Повтор - Яна Каляева

Одна… сомнительно это. Юльке восемнадцать стукнет через полгода только.

— А сама ты чего хочешь?

— Да не знаю… Вроде он норм, Валера. Я рада за маму вообще, раз ей с ним хорошо и все такое. Вот только… ну блин, не знаю, быстро все как-то.

В голосе Юльки сквозит сомнение. Уже половина пледа в косичках. Кто только расплетать потом будет…

— Ну да, быстро все случилось, конечно. Сам в шоке. Но ты же взрослая уже, Юль. У мамы своя жизнь, у тебя — своя. Пойдем на кухню, чайку заварю…

К чаю у нас Олино слоеное печенье с сыром — ни в одном магазине ничего подобного не купишь. Запоздало вспоминаю о Юлькиных проблемах с перееданием — но теперь, когда мы сидим за столом, вазочку незаметно не убрать.

— Надумала что-нибудь с поступлением? Можем прямо сейчас факультет выбрать…

— Нет, не хочу на платку, — решительно отвечает Юлька. — Подготовлюсь и пересдам ЕГЭ в следующем году. А пока работать пойду. Для начала — официанткой, хоть вес лишний сброшу.

Пожимаю плечами. Для нашего бюджета это, конечно, лучше, чем платить за пять лет обучения, которое еще далеко не факт, что пойдет впрок, раз базы нет. Вот только хватит ли у Юли силы воли на годовую самоподготовку? Запихать ее сейчас в ВУЗ и как-нибудь дотянуть до диплома — оно надежнее.

Юлька, только что дожевавшее печенье, снова тянется к вазочке, но в последний момент отдергивает руку:

— Решила же не переедать…

Похвально, вот только надолго ли ее хватит? Впрочем, своим скепсисом я ей лучше не сделаю.

— Давай репетиторов тебе наймем.

— Да я уже подобрала троих. Валера обещал их оплатить, прикинь. Он неплохо так зарабатывает в автосервисе.

— Ну, Валеру мы знаем без году неделя, посмотрим, как там пойдет. А мы с тобой друг от друга уже никуда не денемся, — улыбаюсь. — Даже не надейся.

Юлька слабо улыбается в ответ, отводит глаза и бессмысленно вертит в руках чайную ложечку. Ногти под черным лаком странно короткие… похоже, обгрызенные. Что-то племяшку сильно беспокоит.

— Юль, ты можешь рассказать мне обо всем. Даже если тебе кажется, что я ничего не смогу сделать, что никто ничего не сможет сделать… Я не буду душнить и читать мораль, честное слово. Знаешь, я же сам наломал дров в жизни, так что не стану в белом пальто стоять. Выкладывай, что стряслось?

— Да так, ничего… — лепечет Юлька, потом поднимает глаза на меня: — Мама странная какая-то стала, понимаешь? Как будто… под кайфом. Я уж думала, этот Валера ей в еду подмешивает чего-нибудь — но вряд ли, он все-таки простой, как валенок. Она раньше все время мне мозг выносила, а сейчас ей вообще пофиг стало. И ладно бы только на меня… Ее ничего не бесит, понимаешь? Раньше только и знала, что жаловаться и ныть.

Взгляд у Юльки какой-то затравленный. Пожалуй, это первый встреченный мной за неделю человек, который определенно не выглядит довольным и счастливым.

— Юль, такое вообще бывает с людьми, когда они влюбляются… А ты больше ни за кем не замечала… чего-то странного?

Юлька вскидывается:

— Почему ты спрашиваешь?

Нельзя отвечать ей снисходительным взрослым «просто расскажи». Надо что-то объяснить. А что объяснять, если я сам не понимаю ни черта? Может, у меня просто крыша подтекает — обсессивно-компульсивное расстройство или еще какая новомодная дрянь. Ничего, я справлюсь и не с таким дерьмом справлялся; вот только не втяну ли я сейчас ребенка в систему своего бреда?

Но Юля не ребенок, и что-то тревожит ее по-настоящему — сильнее, чем несданный ЕГЭ или бурный роман матери.

Говорю, тщательно подбирая слова:

— У многих в последнее время настроение такое… благостное, что ли.

На лице Юльки вспыхивает улыбка:

— Господи, ты тоже это заметил? Я уж думала, у меня кукуха отлетает… Как будто в воздухе что-то такое распылили, а меня не торкает… тебя, по ходу, тоже. Знаешь, девки мои дурные совсем стали. Мультики тупые смотрят, попсу какую-то слушают и ржут… я их не узнаю прям.

— Девки? Ты о ком?

— Ну, Танька с Каринкой. Прикинь, сегодня у Таньки на даче тусич и они меня не позвали. Чат запилили, назвали «тусим на позитиве»… и меня туда не добавили.

Юля потирает виски. Читал где-то, что у подростков чувство отверженности возбуждает тот отдел мозга, который отвечает за физическую боль. В ее годы друзья нередко ссорятся, обычное дело. Но все-таки… чем эти девушки отличаются от Юли?

— Таня, Карина… они ведь обе одаренные, так?

— Ну да, у Карины летом днюха, у Таньки — осенью, им к Одарению по шестнадцать стукнуло.

Юлька пошла в школу в шесть лет, потому большинство ее одноклассников и друзей немного старше. Юля — одна из немногих в своем классе детей без Дара.

Дети… а ведь не только Юлька — все дети вроде бы ведут себя как обычно… что теперь выглядит необычно. Федька королеву драмы разыгрывал — нервничал перед отъездом в лагерь, и это естественно, он же никогда не расставался с мамой так надолго. И вроде бы вчера я видел на улице орущего тоддлера — то ли не хотел идти куда-то, то ли что-то ему не купили; я запомнил эту сцену потому, что мамаша не орала на ребенка в ответ, не угрожала, что бросит его прямо на тротуаре, а утешала малыша терпеливо и ласково.

— Юля, у тебя есть знакомые без Дара? Твоего возраста или младше?

— Ну, типа, есть… Андрюха из нашего класса, мы нормально общаемся. Он младше меня на месяц. Тоже бездарь.

— Не надо так о себе говорить… Можешь позвонить этому мальчику? Сейчас? Узнать, как у него дела, как настроение?

— Да легко…

Юля вызывает контакт и ставит телефон на громкую связь:

— Андрюха, привет! Как дела, как настроение?

— Да ничего, норм… — в голосе пацана нет особой печали, скорее что-то вроде скуки.

— Решил уже, куда документы подашь?

— Прикинь, не могу решить до сих пор. Предки почему-то ничего не советуют. Недавно еще суетились, как будто это им поступать, а не мне. Пока ЕГЭ шел, весь мозг мне сожрали. А теперь такие — «твоя жизнь, ты и выбирай». Вот как раз когда могли бы и посоветовать чего-нибудь…

— Ясно-понятно… — надо же, Юля подцепила у меня