Привет от тети Моти - Валерий Гусев

– Это почему, дядя Гиви?

– А голова все время на грудь падает. Вот так. – И дядя Гиви здорово показал, как сначала медленно клонится его сонная голова, а потом обрушивается вниз, будто у него подломилась шея, и бьется подбородком в грудь.

Получилось так здорово и похоже, что все расхохотались. А дядя Гиви – раньше и громче всех.

– Не спи на посту, солдат! Враг не дремлет. Ты, наверное, у склада стоял, да? Патроны у тебя не украли, нет? Какой молодец! Вот возьми халвы. Такой халвы даже в Кулебаках нет.

– В Кулебаках все есть! – возмутился Семечкин.

– Только самих Кулебак нету, – подначил его Горшков.

– Не обижайся, дорогой, – успокоил Семечкина дядя Гиви. – Лучше скажи, когда в город поедешь, меня с собой возьмешь, да?

– Нельзя, дядя Гиви. Посторонних гражданских лиц по уставу нельзя на борт брать.

– Какой я посторонний? Посмотри на меня, а? Высокий такой, красивый. Возьми еще халвы.

Все смеялись, охотно поддерживали разговор. И никто, кроме Алешки, не догадывался, что этот разговор не такой уж невинный, а имеет свой тайный смысл.

Ну зачем знать постороннему человеку, кто и где стоял на посту? Кто и когда поедет в город?

Подозрительно. Даже опасно. Алешка чувствовал, что назревают события.

И самое подозрительное – у дяди Гиви появились какие-то дела с водителем фургона «Хлеб». Они частенько оказывались вместе, о чем-то говорили, и, как правило, при этом рядом с ними никого не было.

С одной стороны, это можно объяснить просто: водитель (кажется, Гена его имя) доставлял в часть продукты по заказу Гиви. А с другой – эта машина вполне могла быть использована для вывоза оружия. Что стоит спрятать его в кузове и заставить коробками с макаронами. Которые так любит старшина Баранкин.

И, кажется, не случайно фургончик «Хлеб» все чаще появляется в расположении полка и останавливается все время в разных местах.

И, кажется, не случайно сегодня водитель оставил свой фургон в части, а сам ушел в город. А Горшков вдруг ни с того ни с сего назначил в ночное дежурство на кухню тетю Мотю и… самого себя. Небывалый случай.

Алешку очень беспокоила предстоящая ночь. Если уж бандиты задумали провести этой ночью разведку, значит, очень скоро они перейдут к серьезным действиям. И помешать им мог только мой брат.

Глава VII

В лунном свете

Наступила глубокая ночь. Алешка изо всех силенок старался не заснуть. Это было очень трудно. Длинный день, полный трудов, забот и впечатлений, властно требовал спокойной ночи. В казарме сумрачно, тепло, отовсюду доносится соблазнительное сонное сопение, а то и мощный храп, похожий на рев забуксовавшего танка.

Алешка ущипнул себя за ухо и сказал сам себе: «Считаю до ста и встаю. Таков приказ».

Это он правильно рассудил. Самый большой начальник у каждого человека – это он сам. Когда самому себе прикажешь – отступать не станешь.

На счете «десять» послышались чьи-то легкие шаги и чья-то мягкая ладонь ласково опустилась на его голову. На счете «пятнадцать» он услышал чей-то знакомый добрый голос:

– Спи, Ленька, спи. Завтра рано вставать, спи…

– А ты где? – спросил Алешка, не открывая глаз.

– В Европе, – прошептала мама. – Здесь здорово, похоже на красивый сон. Но я так о тебе беспокоюсь…

– Подумаешь, какие нежности, – пробормотал Алешка, но ему было приятно. – Я о тебе еще больше беспокоюсь.

– А я все думаю: как ты там? Такой маленький, одинокий, среди взрослых грубых солдат. Они все с оружием.

– А ты – среди всяких вежливых европейцев… А они без оружия… Без оружия! Оружие!

Алешка распахнул глаза. Чуть не проспал оружие!

Он вскочил, бесшумно оделся, но обуваться не стал, сунул кроссовки под мышку и на цыпочках стал пробираться меж рядами кроватей.

Вся казарма дружно спала. Кто-то сопел, кто-то чмокал во сне губами, как маленький, кто-то храпел, как застрявший в канаве танк, а кто-то в дальнем углу вдруг громко и возмущенно произнес, не просыпаясь:

– Нет такого города – Кулебаки!

На что из другого угла казармы донесся (тоже во сне) обиженный ответ:

– Есть! Маленький, но есть!

Алешка даже присел от неожиданности и прошептал, успокаивая:

– Есть, есть! Далеко – за горами, за лесами, но есть! Где-то в Европе. Возле Парижа. Спи, Семечкин, завтра рано вставать, спи.

В дежурку дверь была распахнута. Там горел свет. Возле сейфа с личным оружием, как и положено, стоял дневальный со штыком на поясе. Дежурный офицер крепко спал, уронив голову на стол, рядом с телефоном.

