Кровавый плацдарм. 49-я армия в прорыве под Тарусой и боях на реке Угре. 1941-1942 - Сергей Михеенков

И вот наконец противник дрогнул и начал отходить. Тон оперативных сводок сразу изменился. Произошло это 8 января 1942 года. Накануне дивизии и бригады получали пополнение маршевыми ротами, прибывавшими из тыловых районов, новое оружие, боеприпасы. Разведка усиленно работала в окрестностях опорных пунктов противника и на коммуникациях.

Из оперсводки № 17 к 17.00 9.1.42 г.: «Части Армии в течение дня 9.1.42 г. на всем фронте продолжали наступление и к 13.00 вышли на рубеж: ЯКУШЕВО, ВАСИСОВО, АВДОТЬИНО, БУКРИНО, БОГРОВО, раз. СЛЯДНЕВО.

Пр-к отходит в западном направлении, прикрываясь на путях его отхода частями автоматчиков, оставляемых в населенных пунктах.

При отходе пр-к поджигает населенные пункты. Взорвал в верховьях СУХОДРЕВ плотину, создав препятствие для продвижения наших частей.

2. 5 Гв. СД с 30, 34 СБр, продолжая вести наступление, к концу первой половины дня заняла МОТЯКИНО, ЯКУШЕВО, ВАСИСОВО, БЕРЕЗОВКА, МИХЕЕВО (совместно с 19 СБр), выйдя частями на рубеж:

586 СП и 630 СП в 11.30 — ЯКУШЕВО;

765 СП и 34 СБр в 1.30 — ВАСИСОВО;

30 СБр в 7.00 — БЕРЕЗОВКА.

Пр-к на фронте дивизии отходит в направлении БУТЫРКИ, КАСИЛОВО, прикрываясь автоматчиками.

Потери 5 Гв. СД за 8.1.42 г.: убито — 21, ранено — 103, из них два командира батальона и один комиссар батальона.

Лошадей убито — 6.

Штадив 5 — БОЛ. НОЗДРИНО.

В 30 СБр 8.1.42 г. к 12.00 прибыло пополнение в количестве 130 человек, вооруженных винтовками.

Штабриг 30 — БОЛ. НОЗДРИНО.

34 СБр. Потери за 5.1.42 г.: убито — 20, ранено — 43.

Штабриг 34 — лес южн. 1 км ГОНЧАРОВКА.

3. 133 СД. Части дивизии, выполняя поставленную задачу, продолжают наступление и к концу первой половины дня заняли: АВДОТЬИНО, ЖЕЛУДОВКА, КУЛЬНЕВО, ТАУРОВО, БУКРИНО, ВЕРХН. ГОРКИ, КУРДЮКОВ-КА, выйдя на рубеж:

418 СП к 10.00 — ВЕРХН. ГОРКИ; 521 СП и 681 СП к 13.30 — БУКРИНО.

Пр-к перед фронтом дивизии, прикрываясь автоматчиками и минометчиками, отходит в направлении ФРОЛОВО, КРУТИЦЫ.

Потери за 7.1.42 г.: убито — 88, ранено — 250.

В 19.30 8.1.42 г. прибыло пополнение в количестве 100 человек.

Штадив — южн. окр. ДЕТЧИНО.

4. 19 СБр к 12.00 — АВДОТЬИНО, ЖЕЛУДОВКА. Потери за 8.1.42 г.: убито — 2, ранено — 11, ранено

лошадей — 3.

Штабриг — КУЛЬНЕВО.

5. 173 СД, продолжая наступление, заняла РОДИНКИ, ЛИСЕНКИ, ТИМОХИНО, БОГРОВО, выйдя к 11.30 на рубеж:

1313 СП — ТИМОХИНО;

1315 СП — БОГРОВО.

Противник, прикрываясь небольшими частями автоматчиков и минометчиков, отходит в направлении КОРНЕЕВКА, ДУРОВКА.

Потери за 6.1.42 г.: убито — 102, ранено — 200, пропало без вести — 38.

