Его упрямая студентка - Кэтрин Тиамат

Вам известно, что такое долг перед другими.

— Хватит!

Черт возьми, она снова вывела меня! Да где студентка могла найти эту информацию⁈

Она заметила моё взвинченное состояние и, как будто примеряясь, вытянула ладонь вверх. Но мне не было дела до её успокаивающих жестов.

— Когда у вас следующая тренировка, Лилия Николаевна?

— Завтра в час, Марат Ильясович, — наконец, отозвался Иван.

— Я приду, — ответил, смотря только на девчонку. — Это всё, на что вы можете рассчитывать.

Она бросила на меня тревожный взгляд, похоже, не рассчитывая на такой исход. Не лучший для них, изводящий мыслями, что я предприму дальше.

Затянувшаяся пауза дала уяснить, что разговор окончен. Они ушли, что-то бормоча жалостливым тоном.

Я закрыл глаза, усмиряя бурное негодование. Юрий Сергеевич, руководящий этим курсом шесть лет, сказал, что я даже не представляю, как студенты могут довести. Тогда я высмеял его, решив, что преподавание ничем не отличается от дел на большом собрании.

Прийти, изложить материал, выдать распоряжение и проверить работу.

Но всё полетело к дьяволу с самого начала, когда ОНА почти свернула себе шею, чтобы достать ручку. Ручку, черт возьми!

Безумная! Дикая!

Я распахнул глаза, понимая, что лишь разжег больше свой гнев.

— Марат Ильясович.

Повернув голову, увидел заведующую кафедрой. Она была одета в пестрый наряд и источала безмерное счастье.

— Татьяна Ивановна, — кивнул ей и двинулся к выходу. — Пришли по мою душу?

— По вашу, дорогой. Хочу отвести вас на праздник, — заявила она.

— В университете я всегда, как на празднике. Особенно, когда студенты поедают мою душу чайной ложкой. Позвольте уйти на покой.

Женщина бесцеремонно схватила меня под локоть и ответила:

— Покой вам даже сниться не будет, Марат Ильясович. А потому хорошие эмоции нам, преподавателям, важны. В кой-то веки студенты будут распинаться, а мы отдыхать.

— Моя покалеченная душа не выдержит этого.

— Всё же я настаиваю, дорогой, — произнесла она с требовательными нотками в голосе.

Я хотел вернуться в офис прямо сейчас, чтобы почувствовать себя руководителем и хозяином положения, а не частью педагогического состава, действующего по установленным порядкам.

Однако вспомнил, что юное дарование под именем Виктория будет на празднике. Мы договорились встретиться вечером, а учитывая пробки, она доберется ко мне поздно. Значит лучшим решением станет, если я заберу её сразу с мероприятия.

— Ваша настойчивость мне нравится, — польстил я.

Мы пришли в актовый зал университета, похожий на театр. Наши места оказались рядом со сценой. Уже в школе я не любил постановки и боялся отвратительной самодеятельности.

— Что нас ждёт? — спросил я заведующую.

— Пьеса «Ромео и Джульетта», — воодушевлённо сообщила она.

Яркий свет постепенно начал угасать, как и моя надежда отдохнуть. Я потер висок и написал сообщение Виктории, чтобы она нигде не задерживалась после спектакля.

Татьяна Ивановна шикнула на меня. Я сжал левую руку в кулак, зверея.

Бодрое начало, отрепетированные реплики и старомодные костюмы создали приятное впечатление. До момента, пока Лилия Николаевна не вышла на сцену.

Господи, спасибо, что не в образе Джульетты. Я бы не выдержал её любовных страстей с прыщавым Ромео.

Она играла мать героини.

Собираясь дать наставления по выбору жениха, студентка приблизилась к краю сцены. Оглядев зрителей, она наткнулась на мою персону. В её глазах пронесся ужас.

Играй. Не смотри на меня!

Но вместо этого девушка начала краснеть. Теперь я ощутил испуг. Разве она не понимала, что даёт повод окружающим думать о нас!

Я покачал головой в упоении, что она придёт в себя.

Что же ты делаешь, упрямая? Мстишь мне?

Посмотрев на верх, студентка волнующим тоном молвила:

— Скажи, могла бы его… ты полюбить?

На празднике у нас он нынче будет.

Читай, как книгу, юный лик Париса.

В нем красотой начертанную прелесть.*

Я оттянул галстук, испытав удушение. Слова проникали в меня осторожно, мучительно.

— Вглядись в черты, которых сочетанье

Особое таит очарованье;

И все, что скрыто в чудной книге той,

Ты в выраженье глаз его открой.

Я взял телефон и начал пролистывать рабочие чаты, в надежде утихомирить неясный гулкий стук внутри.

— Как книга без обложки, он лишь ждет,

Какой его украсит переплет.

Вновь взглянув на неё, я увидел, что она испепеляет меня глазами.

Зачем я пришёл? Мне в жизни хватало волнений.

Стоило ли уже оформлять заявление на увольнение?

* У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»

Глава 10

Я вновь обратил внимание на телефон, лишь бы никто не заметил, как она смотрит, как я смотрю.

Девчонка продолжила говорить, я больше не вслушивался, теряясь в собственном разочаровании этим днём. Мне хотелось обвинить Викторию, которая отпросилась на праздник, а не занялась работой в офисе. Но я понимал, что сам поддался на уговоры заведующей.

— Нравится, Марат Ильясович? — тихо спросила она.

Пора прекратить быть отзывчивым и вернуться в роль сволочи, безжалостного исполнительного директора. Хватит с меня сантиментов.

— Ещё не решил.

Вскоре Лилия Николаевна удалилась из поля зрения, благородно позволив мне выдохнуть.

Пьеса шла своим чередом, неминуемо приблизившись к трагическому концу. Я заметил, что студентка умело выразила неистовое горе матери.

Но это — было не в её пользу. Лучше бы она сыграла посредственно, отводя подозрения в одном темном деле.

— Идем, рассудим обо всем, что было. Одних — прощенье, кара ждет других. Но нет печальней повести на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — произнес знаменитую фразу один из героев и актовый зал погрузился в тишину.

Хлопок сбоку потянул за собой цепную реакцию, и зрители начали неистово аплодировать, вставая с кресел.

Новоиспеченных актёров стали одаривать цветами. Скользящей походкой к Лилии Николаевне приблизился Тимофей Бондарев. Он вручил ей коробку с розовым бантом и обнял за плечи. Глупо улыбаясь и что-то шепча, девчонка прижала его к себе.

Я отвернулся и закатил глаза.

— Наша Лиличка молодец, да?

— Талант прям искрится, — с сарказмом выплюнул и начал продвигаться к выходу.

— Ну полно вам. Я же видела, что вы смотрели с особым вниманием, — усмехнулась она, идя следом. — Разве не замечаете, как она старается?

— Замечаю. Я это высоко оценил.

Отругав её у стены аудитории.

Мы вышли к проходу, где остальные преподаватели столпились, чтобы обсудить пьесу.

— А она сказала, что вы плохо к ней относитесь.

Серьёзно? Девчонка жалуется на меня заведующей? Такого коварства я не ожидал. Во мне проснулось дикое желание наказать студентку.

Что же, интересно, она упоминала? Какой я плохой, мучаю её на семинарах. А в свободное время зажимаю в укромных местах альма-матер?

Нет, это уже моё безумие. Надеюсь, ничего такого она не говорила.

— Хорошо,