Дневальный взглянул на Алешку и спросил шепотом, оберегая сон командира:

– Ты куда?

Алешка сделал вид, что застеснялся:

– Куда, куда… Туда.

– Обуйся, шпингалет, застудишься.

Алешка послушно присел на табурет, надел кроссовки. И вышел в коридор. Спустился на первый этаж.

В умывалке и в туалете тоже было светло. И тихо. Только мерно капала вода из худого крана и гудела под потолком лампа дневного света.

Алешка поежился – было прохладно. Окно туалета распахнуто во всю ширь по приказу старшины Баранкина, который неустанно боролся за свежий воздух во всех помещениях.

Алешка выглянул наружу. Ночь была светлая. Луна, круглая, яркая и огромная, висела на самом верху неба и заливала все вокруг голубым светом.

Алешка забрался на подоконник, лег на него животом, развернулся и сполз на землю. Присел на корточки, огляделся.

Все было спокойно. На земле лежали черные тени от зданий и деревьев. Тускло светились контрольные лампочки на КПП и возле складов и ангаров. Все кругом глубоко спало. Ни за что не подумаешь, что в этой мирной тишине и спокойствии замышляется черное преступное дело.

Алешка зевнул и встал – в первую очередь нужно нейтрализовать Горшкова и тетю Мотю, которые сейчас заканчивают на кухне все нормальные работы. И готовятся к другой работе – подлой.

Стараясь держаться в тени, чтобы не попасться на глаза патрулям и часовым, Алешка окольным путем подобрался к собачьей будке, где, как и вся природа вокруг, безмятежно дрых охранник Сачок. Да еще и солидно при этом похрапывал.

– Тихо! – шепнул ему Лешка. – Молча!

Сачок его послушался, но с такой радостью замолотил хвостом по стенкам будки, будто кто-то стучал палкой по пустой дубовой кадке.

Алешка потрепал его за уши, отстегнул от проволоки цепь и собрал ее в комок, чтобы не звенела.

– Рядом! – так же шепотом скомандовал Алешка.

Сачок по всем правилам обошел Алешку сзади, сел слева от него и доверчиво прижался теплым мохнатым боком.

– Вперед! – скомандовал Алешка.

И две ночные тени – одна на двух ногах, а другая на четырех лапах – бесшумно заскользили к блоку питания.

Луна той порой сдвинулась со своего прежнего места и склонилась на ветви старой березы возле штаба. Стало заметно темнее, и тем ярче в ночи светились окна кухни.

Вообще, как потом рассказал мне Алешка, бродить глубокой лунной ночью по территории части было страшновато. Казалось, что вокруг тебя какой-то вымерший или усыпленный злым волшебником сказочный город. И не знаешь, что вдруг может случиться в следующий миг. То ли кто-нибудь страшный неожиданно выскочит из-за угла, то ли где-нибудь на чердаке зловеще гукнет сова, то ли бросится под ноги черная кошка с горящими глазами и когтистыми лапами. И все время казалось, будто из темноты кто-то внимательно за тобой наблюдает…

Но что делать? – воинский долг, как понимал его Алешка, превыше всего.

Когда они добрались до кухни, Алешка пристегнул цепь к перилам крыльца, а сам спрятался неподалеку, за железной бочкой с надписью «Место для курения», и затаился, как котенок в засаде возле мышиной норки.

Сачок легонько поскулил, глядя в его сторону.

– Место! – шепнул ему Алешка. – Охраняй!

Сачок послушно лег на землю. Вернее, не лег, а плюхнулся. Алешка даже почувствовал, как под ним дрогнула земля – вроде небольшого землетрясения местного характера.

Вскоре свет в кухне погас, дверь распахнулась, и на крыльце появились негодяи Горшков и Мотя. Горшков стал запирать замок, а Мотя начал было спускаться с крыльца, но его остановило негромкое, но убедительное рычание из темноты.

– Эй! Кто тут? – дрогнувшим голосом спросил темноту Мотя. – Сачок, ты? Пошел вон, бездельник!

В ответ – уже более грозный и раскатистый рык.

Горшков сунул ключи в карман, обернулся:

– Ну, чего там?

– Пес какой-то. Баскервиль…

– Да это Сачок, – пригляделся Горшков. – Пошел вон!

Сачок подпрыгнул на месте, звякнув цепью, и снова рыкнул. Дал этим понять, что даже если бы и хотел, уйти вон никак не сможет. Но главное: у него теперь есть свой собственный командир. И выполнять он будет приказы только этого командира. Вот так вот!

– Во гад! – выразился Мотя. – Что нам, теперь всю ночь тут сидеть?

– Дурак! «Всю ночь сидеть», – передразнил его Горшков. – Нас же Лева ждет. Его обязательно нужно из фургона выпустить. Через полчаса там патруль пойдет. Проверят машину и – все. Обязаны проверить. Гони кобеля!