Штадив — ЛИСЕНКИ.

6. 238 СД, продолжая наступление, заняла: МЫЗГИ, БЫКОВО, КОРНЮХИНО, раз. СЛЯДНЕВО, НИКОЛАЕВКА и вышла на рубеж к 18.00:

830 и 837 СП — БЫКОВО; 843 СП — раз. СЛЯДНЕВО.

Потери по 830 СП за 8.1.42 г.: убито — 16, ранено — 95, пропало без вести — 25. Штадив — МЫЗГИ.

7. 23 ТБр в 9.00 9.1.42 г. сосредоточилась СЕРПУХОВ.

8. Связь: с дивизиями — телефон, радио, офицерами связи. С фронтом — радио, БОДО.

9. Погода: сплошная высокослоистая облачность. Видимость 10 км. Тихо. Температура минус 9.

Дороги, кроме наезженных, для автотранспорта труднопроходимы».

За сутки части 49-й армии с боем прошли 15 километров. Тогда, зимой 1942-го, это считалось очень успешным темпом наступления.

— Помню, что село мы взяли со второго или третьего раза. Село большое, вроде городка. То ли Воробьи, то ли Воробьево. Стояло оно на шоссейной дороге, и немец за него дрался отчаянно. Ни в какую не хотел отдавать. До нас уже брали его, в поле бугорки виднелись, снегом присыпанные, — там, там. Наш брат, пехота. Лежали густо, как снопы неприбранные.

В первую же ночь некоторые из нашей роты, бесшабашные, ползали туда. Вернулись: брать, говорят, мол, нечего, в ботинках и обмотках лежат, одеты хуже нашего. А мы тепло были одеты: ватные штаны, полушубки, валенки. Наш сержант: «Кто из вас посмеет пойти мародерничать — пристрелю в задницу». Никто не пошел. Сержант стрелял хорошо. Строгий малый был, хоть и молодой. Из такого хороший командир должен был получиться. Под Юхновом мы с ним расстались, приказ пришел: всем курсантам Ташкентского пехотно-пулеметного училища — на доучивание, в тыл. Мы за него рады были: хоть ты, парень, выживешь... Немец нас тогда опять поджимать начал. Контратака за контратакой. Огневые налеты такие, что и в окопе терпеть невыносимо.

Утром полковые пушки снаряды покидали, покидали, по окраине несколько хат подожгли, тут и нас подняли. Мы с Иваном опять рядом. Идем. Внутри все — холодцом, все екает, и будто ты сейчас пополам сложишься, позвоночник будто не держит. Добежали до первых бугорков и залегли. Немец начал из минометов бить. Местность у него была уже к тому времени хорошо пристреляна, и ему ничего не стоило нас остановить на подходе. Тут, правда, наша артиллерия опять начала обрабатывать их позиции. Поднялись, опять пошли. Дошли до первых хат. И тут пошла драка в тех самых Воробьях. Два раза выбивали нашу роту из домов, и два раза мы туда возвращались. Дело в одном месте дошло до штыков. Хорошо, мы с Иваном туда не попали. Посмотрел я на убитых. Мамушки... Хломосили один другого всем, что под руку попадало. У некоторых лицо срублено, у других кишки по снегу... Не приведи господи попасть в рукопашную. Немцы тоже ребята здоровые, Гитлер кормил их хорошо. Но мы с Иваном раз все же попали. Об этом чуть позже.

Ладно. Захватили мы, наша рота, часть улицы. Закрепляемся. Ребята немцев убитых обшарили. Что съестное нашли, забрали. Были у них ранцы с лохматыми крышками. Кожаные, добротные. Добра всякого в тех ранцах было много. Консервы, к примеру, рыбные. Плоские такие беленькие баночки. На баночке надпись: из Норвегии. Вся Европа его кормила и снабжала, чтобы он нас тут давил и добивал. А мы его, из-под Москвы-то, по малоярославецким дорогам поперли назад! Кобыле в треш-шину!..

