Маскарад (СИ) - Пылаев Валерий

А первитин в этом мире еще не изобрели.

— По хорошему тебя бы в больницу надо. — Дельвиг на мгновение наморщил лоб, будто вспоминая что-то — и вдруг заулыбался. — Или, может, сразу к ее сиятельству?

— Сам разберусь, — огрызнулся я. — Сначала работа, а там уж видно будет… Но завтра на службе не ждите, ваше преподобие.

— Да и ладно! — Дельвиг махнул рукой. — Тебе после такого неделя отпуска положено, не меньше.

— Такого — это какого? — Я отхлебнул из чашки. — Расскажите хоть, что тут было. А то мы с его высочеством из жизни, можно сказать, выпали.

В самом прямом смысле. Всего на несколько часов — но их определенно хватило, чтобы в столице успела случиться целая череда весьма значимых событий.

— Ну как — что было… Из Зимнего никаких официальных заявлений пока нет, — задумчиво отозвался Дельвиг. — И свежих газет тоже пока не вышло. Однако весь город жужжит про вооруженный мятеж.

— Насколько масштабный? — поморщился я. — В штурме дворца Юсупова участвовали военные… Гвардейские полки?

— Слава богу, нет. — Дельвиг привычным жестом коснулся георгиевского креста на вороте. — Среди убитых в основном ветераны войны — солдаты, офицеры… И, кажется, кто-то младших полицейских чинов. Но больше никаких выступлений сегодня не было. Хотя слухи сейчас ходят всякие. Кто-то ожидает чуть ли не еще одних декабристов.

— Сомневаюсь, — буркнул я. — Меншиков явно не из тех, кого заботит участь простого народа или даже прогрессивная парламентская система… Кстати, где он сам? Арестован?

— Нет. Как ты понимаешь, поймать человека с таким Талантом непросто… мягко говоря. — Дельвиг улыбнулся одними уголками рта. — Но, конечно же, это вопрос времени. Рано или поздно его светлость ответит перед государем за все, что сделал или желал сделать.

Пожалуй. Меншиков проиграл, окончательно и бесповоротно. Талант позволит удрать хоть в Сибирь или за границу. Спастись — однако не факт, что старик вообще собирается бежать: для такого человека потеря статуса и власти едва ли так уж сильно отличается от смерти.

Впрочем, я бы с интересом послушал его версию событий. Хотя бы для того, чтобы узнать, чего ради он решился на самоубийственный штурм, поставивший крест на хитрых многолетних интригах, которые — чего уж там — имели какие-никакие шансы увенчаться успехом.

— А Владеющие? — спросил я. — Кто они? Тоже военные?

— В том числе. — Дельвиг откинулся на спинку стула и забросил ногу на ногу. — Офицеры Преображенского и Семеновского полков. И трое статских чинов. Почти все — наследники родов, так или иначе связанных с Меншиковыми. Родня, старые друзья…

— Свои люди, — кивнул я. — Его светлость не поленился собрать целый отряд. И еще неизвестно, сколько осталось тех, кто не участвовал в штурме лично… Или успел удрать.

— Этим уже занимаются жандармы и полиция. Никуда не денутся, голубчики. — Дельвиг плотоядно ухмыльнулся. — Уже арестовали почти дюжину человек, а они назовут остальных.

— И полетят головы. — Я потер глаза и потянулся за новым листом бумаги. — Не удивлюсь, если его величество сместит половину армейского руководства. И заодно пройдется по министерствам. И по всем дворянским фамилиям, которые приходятся Меншиковым хотя бы седьмой водой на киселе.

— Головы уже полетели, — отозвался Дельвиг. — В ближайшие недели нас ждет больше арестов титулованных особ, чем за последние два-три года. Кто-то в тайной канцелярии его величества изрядно прокололся. И теперь будет выслуживаться… если успеет, конечно же.

Как всегда. Отечественные спецслужбы во все времена не отличались каким-то особым проворством. И частенько запрягали куда медленнее, чем стоило. Зато после этого ехали быстро и с огоньком. Да и сам царь Александр определенно был не из тех, кто может простить такое наглое посягательство на собственную власть. И если уж он недооценил амбиции Меншикова раньше, то второй раз такой ошибки, конечно же, не повторит. Умения действовать решительно его величеству не занимать, так что совсем скоро виновные будут найдены, допрошены, назначены — при необходимости — и в конце концов наказаны со всей строгостью императорского правосудия.

