Одиночество менестреля - Владислав Адольфович Русанов

Пленников, которых волей-неволей освободили, хотели отпустить на все четыре стороны, но, поскольку они едва стояли на ногах, то пришлось поручить их заботам Морин, выполнявшей в отряде роль лекаря. Правда, Кухал строго приказал племяннице, чтобы занималась ими она на ходу, в телеге, куда заставили забраться и единственного из южан, получившего рану — Конвея Дорн-Филху, который недоумённо разглядывал глубокий порез на предплечье левой руки и одновременно чесал затылок правой. Старый волынщик немедленно заявил, что Конвей нарочно подставился под удар аркайлца, а то и сам себя «чикнул» по руке, чтобы быть поближе к Морин. Гвен альт Раст и сам замечал за время пути, что молодой кринтиец с татуировкой ветвисторогого оленя на щеке неравнодушен к племяннице предводителя, но та держалась с ним подчёркнуто холодно, несмотря на вздохи и томные взгляды. По мнению прана Гвена, они составили бы прекрасную пару, но что-то, видимо, не заладилось. Зато сейчас они зарычали на Диглана в один голос — любо-дорого посмотреть. Волынщик убрался от греха подальше, а отряд продолжал путь, перейдя на бег. Теперь на арьергардный дозор возлагалась большая ответственность — Кухал назначил туда братьев Дорн-Кью, Лира и Энгуса, признанных следопытов.

Конечно, после такого побоища нужно было уходить как можно дальше, при этом, желательно, никого снова не повстречать и, вообще крайне необходимо, избежать погони. Кринтийцы перешли на неторопливый размеренный бег, лошадей гнали рысью по бездорожью и повозки подскакивали на ухабах, как рыбацкие лодки на морской зыби. Офра сидела рядом с праном Гвеном и время от времени принимала у него вожжи — из девушки, благодаря хладнокровию и твёрдой руке, мог получиться неплохой возчик. Лишь бы силёнок хватило. Бриан и Прозеро бежали рядом с телегой, придерживаясь за борт. Алхимик что-то бормотал под нос, не глядя под ноги, и пару раз едва не растянулся. Он умел погружаться в собственные мысли так глубоко и надолго, что всё вокруг переставало иметь значение. Свойство настоящего учёного. Может, потому их так мало? Большинство, должно быть, гибнет ещё в юном возрасте, свалившись с моста, попав под колёса фургона или врезавшись лбом в каменную стену.

По дороге пран Гвен размышлял, кто же такая Офра? Совершенно ясно, что не та, за кого себя выдаёт, но кто же? Шпионка? Вряд ли… Это племя скрывает свои умения гораздо лучше. Юная прана, начитавшаяся романов и решившая стать героиней одного из них, но только в жизни? Тоже вряд ли… Это хороший сюжет для романа, но в действительности сбежавшую из дома дворянку или вернули бы родные или убили бы давно. Да и времена, когда глава даже самого захудалого Дома позволил бы дочери упражняться с оружием, давно миновали. Так что и это предположение приходилось отбросить. Может, она и правда, жонглёрка, метательница ножей, только повидала в жизни всякого и перестала бояться вида крови? Одни люди, которым и в зрелом возрасте тяжело зарезать кролика, но они себя заставляют, сцепив зубы, а другие даже будучи детьми убивают всяких зверьков со спокойным сердцем или даже с затаённой радостью. Из них потом выходят хорошие убийцы для гильдии Чёрного Джа… Не из них ли она? Глава тайного сыска гордился, что довольно хорошо знал всех наёмных убийц Аркайла, но о хорошенькой голубоглазой и светловолосой девице лет двадцати-двадцати пяти он не слышал. Или Офра не из Аркайла? Да нет, болтает чисто, без унсальского сглатывания окончаний, без трагерского раскатистого «р-р-р», без кевинальского излишнё правильного «что», не говоря уже о вирулийсцах, которые словно каши в рот набрали.

Версия с убийцей интересна, но тут, прежде всего нужно, определиться — зачем Офра стремится в Вожерон? Выполнить задание или доложить Кларине, что убрала кого следует в столице, и получить причитающуюся плату? А может, он видит то, чего нет и напуганный грозой, боится лёгкого дождика, спрашивал себя пран Гвен. Но решил на всякий случай присмотреться к Офре получше.

В сумерках, обнаружив подходящее место для ночёвки, отряд остановился.

Устали все. Даже привычные к походам и выносливые кринтийцы. О мнимых силовых жонглёрах и говорить нечего. Им едва хватило сил помочь Гвену альт Расту распрячь коней, а потом Бриан и Прозеро упали где стояли.

Развели огонь в яме, чтобы избежать случайных глаз. Вскипятили воду в котелке не больше четверти вельты, заварили плоды шиповника и соцветия зверобоя. Каждый из южан получил краюху хлеба и кусок твёрдого сыра. Пран Гвен есть не хотел, тем более всухомятку, поэтому поблагодарил за кружку горячего отвара и присел неподалеку от огня. Что ему больше всего нравилось в кринтийцах, так это негласный закон — в походе ни капли вина. И даже пиво находилось под запретом.

Кухал Дорн-Куах вытащил из-за пазухи ту самую бумагу, которая несколько раз позволяла им беспрепятственно разминуться с аркайлскими войсками. Пран Гвен знал, что в письме за подписью герцога-консорта предписывалось оказывать помощи и содействие предъявителю. И печать правящего Дома подтверждала сие распоряжение. Глава Клана Кукшки развернул несколько раз сложенный лист, покрутил его в пальцах, а потом скомкал и швырнул на красные угли. Вспышка! И письмо обратилось в пепел.

— Ну, что, братья, — ухмыльнулся предводитель. — Дальше сами. Без помощи её светлости.

— Меня интересует только одно, — растягивая слова ответил волынщик, в силу почтенного возраста утомившийся больше других. — Как ты собираешься доказывать вожеронцам, что ты на их стороне?

— Надо было «правым» головы отрубить, — вмешался Падд Дорн-Колех. — Подняли бы их на пики. С такими штандартами, нас Кларина как родных приняла бы.

— Тебе бы всё шутить, Падди, — пробормотал седоватый Ноад Дорн-Брэн.

— Не хотите, как хотите.

— Если бы я оборонял осаждённый город, то был бы рад любой помощи, — воскликнул Конвей Дорн-Филху, сидевший с перевязанной рукой.

— А если бы я обороняла осаждённый город, то в каждом незнакомце видела бы подвох, — вздохнула Морин, пристально поглядывая на прана Гвена. Он часто ловил на себе взгляды племянницы Кухала, от которых мурашки по коже бежать начинали. Иногда казалось, она давно знает его истинное имя и ту должность, что он занимал при аркайлском дворе. Вот возьмёт и спросит: «С кем вы, пран Гвен альт Раст из дома Ониксовой Змеи? Зачем пробираетесь к мятежникам? Да ещё прикрываетесь чужим именем? Уж не шпион ли вы?» Но вместо этого она спросила. — А что скажут наши циркачи? У тебя, Джиппето, есть мысли, как доказать генералам Кларины, что мы не враги?

— Если бы я пробирался в