Затихло. Ротный приказал потери подсчитать. Раненых в тыл повели. Передышка. Мы с Иваном норвежские консервы пробуем. Ничего, вкусные. Масла много. Масло натуральное, не то что сейчас... На хлеб, на скибку, постелешь эту норвежскую мелюзгу и ешь. Приятно.

 К обеду кухня подъехала. Горячая каша. Мы к тому времени трофеями обзавелись — немецкими плоскими котелками. Очень удобно сделаны. Да что и говорить, Гитлер снабдил своих солдат всем необходимым. Только воюй. А фляжки у них какие были! Наши алюминиевые. То потекла, то примерзла. А у них были стеклянные, в войлоке, а поверх чехлом обтянуты. Не фляжка, а термос! Зимой вода не замерзает, а летом всегда холодненькая.

И вот только мы поели, захлопали правее нас выстрелы. Ракета в небо пошла. Не наша — немецкая. Смотрим — мамушки родимые! — прут по полю в развернутом строю, как на парад, без артподготовки и без единого выстрела. Наши и правда некоторые, у кого нервы сдали, забегали, стали отходить назад к лесу. Один взвод через поле побежал, другой. Скоро, глядим, и наша очередь подойдет. И тут заработала наша артиллерия. Сперва пристрелочные легли. Хорошо было видно, как ветер относил черный дым. Потом снаряды и мины начали рваться прямо по линии наступавшей цепи. Некоторое время шли как ни в чем не бывало. Потом смешались. Дрогнули. Поволокли своих раненых. Наша артиллерия отбила эту атаку. Потом разведка в поле ползала, раненых приволокли. Пьяные шли напропалую. Приказ им был: назад Воробьи взять. Пьяные. Оно и понятно: где ж тут трезвому под такой огонь полезть...

Глава 5

СХВАТКА С ЭСЭСОВЦАМИ ПОД ПОЛОТНЯНЫМ ЗАВОДОМ

 Когда в дивизии оставалось полторы роты активных штыков. Как полки сводили в батальон, а батальоны в отряд. Почему немецкая рота противостояла советской дивизии на равных. Полотняный Завод нужен всем. Мастер спорта по лыжам из Новосибирска. Награда за «языка» — по стакану водки. Лейтенант Орлов вспоминает. В имении Гончаровых. «Боевой листок» политрука Берестова. «Смерть немецким оккупантам!»

Бои в районе Недельного, Ерденева и Старой Калужской дороги обескровили дивизии и стрелковые бригады 49-й армии. В полках не набиралось и роты активных штыков, батальоны сводили в роты и взводы. 8 января 1942 года, еще до прорыва к Полотняному Заводу и Кондрову, полковник Верхолович докладывал в штаб Западного фронта: «173 СД. <...> В дивизии к исходу 7.1.42 г. осталось активных штыков: 1313 СП — 80, 1315 СП — 121; станковых пулеметов — 2, ручн. пулеметов — 7, орудий ПТО — 1». Вот такими были советские дивизии в самый разгар московского наступления. Они сгорали в боях, как порох. Порой некоторые современные публицисты, строя свои идеологические комбинации, чтобы в очередной раз швырнуться грязью в русский народ, в Красную армию, в Сталина и Жукова, говорят: вот, мол, немецкая рота на равных дралась с советской дивизией, да еще и контратаковала... В немецкой роте было куда больше штыков, чем в советской дивизии образца января 1942-го, потрепанной в бесконечных боях и измученной бесконечными маршами, морозами и метелями. Внимательно читая сводки, видишь, что немцы во время январских боев сидели в теплых домах, в деревнях, а наши дивизии, числом едва дотягивающие до двух полнокровных рот, занимали свои позиции в лучшем случае на опушке леса, а то и в чистом поле, насквозь продуваемом калеными ветрами. Для сравнения: в немецком взводе имелось 4 пулемета, легкий миномет. Усиленная за счет тяжелого вооружения батальона, рота вермахта могла самостоятельно решать тактические задачи.