Тот, кого не люблю - Елена Левашова

Мы оба пьяные от эмоций… И мы женаты, черт возьми… Ступаю по узкой дорожке к машине, не слыша окружающих звуков – их заглушает гулкое биение сердца… Может, сказать про Мишеньку? Как мы разводиться будем? Получается, через суд… Не хочу об этом думать, как и о том, что могу попасть в тюрьму за преступление, которого не совершала…

– Я могу подняться к тебе? – осевшим голосом спрашивает Роберт, когда мы сворачиваем во двор моего микрорайона. – Забрать листок с номером телефона твоей знакомой.

– Можешь не утруждаться, – фыркаю я, замечая чумной блеск в его глазах. Черт… Это что, намек на что-то другое? – Ой, да. Поднимись. Мне как раз надо шкаф передвинуть в прихожей. И диван… Знаешь, сколько под диваном пыли собирается?

Ну и дура… Почему же я просто не могу замолчать? Или заставить глупое сердце на мгновение остановиться, и позволить разуму одержать верх?

– У тебя нет никакого бардака, Зайка, – произносит Роб, когда мы входим в прихожую. Из приоткрытого окна слышатся детские крики и птичье пение, пахнет сиренью и жженой листвой. Глубоко вдыхаю вкусный летний воздух, пытаясь успокоить волнение. Бросаю рюкзак на пуф и стаскиваю балетки, чувствуя, как по спине расползается жар от взгляда Роберта. Я же понимаю, зачем он пришел? Тогда к чему эти ненужные вежливые фразы?

– Сейчас я найду ее телефон, – произношу дрожащим шепотом, с треском дергая ручку тумбы. – Где же этот блокнот? Ты разувайся, проходи в комнату, а я… Я сейчас быстренько…

– Я не тороплюсь, – сухо произносит Роберт, подходя ближе. Касается моей ладони, оставляя на коже ожоги. Именно так я сейчас ощущаю его руки на себе…

Мой муж… Мужчина, о котором я и мечтать не могла – высокий, красивый, как греческий бог, надежный. В нем мягкость умело сочетается с мужеством, достоинство граничит с нежностью. Сколько он делает для своих друзей! Вспомнить только его помощь Никите Гончарову. А одноклассникам, приятелям и… мне – мерзавке и изменщице. И мужем он будет хорошим… Но не мне, а той фантастической девчонке из параллельной Вселенной. Но сейчас он мой… На короткий миг, минуту или час… Мой муж и отец моего мальчика. Кажется, сама судьба или мироздание толкают меня в его объятия…

«Насладись, Зоя еще одним кусочком Роберта. Возьми немного и отпусти».

Руки сами собой тянутся к широким плечам Роберта. Зарываюсь носом в его футболку и вдыхаю знакомый запах. Глажу плечи, перебираю пальцами густые каштановые волосы и поднимаю лицо, заглядывая в пылающие возбужденным блеском глаза. Даю ему и себе шанс отступить… Выбросить нелепую идею или…

– Зоя…

– Роберт…

Ни черта я не могу отступить… Позволяю Роберту отыскать мои губы. Пью горячее дыхание, обнимаю его, царапаю плечи. Всхлипываю, когда он подхватывает меня на руки и несет в спальню. Я так хочу… И плевать, что будет завтра – сегодня он только мой…

– Что мы делаем, Зойка? Что за хрень, а? – он стаскивает с меня топ, открывая взору то, что под ним находится. Облизывается, как сытый кот и прикипает ко мне взглядом. – Боже, я так хотел это увидеть, Зой. Еще у себя в квартире. Ты… Они шикарны.

– Значит, хотел, Зайченко? – задыхаюсь, подхватывая края его футболки.

Сильный, широкоплечий, мой… Муж. Любимый мужчина… Весь мир, потому что… Просто весь мир для меня – без каких-либо причин.

– Да. Ты стала такая… Другая какая-то… Красивая до безобразия.

– Ну и комплимент, Зайченко. Небось мама научила?

– Прекрати. И я уже не Зайченко.

Он небрежно сбрасывает одежду с кровати на пол и привлекает меня к себе. Кожа горит от его прикосновений, а в душе клокочет дьявольский эликсир эмоций – мне хорошо, грустно, радостно, счастливо и плохо… И все это одновременно, представляете? А еще хочется плакать, ведь совсем скоро сказка рассеется. Не понимаю, сколько проходит времени. Стрелки часов безжалостно мчатся, а город накрывает оранжево-розовый закат. Все тает, исчезает в пространстве, растворяется… Все, кроме нашей страсти. Реальность путается со сном, счастье обладания с горечью потери… Кажется, еще миг, и Роберт скажет, как сильно меня любит и не хочет отпускать… Еще миг и все прошлое бесследно сотрется, словно узоры на мокром песке.

А пока я жадно пью его губы и прикосновения, дарю себя и принимаю жар его тела… Воскрешаю в памяти время, когда мы были счастливы. Нежусь в крепких объятиях, не сразу понимая, что звонит телефон.

– Это мой, – сообщает Роб, торопливо натягивая трусы. Шлепает босыми ногами по полу и отвечает абоненту. – Да, Зара. Скоро буду. Что приготовила? Пахлаву?

Она ждет его дома, а он развлекается со мной – уличной девкой, годной лишь для разового «перепихона». Грудь вмиг заполняет тошнота… Поднимаюсь с постели, дрожащими пальцами подбирая с пола белье. Трусики, топ… Черт бы его побрал… Натягиваю одежду и собираю волосы в гульку.

– Прости, Зой, – хрипло протягивает Роберт, застывая в дверном проеме. – Это…

– Это было ошибкой, Роберт, – договариваю я. – У тебя Зара, а я…

– Я не могу поступить с ней, как последняя сволочь. Она не заслужила такого отношения.

– Понимаю, – выдавливаю хрипло. – Она… хорошая, верная, чистая и… Она заслуживает любви, Роб.

Он молча подбирает одежду и уходит в коридор. А через минуту оглушительно хлопает входная дверь, отрезая меня от мира грез. Реальность возвращается, опускаясь на плечи бетонной тяжестью…

Глава 16.

Зоя.

Дни тянутся, как резиновые… Я остаюсь дома и два дня просто реву. Мамуле говорю, что заболела и не хочу заразить Мишеньку. А сама покупаю ведро мороженого и смотрю дурацкие мелодрамы. Убираю квартиру, мою окна, стираю занавески. Делаю все, чтобы как-то себя отвлечь. Странно, но Либерман звонит мне только два раза. В свой первый звонок он сообщает, что у следствия недостаточно улик для обвинения, а во второй говорит, что меня вызывают для нового допроса. Я лишь равнодушно киваю – разве что-то может сравниться с новостью о грядущей помолвке моего мужа? Вдумайтесь, как это глупо звучит! Не знаю, на что рассчитывает Роберт? Что Гаяне Ивановна не узнает или отнесется с пониманием к его затее? Она скорее проклянет его за предательство.

Мама ни о чем не догадывается. Звонит мне по видеосвязи, показывая, как Мишутка играет, а я лицемерно хриплю и демонстрирую повязанный на шее шарф. Самой от себя противно… Когда звонок мамы завершается, возвращается вязкая тишина. Мысли, преследующие меня всю жизнь… Почему я так себя не люблю? И почему считаю недостойной любви? Ведь все у