Радиант - Синтия Хэнд

Он кивнул и сделал шаг назад, позволяя мне пройти внутрь.

Он притащил свой зеленый диван в студию, и сказал, чтобы я легла на него. Я представила момент с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет на борту «Титаника», когда она взяла цепочку с алмазом и сказала что-то вроде: «Я хочу, чтобы вы нарисовали меня в этом. Только в этом».

Он пошел на кухню, чтобы отмыть руки и подготовить новый набор, а я в это время взяла облегающую черную ночнушку, которую я привезла специально для этого случая. Это было слишком, сразу поняла я, после того, как надела ее. Все это было огромной ошибкой. Он наверняка думал, что это непристойно. Он вернулся в комнату и замер, когда увидел меня. Я боролась с желанием опустить свою рубашку, которая едва прикрывала мои бедра. Слишком короткая.

Неприлично. Неправильно. Глупо. Я облажалась. Я испортила даже крошечный шанс. Мне никогда не быть с ним. Я закусила губу.

- Прости, - сказала я.

Его глаза изучали мое тело, почти критически, в течение нескольких секунд, прежде чем он опустил свой взгляд в пол.

Я собиралась с силами, чтобы выслушать, как он говорит, чтобы я надела свою одежду обратно. Он посмотрел на свои руки. На пальцах все еще оставались следы красной краски. Затем он кивнул.

- Сними это, - прошептал он.

Мое горло сжалось.

- Что, сейчас? - удалось выдавить мне.

- Сейчас, - ответил он с намеком на улыбку, не поднимая головы. Он повернулся и взял афганский ковер вязаный крючком, который висел на спинке стула, - Прикрой себя этим, - поручил он, протягивая его мне, по-прежнему не глядя на меня.

Когда я выполнила его просьбу, он принялся расправлять на мне ткань, так, как хотел он, обнажая одни участки моего тела и скрывая другие. Когда он закончил, то подошел к окну и открыл шторы. Комнату залил свет. Он установил новый холст на мольберт, с минут переворачивая его так, как нужно. А затем взял один черный угольный карандаш и начал рисовать мой эскиз.

Я старалась лежать неподвижно. Было очень тихо. Все, что я могла слышать – грубое шарканье по холсту. Я почти не дышала, опасаясь испортить момент. И вдруг он рассмеялся.

- Расслабься, Анжела, - сказал он, - Поговори со мной. Расскажи подробнее, что произошло с тобой за этот год. Я думал о тебе все эти долгие месяцы.

Я вздохнула, и поток слов вырвался из меня. Я рассказала ему о Кларе, как она задержалась около Джексона, что минувшей зимой она могла бы с таким же успехом ходить с неоновой вывеской у себя над головой с надписью «кровный ангел» мигающими буквами. Я рассказала, как Клара была одержима Кристианом Прескоттом, потому что думала, что он ее предназначение. Я рассказала ему о мужчине в сером костюме.

- Как таинственно, - сказал он с улыбкой, - Ну, мы увидим, как это происходит, не так ли?

Он не сказал ничего о предназначении, а я не давила на него. Я была слишком напряжена, наблюдая за тем, как его рука наносила штрихи на холст. И все это ощущалось как настоящие прикосновения к моей коже. Я лежала так час, а может и больше, пока он вдруг не перестал работать. Он отложил карандаш.

- На сегодня хватит, - сказал он, - Мы продолжим завтра. Я голоден.

Он прошел мимо меня в гостиную. Оставив меня одеваться в одиночестве. Мое разочарование было комком в горле. Он не рассматривал меня, только лишь как объект. Способ скоротать время. Но он хотел, чтобы я вернулась завтра. Значит, я не все испортила.

Я позировала ему каждый день на этой неделе. Он никогда не позволял мне видеть процесс. Но когда он закончил, он объявил, что я должна буду приехать к нему на обед и мы отпразднуем мое возвращение в Италию, и он показал мне картину. Я стояла рядом с ним, полностью одетая на этот раз, и он убрал ткань, скрывающую холст, в сторону, и я втянула в себя воздух.

Это была я - не только мое тело, мой нос и мои иссиня-черные волосы. Мои ноги вытянуты на мягком зеленом бархатном диване, но кое-что было внутри: свет во мне, казалось, почти пульсировал внутри холста. Мерцал вдоль моего голого плеча, светился в глазах.

Девушка, а не девочка. Сияющая девушка. Он действительно видел меня.

- Это было лучшим из того, что я когда-либо делал, - он повернулся и тепло посмотрел на меня. Приятное тепло разлилось по моему телу, - Ты просто чудо, Анжела.

Ой, мамочки. Это было головокружительно. А я ведь даже еще не поцеловала его. И я чувствовала в своем небе фейерверки. Удары молний. Волшебство.

- Поцелуй меня, - прошептала я на итальянском.

Что-то сияло в его глазах, боль и триумф одновременно.

- Анжела…

- Поцелуй меня, - сказала я снова и обняла его. Я посмотрела в его лицо, в его загадочные темные глаза, и улыбнулась, - Ti Voglio baciare[5], - сказала я.

Он накрыл своими губами мои.

Я была разрушена. Я была возрождена.

Это происходит на самом деле. Я целовала его. Мои пальцы запутались в его волосах. И это было похоже, на то, как ты подносишь спичку к бензину. Я не могла быть к нему достаточно близко. Он отстранился. Его дыхание было прерывистым.

- Подожди. Я не могу этого сделать, как бы мне не хотелось. Ты так прекрасна. Но мы не можем.

- Почему?

Мне необходим ответ. Мои колени все еще тряслись от силы поцелуя.

- Я не прошу, чтобы это было постоянным, я лишь хочу, чтобы ты был первым вот и все.

Его глаза встретились с моими на слове «первым».

- Почему? – спросил он хрипло, - Почему ты хочешь меня?

- Смотрел ли ты на себя в зеркало в последнее время? – спросила я, а затем, возможно потому что не хотела казаться совсем маленькой, я добавила, - Ты единственный человек, который действительно понимает меня, Пен. Вот почему я хочу, чтобы это был ты.

И потому что я люблю тебя. Я не произнесла этого вслух. Но я подумала, что он мог увидеть это на моем лице.

- Кроме того, я хочу испытать это с кем-то, кто действительно знает, что мы делаем, - сказала я игриво, думая о леди, жившей в 1636 году.

Он издал небольшой недоверчивый смешок.

- О, я не знаю, что я делаю.

Его глаза были темными. И в них плескалось нечто вроде желания.

- Я знаю, ты хочешь меня, - сказала я.

Я поцеловала его снова. Медленно. Показывая ему, что все это правильно.

Он застонал, а затем отстранился снова.

- Это не должно было произойти вот так. Я должен был учить тебя.

- Так учи меня.

- Я недостаточно хорош для тебя, - сказал он, - Я не… хороший.

- Ты не плохой, - возразила я, - Ты амбивалентен, верно?

До этого мне нравилась идея об его двойственности. Если бы он был Белым Крылом, не было бы никакой возможности даже попытаться сделать это. Он был бы слишком хорош для меня. Неприкасаем. Но это было бы также прекрасно, как и это. Он был совершенен. Я наклонилась к нему еще раз. Но он взял меня за плечи и оттолкнул. Сильно. Я отшатнулась.