Привет от тети Моти - Валерий Гусев

– Что ты орешь! В штабе услышат! – И Мотя начал цыкать на Сачка: – Пошел на место! Брысь!

Сачок удивленно взглянул на него – такой кошачьей команды он не знал и исполнять ее не собирался – и обернулся в Алешкину сторону. Но от «командира» новой команды не последовало. И Сачок, поняв, что нужно выполнять прежнюю, снова угрожающе рыкнул.

– Что делать-то, Горшок?

– Я его отвлеку, а ты прорывайся. Беги к машине. И стукни три раза в заднюю дверцу. Вот так. – И Горшков постучал по стене. – Готов? На старт.

Горшков стал медленно спускаться по ступеням, душевно приговаривая:

– Хороший пес… Настоящий Сачок… Зараза ты поганая…

А Мотя тем временем перелез через ограждение крыльца и спрыгнул на землю.

Тут же – злобный рык, мощный прыжок, лязг зубов, треск разорванных штанов, вопль Моти и ругань Горшкова.

И все опять по-прежнему.

– Попали мы, Горшок, – всхлипнул Мотя, пытаясь приладить на место выдранный клок.

– Не ной! Сходи на кухню, найди ему что-нибудь пожрать. Держи ключи.

В кухне снова вспыхнул свет, послышались какие-то стуки, бряки и звяканье кастрюльных крышек. Появился Мотя с громадным мослом в руках.

– Ни фига себе! – встретил его Горшков. – Постарался! Я бы такую кость сам обглодал. После обеда.

Он забрал кость у Моти и бросил ее Сачку:

– Жри, негодяй!

Сачок ловко поймал кость на лету, опустил ее на землю и лег на нее брюхом.

– Все, – тоскливо сказал Мотя, – теперь к нему вообще не подойдешь. Чего делать-то, Горшок?

– Зараза! – выругался Горшков. – Я вот ему сейчас половником в лоб врежу, – решительно пообещал он и, в свою очередь, скрылся в кухне. И вернулся в самом деле с громадным черпаком в руках.

– Пошел вон! – И Горшков замахнулся на собаку.

Сачок, недолго думая, подпрыгнул и, вцепившись в черпак, едва не сдернул Горшкова со ступеней. Тот выпустил половник.

– Все, – сказал он упавшим голосом. – Мы в западне. Плакали наши бабки.

Сачок тем временем оттащил половник в сторону и вопросительно глянул на оторопевших солдат: ну что, мол, еще придумаете?

Алешка, сидя за бочкой, вдоволь похихикал и, убедившись, что на верного Сачка вполне можно положиться, прокрался к фургону.

Здесь он осторожно огляделся, прислушался. Тихонько отпер заднюю дверцу машины, стукнул в нее три раза условным стуком и, шмыгнув в бокс, притаился в темноте за своим танком.

Дверца фургона медленно приоткрылась, в щель высунулась голова и повертелась по сторонам. Дверца распахнулась пошире, и какой-то человек невысокого роста спрыгнул на землю и, оглядевшись еще раз, быстро прошел в бокс.

Алешка, скорчившись за танком, затаил дыхание, потому что этот таинственный человек прошел совсем рядом – мелькнула его тень на фоне ночного неба.

Что происходило дальше, Алешка, конечно, не видел в кромешной тьме. Но он все слышал и все понял.

Тихие шаги. Приглушенный вскрик – значит, незнакомец на что-то железное наткнулся в темноте. Вполголоса ругнулся. Снова шаги – и опять вскрик и шипение сквозь зубы – значит, приложился башкой в опущенный ствол орудия. Потом шорох, кряхтенье, поругивание – полез на большой танк. Тихий лязг – откинул крышку люка. Опять кряхтенье и лязг – залез внутрь танка и прикрыл за собой крышку люка.

Все понятно. Этот Лева посидит в танке, где его никто искать не будет. Переждет патруль, а потом будет подбираться к складу. Все осмотрит, изучит на месте, прикинет, что и как, чтобы действовать не вслепую, а наверняка.

Ничего у него не выйдет.

То, что Алешка сделал дальше, он делать не собирался, он собирался только проследить, разведать и, если понадобится, помешать. Но в тот момент, когда таинственный незнакомец Лева спрятался в утробе танка, Алешка вспомнил одну маленькую фишку. На крышке люка была приделана стальная завертка. Он еще тогда спросил Баранкина, зачем эта штуковина? Баранкин обстоятельно, как и все он делал, объяснил:

– У этой крышки, Леха, петли повреждены. И вот когда мы этот танк взяли на буксир, она чуть не сорвалась. Вот и приладили защелку, чтобы крышку по дороге не потерять. Понял, товарищ боец?

– Так точно, – ответил Алешка. И тут же об этом забыл. А вот сейчас вспомнил. Очень кстати.

Поэтому он быстро, но совершенно бесшумно, ни на что не натыкаясь – уж Алешка-то тут все наизусть знал, все острые углы, – подкрался к большому танку и по-кошачьи взобрался на него. Лег животом на холодный бок башни, нащупал завертку и повернул ее. А вы бы упустили такой случай?

