Повтор - Яна Каляева

вдруг тоже сваливается большая любовь — не на работе, и то хлеб. Он и раньше не был Эйнштейном, а гормоны выбили из его башки остатки мозгов. Теперь куда ни пойдешь, всюду натыкаешься на него, влюбленно смотрящего на телефон и лепечущего что-то вроде «Целую тебя в носик, котеночек! Обнимаю тысячу раз, чмоки, чмоки, заинька, сладкая моя рыбонька!» Я сначала делаю вид, будто ничего этого не слышу, а потом советую ему записывать голосовухи дома про запас и отправлять в течение дня. Виталя смотрит на меня так, словно я предложил ограбить сиротский приют. Тогда я начинаю называть его котеночком, заинькой и милипиздриком — последнее уже мой собственный креатив. Виталя пытается получше прятаться, так что от тяжеловесного воркования мы избавлены; зато разыскать его, когда он нужен, становится настоящим квестом.

Видимо, это первая влюбленность в его нехитрой гопнической жизни. Все это, конечно, очень позитивно, вот только наш цветок подворотни и раньше особым старанием не отличался, а теперь и вовсе витает в облаках.

Оля сдала экзамен на тройбан, но, что удивило меня по-настоящему, совсем из-за этого не расстроилась. А вообще, делом, поглотившим все ее внимание, на этой неделе стали сборы Федьки в летний лагерь — программирование с уклоном в гейм-дизайн и английский язык. Этот лагерь мы всей семьей выбирали несколько месяцев. Хорошо, наверно, быть ребенком в наши времена… в моем-то детстве лагеря были одного типа: с линейками, манной кашей и обязательным хоровым пением, а всех развлечений — дискотеки и вылазки в соседний поселок за бухлом. Хотя смысл остался прежним — дети и родители иногда должны отдыхать друг от друга.

Федя нервничает перед предстоящей разлукой и потому отчаянно капризничает — эти шорты ему малы, ту отстойную толстовку он брать не будет… Хотя сборы начались заранее, пришлось в итоге среди ночи ехать в круглосуточный спортивный магазин за новыми футболками, потому что принт на старых нашему принцу вдруг разонравился. Оля порхает вокруг сына, утешает, успокаивает и уже трижды позвонила в администрацию лагеря, чтобы уточнить, точно ли они помнят, что у мальчика аллергия на грибы. Аллергия эта открылась недавно, и теперь даже приправы с грибным запахом в нашем доме под строжайшим запретом.

Наконец мы запихали безостановочно ноющего Федю в автобус, радостно выдохнули и устроили второй медовый месяц, то есть предались неистовому разврату — например, заказывали пиццу и ели ее прямо в постели. Не думал, что Оля с ее любовью к порядку и здоровой пище способна на такие безумства… В наш район теперь вместо живых курьеров привозят еду смешные глазастенькие роботы-доставщики, так что звонками «А как найти ваш дом, ваш подъезд, вашу квартиру?» никто не докучает.

Все было бы неплохо, если бы не необходимость каждый день подгонять сотрудников. После Катюхиной свадьбы они работали спустя рукава, и ладно бы раздолбай Виталя с его влюбленностью — но старательная Ксюша и ответственный пенсионер Владимир Ильич теперь тоже то и дело косячили: опаздывали, путали адреса и, кажется, едва слышали то, что я им говорил. Пришлось идти на непопулярные меры и вводить штрафы. Это слегка помогло, но атмосфера так и осталась расслабленной, что неимоверно раздражало.

Когда в пятницу после обеда позвонил Леха, трудно было преодолеть соблазн не взять трубку — я решил, он собрался устроить мне оптовый разнос за факапы моих долбоклюев. Эх, сомнительное это дело — смешивать рабочие отношения с дружбой… Без Лехи мы бы такой жирный госконтракт не получили, но и проблемы разруливать сложнее, чем было бы с посторонним человеком.

Однако у Лехи в трубке голос веселый:

— С пятницей-тяпницей, трудяга! А я столик в нашем обычном месте забронировал. Как давно мы уже не сидели просто так?

— С тех пор, как ты пролез в большое начальство — точно не сидели. Ты ж говорил, что зашиваешься без продыха.

— А, ну это поначалу было. Теперь разобрался, что к чему, и пообвыкся. А если не отдыхать, то сил работать не будет… да и смысла, в общем-то, тоже. Давай, жду тебя к семи.

Вообще-то у меня куча работы, вагон бумажек оформить надо… Ну да ладно, наверно, Леха прав. В конце концов, он теперь мне вроде начальства, а начальство надо что? Правильно, слушаться.

В полседьмого запираю офис — мои герои труда уже разбежались по домам. Проявляю чудеса дальновидности и отправляюсь в паб на автобусе, который приходит с опозданием минут на двадцать — странно, мне казалось, муниципальные службы как-то наладили работу по расписанию… Но все равно я чувствую себя молодцом — автобус резво идет по выделенке мимо сплошной пробки. Замечаю три аварии — по счастью, не пострадало ничего, кроме корпусов. День жестянщика какой-то, и это в ясный, сухой летний денек…

Улица Ленина встречает меня переполненными урнами. Одна из них опрокинулась, и ветер радостно разносит над тротуаром пестрые бумажки.

Леха уже заказал на мою долю красный эль. Массивная кружка запотела снаружи, аромат хмеля обещает избавление от хлопот прошедшей недели. Хоть я давненько не заходил, официант меня узнает, спрашивает «вам рульку, как обычно?» Киваю. Грешен — люблю эту невозможно жирную свинину.

— Ну, как выживаешь, акула капитализма? — лыбится Леха.

Не похоже, что он намерен выкатить мне предъяву за раздолбайство сотрудников — такое Леха сделал бы сразу, если бы собирался.

— Я живее всех живых. Сам-то как, товарищ начальник? Жопу кожаным креслом не натер?

Леха самодовольно ухмыляется:

— Чего там то кресло! У меня теперь кабинет с дубовыми панелями и, прикинь, личная секретарша!

— Хорошенькая?

— Да ты чо, ей на пенсию скоро! Бери выше: суровая, Цербер прям. Если б не она, у меня проходной двор был бы в кабинете. А у Изольды Францевны прямо как встроенный рентген: чует, у кого реально дело горит, а кто перетопчется по общей очереди в порядке предварительной записи.

— Дар такой?

— Не, Дар у нее вроде к вязанию или что-то в этом роде. Были когда-то профессионалы и безо всякого Дара. Помнишь те времена уже почти былинные?

— Смутно… Как Селиванов, не выкобенивается?

— Селиванов у нас просто мистер доброжелательность, корректность и служебное соответствие, хоть на доску почета вешай… не перепутать с доской «их разыскивает полиция». А так все пучком. Прикинь, на этой неделе кривая насильственных преступлений вниз пошла, график по форме как «полшестого» прям.

— В отдел резонансных уже поставил кого-то на свое место?

— Есть кандидатуры на рассмотрении… — Леха шумно отхлебывает