Соленый ветер - Сара Джио

– Что?

– Мы должны сохранить это место.

– Но как?

– Мы его восстановим.

– Здесь нужно как следует прибраться.

– И поставить новую дверь.

– И занавески совсем истрепались, – добавила я. – Я сделаю новые.

– Так ты в деле? – Он посмотрел на меня озорным взглядом.

Почему нет? Так я смогу скоротать часы, пока Китти проводит время с Лансом.

– В деле, – ответила я. – Но будет ли у нас время? И как мы будем сюда добираться?

– Пешком, – просто ответил он, – до базы меньше полумили по берегу. Иногда можно ускользнуть, и никто даже не заметит твоего отсутствия. Здесь есть тропинка к дороге, инструменты и древесину я, разумеется, привезу на джипе. Придется все как следует обдумать, но мы справимся.

Уэстри направился к двери, и слабая половица заскрипела и прогнулась под его ногой. Он опустился на колено и вытащил ее, открыв маленькую нишу.

– Вот, – сказал он, – это будет наш почтовый ящик. Я буду оставлять тебе письма, когда буду приходить сюда один, а ты можешь отвечать мне.

Мое сердце зашлось от восторга – бунгало, художник, спрятанные под половицами письма, и особенно – этот человек!

Уэстри завернул картину в мешковину и осторожно засунул ее под кровать.

– Еще одно условие.

– Какое?

– Мы никому не расскажем про это место.

Мне очень не хотелось скрывать столь великолепную находку от Китти, но я не могла представить ее в этом бунгало, которое уже стало для меня особенным, даже священным местом – всего лишь за несколько минут. Я прикоснулась к булавке Китти и почувствовала укол совести. Я не права, что хочу утаить это местечко для себя, особенно после того, как мы поклялись не держать друг от друга секретов.

– Что скажешь? – продолжал Уэстри.

Я кивнула.

– Честное слово, – пообещала я, пытаясь убедить себя, что Китти не нужно об этом знать, во всяком случае пока. – Я никому не скажу.

– Отлично. Тебя проводить?

– Да, – ответила я, – наверное, они решили, что я утонула.

– Или тебя съела акула, – засмеялся Уэстри.

Красота острова не ограничивалась бирюзовыми водами и изумрудными холмами. Это была только поверхностная красота. Истинная прелесть заключалась в историях. А они скрывались за каждым поворотом береговой линии.

Глава 5

– Уэстри такой милый, – сказала Китти, глядя мне в глаза, когда мы вернулись тем вечером в свою комнату.

– Нормальный, – безучастно ответила я, сняв шляпу и положив ее на верхнюю полку шкафа.

– Откуда он?

– Не знаю. Мы с ним много не разговаривали. Он любезно проводил меня.

Я почувствовала ухмылку Китти, даже не поднимая глаз, и поспешила сменить тему:

– Похоже, вы с Лансом неплохо поладили.

– Да, – согласилась Китти, откинувшись на спинку кровати, – он мне нравится. Очень. Только… – Она осеклась и покачала головой. – Мне, конечно, не важно, как он отзывается о полковнике Донехью, но тебе не кажется, что ему следовало бы проявлять побольше уважения к старшему по званию?

Я пожала плечами. Еще неясно, кто представляет для Китти большую опасность: самонадеянный солдат или его властный начальник.

– Ну, – продолжила Китти, – думаю, это мелочи. У Ланса столько положительных качеств.

Ага. Бравада. Интрижки с местными девушками. Самовлюбленность.

– Да, – признала я, – очень много.

– Анна, – немного смущенно начала Китти, – я не успела тебе рассказать. Тем вечером, на танцах, полковник Донехью…

Мы испуганно подняли взгляд, услышав громкий, настойчивый стук в дверь.

– Да, – ответила я, повернув ручку.

Снаружи стояла запыхавшаяся Лиз.

– Мэри, – сказала она, – в лазарете. Скорее.

Мы поспешили за Лиз по ступенькам, вышли из казармы и быстро пошли по тропинке. Лазарет находился недалеко, но мы ворвались туда, тяжело дыша.

Сестра Гильдебрандт склонилась над койкой Мэри вместе с доктором Ливингстоном, врачом среднего возраста, с редеющей шевелюрой и в очках. Мэри была неестественно бледна. Глаза закрыты, но, судя по неглубокому покачиванию груди, она все еще дышала.

– Господи, – прошептала я, – что с ней?

Доктор взял шприц и ввел Мэри в руку прозрачную жидкость. Она даже не вздрогнула, когда игла проткнула ей кожу.

– Одна из девушек нашла ее в комнате, – сказала сестра Гильдебрандт, – она лежала без сознания возле кровати. Она пробыла там минимум шестнадцать часов. Малярия. Должно быть, заразилась в первый же день.