Казалось бы, вот она — победа. Заговор раскрыт, его мотивы ясны, а организаторы известны поименно. Половина наверняка отправилась на тот свет еще при штурме, а оставшиеся или арестованы, или в бегах… пока что. Вряд ли надолго — жандармы не зря едят свой хлеб. И если Меншиков попадет в их руки живым, то непременно сдаст и своего покровителя-колдуна. И как бы тот ни был крут, вечно скрываться от сотен и тысяч полицейских ищеек у него не получится.

Дело закрыто, ведь так? И заварушка с нитсшестами, нашествиями нечисти и таинственными смертями перестала быть событием политического масштаба, едва успев набрать обороты. Загадки почти закончились, а вопросы получили ответы.

И осталось только странное послевкусие. Будто я все-таки упустил что-то немыслимо важное. Какую-то деталь. Незначительную на первый взгляд, буквально лежащую на поверхности, однако уходящую корнями глубоко-глубоко. В самую суть, в основу событий последних лет. Я пока никак не мог ухватить или хотя бы нащупать недостающий кусочек мозаики, но почему-то уже точно знал, что он может и непременно изменит картину до неузнаваемости.

Все-таки Иван был прав: что-то тут не сходится. И уж если почти безупречная до этого логика интриги Меншикова вдруг захромала на обе ноги, тому обязательно была причина.

Только я ее пока не видел.

— В общем, интересные дела творятся в родном Петербурге, — подытожил Дельвиг, облокотившись на стол. — Только они уже не про нашу с тобой честь, поручик. Да и без того работы будет выше крыши. Сегодня перед вами столько нечисти вылезло, что пришлось две роты поднимать.

— Боюсь, со временем Прорывы станут появляться чаще, — проворчал я. — И будут еще больше предыдущих. Я бы на вашем месте обратился за помощью к регулярным частям, которые расквартированы в городе. Георгиевскому полку наверняка уже сейчас не хватает людей.

— Пока справляемся, — вздохнул Дельвиг. — Ты лучше расскажи, что видел там, за Прорывом. Нам ведь строго-настрого даже приближаться к ним запретили, а ты, поручик, как всегда… И сам ускакал, и Ивана Александровича за собой утащил.

— А что там — это я не могу знать, ваше преподобие. Рапорт допишу, и в Зимний уйдет, на самый верх. А кроме этого — никому не слова. — Я постучал пальцем по лежавшему передо мной листу бумаги. — Личное распоряжение его превосходительства обер-прокурора.

— Да знаю я, — отмахнулся Дельвиг. — Не положено — значит, не положено. Но уж больно любопытно стало, что ты повидал. И что за место такое, раз оттуда к нам нечисть лезет. И что там еще есть, за Прорывом.

— Да нету там ничего, Антон Сергеевич, — тихо проговорил я. — Ничего хорошего — уж точно.

И, пожалуй, даже ничего интересного. Просто мертвый город, который я без особого труда описал на паре листов бумаги. И вряд ли мой корявый отчет так уж сильно отличался от тех, что положили его величеству на стол уцелевшие члены экспедиции. Той самой, единственной, которая вообще вернулась.

Привычная архитектура Петербурга, истлевшие остовы автомобилей, асфальт, заросли и нечисть всех сортов и калибров. Унылый пейзаж, следы цивилизации, какие-нибудь хранилища, в которых вполне могло уже и не остаться ровным счетом ничего полезного. Мертвый мир, населенный плотоядными тварями, которые лезут оттуда сюда. И больше ничего.

Впрочем… нет, не совсем. Было еще кое-что. То, о чем я не стал ни говорить Дельвигу, ни даже писать в рапорте. Во-первых потому, что был не так уж уверен и вполне мог и ошибиться. А во-вторых одно-единственное предположение, пусть даже и не подтвержденное весомыми доказательствами, непременно изменит… многое.

Слишком многое.

Я действительно не встретил в мире за Прорывом ничего примечательного. И даже гигантский летун, способный в один присест проглотить целую роту солдат, по сути был лишь еще одной разновидностью местных уродливых хищников. И обнаруженные мною в подземелье мертвые Упыри ничем не отличались от тех, что бравые георгиевцы отстреливали на улицах Петербурга.