«Привет от тети Моти!» – сказал Алешка про себя, слез с танка и выбрался на улицу. Как выяснилось позже, это озорство сослужило ему хорошую службу.

Ночная тьма сменилась предрассветным сумраком. Контрольные лампы и окна штаба потускнели. Луна вообще скрылась. Робко, сонливо зачирикали первые птицы, зашевелились грачи в своих гнездах на большой березе. На все вокруг опустилась предутренняя роса.

Алешка поежился и, все так же крадучись, направился к казарме. По пути он на всякий случай попытался проколоть колесо фургона гвоздем, но не осилил, сунул гвоздь в карман. И вдруг, обходя героический стенд, услышал в тишине тихий щелчок. Будто кто-то невидимый взвел курок.

Алешка мгновенно нырнул за стену и осторожно выглянул. И увидел нечто удивительное. Из ларька, осторожно и бесшумно, вышел весельчак Гиви, осмотрелся и пошел к боксам. Алешка – за ним. Но ничего интересного увидеть ему не удалось. Дядя Гиви прошелся вдоль складов, зачем-то потрогал замки на дверях и воротах, прошел до КПП-2, остановился у дыры в заборе и так же бесшумно и осторожно вернулся в свой магазинчик.

Алешка секунду подумал, а потом пулей полетел в казарму. Влез в окно, запер его за собой.

– Что так долго? – спросил его дневальный, все так же стараясь не разбудить спящего лейтенанта. – Проблемы?

– Ага, – соврал Алешка. Не очень-то, правда, и соврал: проблем ему хватало. Правда, не тех, о которых подумал заботливый дневальный.

– Это от каши, – со знанием этой проблемы подтвердил дневальный. – Утром сбегай в санчасть, слабительного попроси.

– Обязательно, – сказал Алешка и схватился за живот. – Непременно.

Он снова разулся и опять на цыпочках пробрался к своей постели. По-солдатски быстро разделся, нырнул под одеяло и закрыл глаза. И тут же, как ему показалось, раздался зычный глас:

– Рота, подъем! Выходи строиться!

Солдат спит – служба идет…

Построение, зарядка, умывание – все прошло как обычно. А дальше – прикол. Дневальные пошли на кухню, а там…

А там, на верхней ступени крыльца перед запертой дверью, утомленные ночными приключениями, дремали Горшков и Мотя. Как выяснилось, они к тому же выронили ключи и не смогли разыскать их в темноте, сколько ни ползали по крыльцу, щелкая зажигалками.

Они уселись на крыльце и стали ждать рассвета. А возле крыльца сидел Сачок, улыбаясь во всю пасть, склонив голову набок, словно любуясь делом рук… то есть лап своих. Рядом с ним валялись обглоданная кость, погрызенный черпак, швабра и черенок от метлы. Трофеи, так сказать.

– В чем дело? – гаркнул старшина, растолкав толпу веселых зрителей. – Доложите!

– Товарищ старшина, – вскочил Горшков, – какая-то собака здесь собаку привязала. И мы оказались изолированными от общества.

Раздался здоровый солдатский смех.

– Всю ночь просидели, – добавил Мотя. – Хорошо еще, что не пострадали от укусов.

– Ну-ка, задом повернись, – сказал Баранкин. – Не пострадали, говоришь?

– Это поверхностная травма. Внутренние органы не задеты. И внешние тоже.

– Эх вы! – укоризненно произнес Алешка. – Щеночка забоялись!

Он подошел к Сачку – тот от радости подпрыгнул на месте, звякнув цепью, и встал на задние лапы. Старшина Баранкин задрал голову:

– Щеночек!

Алешка отстегнул Сачка и повел его на место, обернувшись у курительной бочки:

– А вы это все, что здесь накидали и нагрызли, приберите. Собачку дразнили, да?

По дороге Алешка от души поблагодарил Сачка за службу и наградил его хорошим ломтем черного хлеба. Сачок любил его до безумия и до самой будки нес этот лакомый кусок в зубах, желая показать своему славному командиру, что он служит ему не за страх, а за совесть. Не за лакомство, а от большой любви. А такая служба – самая верная.

Привязав Сачка, Алешка отправился к «музею», вошел в бокс и стал прохаживаться между танками, весело и беззаботно напевая.

Расчет оказался верным.

– Эй! – гулко раздалось из железного нутра. – Открой, а?

– Кто здесь? – Алешка сделал вид, что очень испугался. – Побегу за старшиной!

– Не беги, пацан! Выпусти меня!

– А вы кто? – испуганным голосом спросил Алешка. – Танкист?

– Танкист, танкист! Еще какой! Я в этом танке воевал!

– Шестьдесят лет назад! – ужаснулся Алешка, усмехаясь. – И все никак из него не вылезете? Вы, наверное, голодный? Я сейчас в столовую сбегаю, солдатской каши вам принесу.