преступностью вместе с Американской лигой справедливости“.

Эти невинные мечты оборвал кошмар, которого мы не можем себе и представить („Но ты, я уверен, пытался“, — думает Фред, приподнимаясь на пальцах и вновь опускаясь на пятки). В начале этой недели его расчлененное тело нашел Спенсер Ховдал, проживающий в Сентралии. Ховдал, сотрудник кредитного отдела Первого фермерского банка, обследовал заброшенную ферму, расположенную на территории Френч-Лэндинга и принадлежащую Джону Эллисону из соседнего округа. Надо было определить, следует ли начинать судебный процесс по отчуждению собственности за долги. „Я вообще не хотел туда ехать, — рассказал Ховдал вашему корреспонденту. — Если я что-то и ненавижу, так это отчуждение собственности должников (Фред достаточно хорошо знает Спенса Ховдала, чтобы усомниться, что тот ненавидит забирать собственность за долги). И еще больше пожалел, что приехал, после того, как заглянул в курятник. Я бы и не заглянул, коли не назойливое жужжание пчел. Пчелы — моя страсть, вот я полюбопытствовал, а чего они жужжат. Господи, как же Ты наказал меня.

Навек отбил охоту любопытствовать“.

В курятнике он нашел тело семилетнего Джона Уэсли Иркенхэма. Расчлененное тело, фрагменты которого свисали с полусгнивших стропил курятника на цепях. Хотя начальник полиции не подтвердил и не опроверг эту информацию, надежные источники в полиции Ла Ривьера сообщили, что на бедрах, торсе и ягодицах обнаружены следы укусов…»

Этого Фреду хватает с лихвой. Он складывает газету и отодвигает к «Мистеру Кофе».[15] Господи, во времена его детства такого в газетах не печатали. И почему, скажите на милость, Рыбак? Зачем нужно присваивать звонкое прозвище каждому монстру, превращать его в «Психа месяца»?

Разумеется, ничего такого не случалось, когда он был таким же мальчишкой, как Тайлер, но принцип… этот чертов принцип…

Фред больше не приподнимается на пальцах, он твердит себе, что нужно поговорить с Тайлером. Это будет непростой разговор, похлеще доверительной беседы, почему его штучка иногда твердеет, но без этого не обойтись. «Дружеская порука, — скажет сыну Фред. — Круг друзей. Ты должен все время быть с друзьями, Тай. Пока никаких прогулок в одиночку, идет?»

Однако мысль, что Тая могут убить, кажется Фреду абсурдной. Это уже из области телевизионной документалистики или фильма Уэса Крейвена. Под названием «Крик-4: Рыбак». Кстати, а не было ли такого фильма? Человек в непромокаемом рыбацком плаще шляется по округе и убивает детей гарпуном. Может, не таких маленьких детей, как Эми Сен-Пьер и Джонни Иркенхэм. Господи, мир разваливается прямо на глазах.

Фрагменты тела, подвешенные на цепях в курятнике, — эта картинка теперь будет преследовать его. Неужели такое может быть? Здесь, прямо здесь и сейчас, в стране Тома Сойера и Бекки Тетчер?

Ладно, хватит об этом. Пора на пробежку.

«А может, сегодняшней газете стоит затеряться, — думает Фред, берет газету, складывает ее до формата книги в обложке (но часть заголовка остается на виду: „РЫБАК ПО-ПРЕЖНЕМУ Г“). — Может, газета сама по себе… ну, в общем, каким-то образом сразу угодила в мусорный контейнер за домом».

Да, хорошая идея. Потому что Джуди последнее время стала какая-то странная, а статьи Уэнделла Грина о Рыбаке, от которых волосы встают дыбом, не способствуют восстановлению душевного равновесия («Бедра и торс со следами укусов, — думает Фред, направляясь к двери погруженного в утреннюю тишину дома, — и раз уж мы коснулись этой темы, официант, попросите их отрезать для меня сочный кусок ягодицы»). Она просто не может оторвать глаз от этих статей, она никак их не комментирует, но Фреду не нравится ее бегающие глаза и другие, вдруг появившиеся навязчивые привычки: например, она то и дело касается языком верхней губы… а еще, в последние два-три дня он видел, как она поглаживала языком желобок верхней губы, практически доставая до носа.

Он бы не поверил, что такое возможно, если бы не наблюдал этот «подвиг» прошлым вечером, во время телевизионного информационного выпуска «Местное время». Она ложится спать все раньше и раньше и иногда говорит во сне… произносит какие-то странные, тягучие слова, вроде бы и не английские. Иногда, когда Фред обращается к ней, не реагирует, просто смотрит в никуда, широко раскрыв глаза, шевеля губами, крепко сцепив руки. Так крепко, что на них появляются царапины, хотя ногти она стрижет коротко.

Тай тоже заметил странности в поведении матери. В субботу, когда отец и сын сидели за ленчем, Джуди ушла наверх, теперь она частенько спала и днем, мальчик неожиданно спросил:

— Что-то не так с мамой?

— Тай, с мамой все…

— Не все! Томми Эрбтер говорит, что у нее поехала крыша.

Он едва не перегнулся через тарелки с томатным супом и сандвичи с сыром, чтобы ударить сына. Своего единственного ребенка! Милого, доброго Тая, который тревожился из-за матери. «Господи, помоги ему», — подумал Фред.

Выйдя за дверь, уже на бетонной дорожке, ведущей к улице, Фред ускоряет шаг, набирая полную грудь воздуха и тут же выдыхая его, вентилируя легкие. Обычно для него это лучшее время дня (не считая того, когда он и Джуди занимаются любовью, но теперь это случается крайне редко). Ему нравится представлять себе, что эта дорожка может вывести его куда угодно. Он стартует в Либертивилле, части Френч-Лэндинга, а финишировать может в Нью-Йорке… Сан-Франциско… Бомбее…на горных перевалах Непала. Каждый шаг за дверью собственного дома приглашает его в большой мир (может, во Вселенную), интуитивно Фред Маршалл чувствует, что так оно и есть. Он продает тракторы «Джон Дир» и культиваторы «Кейс», все так, но при этом он не лишен воображения. Когда он и Джуди учились в Висконсинском университете в Мэдисоне, первые свидания проходили в кафетерии, расположенном рядом с кампусом. Назывался кафетерий «Шоколадный контрабас», и бал там правили эспрессо, джаз и поэзия. Поэтому не будет сильным преувеличением утверждение, что они влюбились друг в друга под сердитые пьяные голоса, читающие стихи Аллена Гинсберга[16] или Гэри Снайдера[17] в микрофон дешевой, но очень уж громкой звуковой системы «Шоколадного контрабаса».