Наин - Чхон Соллан

И вместе с этим светом откуда-то шел голос, зовущий ее. Мягкий приятный голос.

Глава 4

Как только Мирэ вошла в дом, то сразу же услышала сигнал входящего сообщения.

«Я ушла. Не забудь поесть».

Она помнила: мама говорила, что вернется на рассвете, но на самом деле точно сказать было нельзя. Если она вернется рано, то это будет на рассвете, а если поздно, то утром следующего дня, а если еще позже, то только вечером следующего дня. Мирэ выключила экран, не ответив, но прежде, чем она успела снять обувь, пришло еще одно сообщение. Очень короткое.

«Дегустация».

Не раздумывая, Мирэ снова обулась и вышла из дома. Она только что вернулась из школы и была очень голодна.

В какой-то момент Йоханна, самая близкая подруга ее мамы, стала ей ближе, чем сама мама. Йоханна говорила, что Мирэ легче общаться с ней, потому что она моложе, но на самом деле Йоханна была всего на четыре года моложе мамы и на восемнадцать лет старше Мирэ. Тем не менее Йоханна казалась ей скорее сестрой, чем «тетей» со стороны.

Почти никто не воспринимал Йоханну на ее возраст. Люди думали, что ей около двадцати, максимум тридцать. Йоханна выглядела моложе благодаря своей внешности, но Мирэ считала, что большее значение тут имели ее одежда и вкусы. Йоханна стремилась к комфорту и естественности. Она предпочитала легкую одежду, и ей это очень шло. Вот почему люди не могли с ходу определить ее возраст. Йоханна не была привязана к одежде, которую нужно носить в определенном возрасте или которую можно носить только по достижении этого возраста. К тому же в ее речи не было и намека на назидательный взрослый тон, поэтому, общаясь с ней, Мирэ ощущала, что разговаривает с подругой или сестрой, с которой у нее небольшая разница в возрасте. Поэтому со временем она все больше общалась с Йоханной, а не с мамой; казалось, это было неизбежно.

Мирэ проверила входную дверь ресторана – закрыто – и обогнула здание. На парковке стояло несколько машин сотрудников, а рядом со служебным входом были аккуратно сложены большие мешки с мусором, собранным за день. Со стороны служебного входа пробивался слабый свет. Дверь оставили открытой, чтобы Мирэ могла войти, потому что ее отпечаток пальца не был зарегистрирован в кодовом замке. Мирэ взялась за ручку, открыла дверь и сразу услышала голос Йоханны.

В пустой кухне были только Йоханна и сушеф. Последний, сложив руки на переднике, сдержанно кивал каждый раз, когда Йоханна заканчивала фразу. Хотя та говорила тихо, по атмосфере было понятно, что сушеф получает выговор. Йоханна всегда критиковала людей мягко. Мирэ знала лучше всех, что сказанные таким тоном слова могут нанести серьезный внутренний урон, даже если это незаметно снаружи.

Мирэ громко кашлянула. Йоханна, заметив ее, похлопала сушефа по плечу и сказала, что он может идти. Мирэ кивнула сушефу в знак приветствия, когда их глаза встретились, и заговорила только после того, как он вышел из кухни.

– Так никого не останется, – сказала она насмешливо.

Йоханна только усмехнулась в ответ на ее замечание, слегка наморщив нос. Мирэ пододвинула высокий стул к кухонному столу и села. Протерев руки теплым полотенцем, которое ей протянула Йоханна, она сделала высокий хвост, чтобы волосы не падали на лицо.

Мирэ знала, что Йоханна начала просить ее пробовать приготовленные ею блюда с намерением подружиться. В день их первой встречи – той, что организовала мать, – Йоханна, заметив, что Мирэ просто молча смотрит на нее, спросила, не хотела бы та попробовать ее новое блюдо первой. Когда Мирэ не отреагировала, она начала в красках описывать свое творение – слегка поджаренный на огне свежий лосось с особым соусом. Хотя Мирэ не была особенно голодна, но воодушевленное выражение на лице Йоханны, рассказывающей о блюде, не смогло оставить ее равнодушной. Йоханна шепнула, что может тайком налить немного вина, если она согласится. С тех пор Йоханна всегда просила Мирэ дегустировать ее новые блюда.

На этот раз Йоханна приготовила две мясные фрикадельки с кремовым соусом, обжаренным луком и картофельным пюре. Меню ресторана, которым управляла Йоханна, преимущественно состояло из блюд западной кухни, ключевыми были стейки и паста. Хотя в меню был и гамбургский стейк[6], его добавили туда скорее в угоду клиентам из числа молодежи, чем как основное блюдо. Мирэ знала, что блюда из рубленого мяса обычно вообще не попадают в меню для гостей, и поэтому посмотрела на Йоханну с удивлением. Та, опираясь на стойку, взглядом указала на блюдо, как бы говоря: «Не задавай вопросов, просто попробуй».

Фрикадельки были достаточно плотными, так что пришлось поработать ножом. Мирэ использовала обе руки, чтобы более удобно резать их на кусочки. Как всегда, еда, приготовленная Йоханной, была восхитительна. Увидев блаженство на лице Мирэ, Йоханна улыбнулась.

– Это соевое мясо. Если бы я не сказала, ты бы и не догадалась, верно?

Мирэ кивнула и положила в рот еще кусочек фрикадельки. Пока она ела, Йоханна вытирала жир с газовой плиты. Она всегда что-то чистила. Сегодня это была плита, в прошлый раз – посуда, а до этого – кухонный пол. Похоже, Йоханна старалась очистить все, что принадлежало ей, до полного износа, как будто предпочитала уничтожить дорогое сердцу сама, чем позволить кому-то другому это сделать. Целью Йоханны было открыть ресторан, названный в ее честь. Мирэ никогда не спрашивала, как та провела свои двадцать лет работы поваром, но из редких упоминаний знала, что Йоханна работала в ресторанах во Франции, Италии и Корее. Возможно, она вкладывала свою молодость в работу так усердно, как делала свежевыжатый утренний сок.

Когда Йоханна впервые поприветствовала Мирэ и протянула ей руку для рукопожатия, девушка заметила шрамы на ее пальцах и тыльной стороне руки. Позже она узнала, что одни из них были порезами от ножа, другие – ожогами, а третьи – последствиями неаккуратного обращения с картофелечисткой.

Мирэ взяла пустую тарелку и направилась к раковине.

– Просто оставь ее в воде, – сказала Йоханна.

Если уж запрещаешь другим наводить хоть какой-то порядок, то тогда сама перестань чистить плиту, подумала Мирэ, проигнорировала ее слова и открыла кран. Йоханна, которая до этого тщательно вычищала углы плиты, повернулась на шум воды.

– Ты совсем не похожа на сестрицу, – заметила она. Маму Мирэ Йоханна называла только так.

– Она немного ленива.

– Ну да, не без этого. А ты, наоборот, такая усердная, что людям становится неловко.

– Ты умеешь