Комплекс превосходства - Сергей Д. Блинов

розами, обвивавшими тело нагой красотки. Из многочисленных уколов сочились пугающе реалистично нарисованные ручейки.

– Лет семь назад этот "Романтикон" был популярнее Откровений Всевечного Отца. Его тогда чуть не запретили из-за чрезмерной фривольности.

Семь лет назад Ги бегал по плантациям, пытаясь спасти родительские труды, и никаких фривольных книг в глаза не видел.

– И что в нем такого?

– Для тебя откровений не будет, – фыркнул Свен. – Голые девки да дурные стишки. Но вот несколько снимков...

Открыв "Романтикон", швай быстренько перелистнул первые страницы, у одной загнул уголок, потом захлопнул книгу и открыл снова – на сей раз с конца. Там он нашел еще одну нужную страницу и водрузил фолиант на колено разворотом к другу.

Женщина, извивавшаяся на кровати с пышным балдахином, бесстыдно смотрела Ги прямо в глаза. Ее странная, словно изломанная поза напоминала корчи пытаемых мучениц с криевских икон. Под снимком в рамке, вырисованной из тех же роз, что на обложке, стояла подпись "Jacqui". Что ж, ранние работы Жаки выглядели существенно благороднее теперешних.

Ги прочитал стихотворение, помещенное на соседней странице. Оно показалось ему чересчур примитивным:

Когда ты умрешь,Меня не вини.С тугих облаковНазад загляни.

Там страсти твои,Там вечный закат,Любовников мгла,Абсентовый ад.

Сомкнувши ладоньНа шее твоей,Я в клочь изорвуДневник прошлых дней.

В своей наготеВпослед не соврешь:Враз станешь собой,Когда ты умрешь.

– Ну и ахинея, – поделился Ги со Свеном. – Неужели эти дрянные вирши кому-то нравились?

– Лично мне нет. Я только визиоснимки смотрел. Но находились и ценители подобной поэзии. Томные дурёхи из университета да сопляки, режущие вены, чтобы произвести на них впечатление. Отбросы, в общем.

Свен пролистал книгу до первого отмеченного им снимка. Он тоже принадлежал машине фантазий Жаки и изображал совсем молоденькую девушку, сжимавшую в руке кривой клинок. У ног юной амазонки распростерся мужчина с отсеченной головой. Лицо жертвы было скрыто изогнувшейся в агонии рукой, виднелась лишь густая копна волос.

– Это аллегория несчастной любви, судя по названию стиха, – прочитал Ги заголовок еще одного дурацкого стиха. – "Любовию убит" – это же надо такое придумать!

– Не читай вслух, – предостерег Свен. – Тут один опус хуже другого.

– Но если вдуматься, то что-то неуловимо напоминает мне историю с Денн. Несчастная любовь, тема убивающего распутную женщину праведника. Он еще и душу ее спасает. "С тугих облаков" призывает оглянуться. Значит, пропащая девица-то не в пасть Великой Змеи попала, а в небесные кущи Отца.

Швай постучал кулаком по голове.

– Бред.

– Бред, наверное. – Ги вздохнул. – Случайность. Но проверить Жаки я должен и даже знаю, кто мне в этом поможет.

***

На встречу с Эйме Карпентье Ги шел пешком, чтобы выгнать из головы можжевеловый хмель. Рапорт шефу об удаче с Рыбьим Черепом он решил отложить на потом. Являться в контору в полупьяном состоянии значило рисковать и вызвать лишние вопросы. С чего он взял, что Карпентье окажется более снисходительной? На этот вопрос ответить ничего вразумительного не получалось.

Будь Ги назначено любовное свидание, он смертельно обидел бы избранницу своим опозданием. В отель молодой человек зашел, когда большая стрелка часов под надписью "Лутеция" сделала первый шажок между шестеркой и семеркой, а малая миновала полпути до восьми. Половина восьмого в Эльвеции. Девять тридцать в Энгли, позднее утро в Веспианской Конфедерации, ночь в Тхейрасха, предрассветная тьма над приморскими провинциями Че-Тао.

"Трансконтиненталь" считался одним из самых престижных и дорогих отелей города. Выстроенный по типовому плану мраморный уродец Верхнего Города предлагал постояльцам и гостям все мыслимые удовольствия, не запрещенные законом. Лобби первого этажа пестрело цветами зимнего сада и авангардными полотнами на стенах. Стульев там не водилось, к низким стеклянным столикам были приставлены скрипучие кожаные кресла. Официантки в коротких платьях перемещались от столика к столику, выставляя перед важными господами в костюмах и их спутницами бокалы с игристым вином. Ни одна из девушек не спрашивала, нужен ли напиток: прерывать отдых хозяев жизни подобными мелочами не полагалось.

Наряд Ги – жилетка поверх белой рубахи, серые штаны в еле заметную серую же полоску и запылившиеся, но все же довольно модные остроносые ботинки – смотрелся здесь просто смехотворно. Золотые пуговицы на пиджаках каждого второго из присутствовавших господ могли бы обеспечить Ги месячное содержание, заложи он их в ломбард. В общем, если вчерашним утром Ги выступал в роли угнетателя в глазах трудяги из кабинки вертикальных путей, то теперь порабощенным чувствовал себя он сам. Социальная пропасть в местах, подобных «Трансконтиненталю», ощущалась острее всего.

К чести персонала отеля, прогнать неопрятного посетителя не пытались. И даже практически не смотрели косо в его сторону, когда, порыскав по залу в поисках Карпентье, он сел за барную стойку и попросил томатного сока. Крошечный бокал обошелся Ги в полкроны; примерно столько он отдал бы за две корзины помидоров на рынке внешних кварталов.

– Вы можете себе это позволить! – За плечом Ги выросла Карпентье. – Неужели о баснословном жаловании работников фирм ходят правдивые слухи?

– Наоборот. Мне теперь не на что будет прокормиться.

Оперативница присела рядом с Ги. Служебную форму она сменила на изящное синее платье с открытыми плечами и вырезом по всему бедру.

– Итак, я здесь. – Он отставил пустой бокал в сторону.

Чернокожий бармен жестом предложил повторить подвиг небывалой расточительности, но Ги помотал головой, отказываясь от самого дорогого сока в жизни.

– Спасибо, что пришли. Почему-то я была в вас уверена. Вам не безразлично.

– Смотря что.

– Зверское убийство – как минимум, – сказала Карпентье. – Вы же понимаете, что именно из-за него я вас пригласила.

Ги огляделся. Собеседница говорила об убийстве так беспечно и спокойно, словно их окружали глухие люди. Между тем, в обстановке благополучия и сытого покоя даже сама мысль об окровавленной постели и расчлененном трупе казалась неуместной, излишней.

– Нас не подслушивают. – Оперативница улыбнулась в ответ на