Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

Живность, попадавшаяся на пути, размерами не превышала кролика, но не могла быть отнесена ни к млекопитающим, ни к рептилиям, ни даже к насекомым. Скорее всего это был конечный этап эволюции слизней, улиток и медуз. Аппетита они не вызывали даже у малоразборчивого в пище Зяблика.

Ватага двигалась по двенадцать часов в сутки. Но никто не уставал, питались кое-как, но голода не испытывали, спали на голой земле, но видели сладкие сны. Оставшийся без письменных принадлежностей Цыпф рисовал карту похода куском графита на спине Толгая, который имел теперь законное право избегать купаний в попадавшихся на пути ручьях и речках.

На третий день пути все уже носили пышные и легкомысленные, но недолговечные костюмы лесных нимф и сатиров, которые приходилось менять после каждого перехода. Раны Зяблика зажили окончательно, у Верки на лице появился румянец, Цыпфа перестала мучить хроническая зубная боль, а Толгай избавился от фурункулеза. Что ни говори, а климат в этих местах был благодатный.

– Я, наверное, так хорошо себя с тех пор не чувствовал, как первый раз ширнулся, – говорил Зяблик. – Гадом буду, брошу все и останусь тут. Буду на манер этого Рукосуева корешки грызть и голяком бегать. Не жизнь, а малина.

– Вы, братец мой, слова Рукосуева забыли, – напомнил Смыков. – Про здешний люд, который зверям ни в чем не уступает.

– Туфту он заряжал. Нас отвадить хотел. Где это зверье двуногое? Я всякую срань за десять верст чую. Хоть в аду, хоть в раю… Нет, тут, похоже, все чисто. Может, и наведываются аггелы изредка. Накосят бдолаха и сразу назад тикают.

Ватага наудачу плутала среди рощ и лугов Эдема, не удаляясь от границ Нейтральной зоны дальше чем на один-два перехода. Плантации бдолаха должны были находиться где-то поблизости, иначе все предприятие теряло смысл – за пределы земного рая попало бы не волшебное зелье, а ком вонючего гнилья.

За это время ничего из ряда вон выходящего не случилось, и Цыпфу так и не представилось повода использовать свои диктаторские полномочия. Лилечка демонстративно сторонилась его, и несчастный Лева отводил душу только в беседах с Артемом. Обычно тот больше слушал, чем говорил, лишь изредка вставляя веское слово, но иногда на него накатывало…

Благодаря этим редким вспышкам откровения Лева узнал о необыкновенных мирах, похожих на Землю ну разве что только составом атмосферы, и о необыкновенных народах, чья психология отличалась от человеческой еще кардинальней, чем психология дельфинов или орангутангов.

Перед ним открылась даже не бездна, а бездна бездн, наполненных бесчисленными мирами, в каждом из которых зарождались, возносились и обращались в тлен могущественные цивилизации, где племена, несметные, как песок на океанском берегу, шли друг на друга. войной, где рядом с кровожадными дикарями жили изнеженные полубоги, где свет добра мешался с заревом злодейства, где не существовало такой истины, какую нельзя было бы оспорить, и таких законов, какие нельзя было преступить…

Однажды как бы сам собой зашел разговор о загадочном существе по имени Кеша, тень которого, говоря возвышенным слогом, незримо витала где-то рядом.

– Создания, обделенные разумом, встречаются на каждом шагу, а вот создания, обделенные телом, – это какой-то феномен, – осторожно, чтобы никого не обидеть, произнес Цыпф. – Даже трудно представить, каковы естественные условия существования таких особей, как он.

– Скорее всего Кеша и сам не знает, какой мир и для каких целей породил его. Я встретился с ним не по своей воле в странном месте, называемом городом Стеклянных Скал, в дебрях проклятой стихиями Времени и Пространства, обреченной на гибель страны. Он напал на меня первым, но не смог одолеть. Я к тому времени уже обладал способностью защитить свое сознание от подобных наскоков. Да и слаб он был тогда, неопытен… Не знаю почему, может, из жалости, может, из любопытства, я позволил Кеше поселиться в уголке моего мозга. С тех пор мы вместе. Сейчас он уже окреп, и между нами случаются нешуточные конфликты. В такие моменты люди воспринимают мое поведение как приступ шизофрении. Хотя это совсем не так… Когда-то человек обрел разум для того, чтобы успешнее удовлетворять потребности тела. Но все со временем меняется. Человеческое тело медленно и верно превращается в инструмент для удовлетворения потребностей разума. Похоже, что цель эволюции именно такова… Вот так и получилось, что у этого инструмента, – Артем похлопал ладонью по своей груди, – нынче два хозяина. Один пользуется им в ситуациях обыденных, а значит, почти постоянно. Другой изредка, но в ситуациях необычных, чему вы были свидетелями во время гибели города Сан-Хуан-де-Артеза.

– А вдруг Кеша когда-нибудь пожелает стать единоличным владельцем вашего тела? Вы этого не боитесь?

– Ничуть. Как я понял, для Кеши это лишь временный союз. Одна из метаморфоз, которую он должен пройти, прежде чем стать полноправным представителем своей расы. Но это случится еще не скоро. А пока мы неплохо уживаемся вместе.

– Ну дай-то Бог… А выдворить вас из Эдема он больше не пытается?

– Как я догадываюсь, этот замысел не отменен. Но Кеша отлично понимает, что я буду сопротивляться всеми доступными мне средствами. Поэтому он не решается идти на конфликт. В нашем с ним положении это чревато обоюдными потерями…

– А если… – Цыпф понизил голос. – Если ему предложить компромисс?

– Интересно, какой? – Слова Левы, судя по всему, заинтриговали Артема.

– Он, конечно, не забыл местонахождение плантации бдолаха? Вот пусть и проведет нас прямиком к ней. После этого мы не будем задерживать его, то есть вас, в Эдеме, – охотно объяснил свой план Лева.

– Вы уверены, что потом сумеете самостоятельно выбраться отсюда? – Артем внимательно глянул на Цыпфа.

– Почему бы и нет?

– Допустим, с помощью бдолаха вы осилите путь через Нейтральную зону, хотя еще неизвестно, какие новые ловушки могут подстерегать там человека… Но ведь и после этого вас будет отделять от родных мест довольно приличное расстояние… Хохма, Трехградье, так, кажется, называются эти страны?

– Да.

– Как вы думаете пробраться через них? Без оружия, без припасов, почти голые?

– Там будет видно, – с напускной беззаботностью ответил Лева, и сам уже много думавший над этой проблемой. – Как говорится, даст Бог день, даст Бог и пищу.

– Поговорка хорошая, но не забывайте, что Бог давно отнял у вас не только день с ночью, но и многое другое… Так мог говорить, лежа на печи, крестьянин, а вам, прежде чем лезть в пекло, надо все хорошенько обдумать.

– У нас еще будет на это время. – Цыпф был явно смущен столь резкой отповедью. – Главное сейчас – бдолах.