– Малярия, – повторила я. Слово звучало экзотично, но болезнь была прямо здесь, перед нами, и пыталась забрать жизнь замечательной девушки, с которой мы только познакомились. Она приехала на острова с намерением начать свою жизнь сначала, а вовсе не умирать.

– У нее лихорадка, – сказал доктор Линвингстон, – боюсь, ослаблено сердце. Единственное, что нам остается – ждать.

Мои руки дрожали.

– Но она же справится, вытянет. Она должна вытянуть.

Доктор Ливингстон отвел взгляд.

Я подумала о Мэри, бедняжке Мэри. Высокая, даже слишком. Неровные зубы. Разбитое сердце. Жених бросил ее, она осталась одна. Нет, я не позволю ей умереть в одиночестве.

– Китти, ты не могла бы сбегать в казармы, принести мне очки и что-нибудь почитать? Хоть чертов «Военный вестник», что угодно.

Китти кивнула.

– Будем дежурить. Можно поставить койку с ней рядом? – спросила я у сестры Гильдебрандт.

Та согласно кивнула.

Китти вернулась с двумя журналами, тремя книгами – двумя от Лиз и одной от Стеллы – экземпляром «Военного вестника» и на всякий случай учебником медсестер.

– Отлично, – сказала я, изучая книгу с потрепанным корешком, – будем читать по очереди. Пока она не придет в себя, или…

Китти взяла меня за руку.

– Анна, ты не сможешь спасти ее, если она…

– Я не позволю ей умереть в одиночестве, – сказала я, смахивая слезу, – никто не заслуживает такой участи.

Китти внимательно посмотрела на меня.

Я положила книгу и взяла журнал «Вог» с фотографией Риты Хейворт на обложке. Перевернула первую страницу и начала читать рекламное объявление: «Почему бы не позаботиться о прекрасной фигуре к весне? Если вы хотите недорого одеваться и с шиком носить стандартные размеры, начните избавляться от набранных за зиму килограммов прямо сейчас. Благодаря ночным «Байл Бинс»[4] вы сможете худеть во сне, безопасно и постепенно…»

Я читала четыре часа, каждую страницу, до последнего слова, пока не потемнело в глазах. После меня за дело взялась Китти. Когда солнце село, она включила маленькую лампу на столике возле койки и вновь передала мне эстафету. Ее голос охрип.

Мы прочли почти все, когда окна лазарета осветили первые утренние лучи, и ресницы Мэри задрожали.

Она медленно подняла веки, потом опустила снова, и мы с волнением замерли на несколько минут, пока она не пошевелила рукой, потом ногами, потом снова заморгала, открыла глаза и посмотрела на меня.

– Где я? – слабым голосом спросила Мэри.

– В лазарете, – ответила я, заправляя ей за ухо прядь соломенных волос. – Милая, тебя подкосила малярия, – продолжила я, сдерживая слезы, – но теперь все будет в порядке.

Мэри оглянулась вокруг, посмотрела на Китти, потом вновь на меня.

– Мне снился такой странный сон. Я пыталась идти к яркому свету и постоянно слышала голос. Он звал меня обратно.

– Ты повернула обратно?

– Я не хотела. Я хотела идти дальше, но с каждым шагом голос все сильнее манил меня.

– Ну и хорошо, – сказала я и поднесла к ее губам стакан воды, а потом спрятала холодные руки под одеяло. – Дорогая, у нас полно времени, чтобы об этом поговорить, но сейчас тебе нужно отдохнуть.

Наша забота о Мэри не воодушевила сестру Гильдебрандт на похвалу за профессиональное мастерство, но она освободила нас от работы на день, и мы с радостью воспользовались возможностью отдохнуть.

Я проспала до полудня и проснулась от того, что в столовой звонили на ланч. Желудок урчал от голода, но утомление пересиливало: вылезать из кровати совсем не хотелось.

– Китти? – позвала я. – Ты проснулась?

Я повернула тяжелую голову, ожидая увидеть, что она крепко спит, но вместо этого обнаружила аккуратно натянутое покрывало и две взбитые подушки в изголовье.

Где она? Я села, потянулась и заметила на туалетном столике записку:

«Анна,

Не хотела тебя будить. Я ушла в 10 кататься на лодке с Лансом. Вернусь ближе к вечеру.

С любовью,

Китти».

Кататься на лодке с Лансом. Разумеется, это совершенно нормально, но мне стало как-то не по себе. Нам дали выходной всего несколько часов назад, когда же она успела договориться с Лансом? Я вспомнила про бунгало и поняла, что нашу маленькую спальню уже переполняли секреты.

Прозвучал еще один звонок на ланч – второй и последний. Если быстро одеться и побежать, еще можно успеть. Но я увидела на тумбочке блестящее красное яблоко и придумала кое-что получше.