Орниф, или Сквозной ветерок - Жан Ануй

Орнифль (встает и с приветливым видом подходит к юноше). Боже мой! Как давно все это было!.. Жислена де Симьёз! Как же я сразу не вспомнил! Конечно, я хорошо знал вашу матушку! Как она поживает?

Фабрис. Она умерла.

Орнифль (осекшись). Простите. Я и не подозревал…

Фабрис (прерывает его). Мы никого не извещали о ее смерти. Она давно порвала все отношения с родными. Да к тому же у нас вообще мало знакомых. Мадемуазель (делает ударение на этом слове) Жислена де Симьёз покинула сей мир, как жила, — тихо и незаметно.

Пауза.

Орнифль. Она не была замужем?

Фабрис. Нет.

Снова пауза.

Орнифль. Между тем могу засвидетельствовать — ведь я знавал вашу матушку, когда ей было двадцать лет, — она была прелестна.

Фабрис. С тех пор она уже ни от кого не хотела слышать, что она прелестна. Вот почему она так и не вышла замуж.

Орнифль(ласково). Очень жаль.

Фабрис. Впоследствии я понял, что она уже считала себя замужней — перед богом. Она посвятила всю свою жизнь и свой талант художницы тому, чтобы вырастить меня. В этом она видела свой долг.

Орнифль(несколько неуверенно). А где же ваш отец?

Фабрис. Лет до десяти я думал, что дети рождаются без отца. Потом мальчишки в школе разъяснили мне, что я — внебрачный ребенок. Из-за этого мне пришлось много раз менять школу.

Орнифль. Почему?

Фабрис. Потому что мне вечно приходилось драться с мальчишками и меня выгоняли за это из школы. Это обстоятельство нанесло известный ущерб моему образованию. Но благодаря маминому искусству акварелистки — она расписывала тарелки для фешенебельных магазинов — мне даже удалось поступить на медицинский факультет. К тому времени, как она умерла с кистью в руках, измученная непосильным трудом, я уже почти кончил курс. Она еще успела вкусить эту радость, одну из немногих, выпавших на ее долю! Я всегда помнил ее только печальной, но, говорят, в юности она была очень веселой.

Орнифль (растроганно). Очень веселой, да, верно. Очень веселой и такой очаровательной… Боже, до чего нелепа жизнь!.. Как же это ваша матушка ни разу не обратилась ко мне?..

Фабрис. Вы были последним, к кому она решилась бы обратиться. Мама отличалась необыкновенно гордым нравом. К тому же вы были единственным мужчиной в ее жизни. Вы любите Грецию?

Орнифль. Странный вопрос!

Фабрис. В самом деле, дурацкий вопрос. Вы не можете не любить Грецию, раз вы уехали туда на две недели, а пробыли три года. Греция, наверно, прекрасна… Мама всегда повторяла: «Вот скопим денег и поедем в Грецию. Конечно, это самая прекрасная страна на свете…» Но почта, видимо, там работает плохо.

Орнифль. Почему вы так думаете?

Фабрис. Потому что вы, должно быть, так и не получили письма, в котором мама сообщала вам о своей беременности. И теперь, через двадцать лет, я вынужден явиться к вам, чтобы сказать: мсье, мама была беременна.

Орнифль (после небольшой паузы встает, резко). Вот что, юноша, я не в первый раз сталкиваюсь с шантажистами. У меня для них всегда один ответ: я вынужден просить вас выйти вон. Мне очень жаль, что судьба вашей матушки сложилась так печально… Будь мне это известно, я, бесспорно, сделал бы все, чтобы ей помочь. Но я ничего не знал. По вине вашей матушки. А теперь я ничего уже не могу сделать ни для нее, раз вы говорите, что она умерла, ни для вас.

Фабрис (тихо). Я пришел не для того, чтобы о чем-то просить. Я пришел, чтобы вас убить.

Орнифль (подскакивает). Вы изволите шутить?

Фабрис (по-прежнему спокойно). Нисколько. Думаете, приятно убивать человека? Но что поделаешь. Я поклялся это сделать. В десять лет. А я привык держать слово. (Вдруг другим тоном.) Снимите ваш парик, вы смешны. Не могу же я убить вас в таком виде.

Орнифль (в ярости надвигается на него). Сопляк несчастный, погоди, сейчас ты у меня получишь парочку хороших затрещин! Кто вам дал право врываться в чужой дом и устраивать скандал? Прежде всего это нелепо! Я соблазнил вашу матушку. Так. Она родила ребенка. Так. Но ведь прошло двадцать лет! С чего это вы вздумали свалиться мне на голову почти четверть века спустя?

Фабрис. У меня не было вашего адреса. Ваше имя я узнал только после смерти матушки.

Орнифль. А где порука, что за эти двадцать пять лет у вашей матери не было другого любовника?

Фабрис (тихо). Порукой ее честь. Матушка была человеком чести. Я ведь уже сказал вам: она почитала себя замужней перед богом.

Орнифль (насмешливо). Честь… Честь… Как это все легко!

Фабрис (серьезно, он немного смешон). Нет. Трудно. Поверьте мне, даже чертовски трудно! Думаете, у меня только и дел в жизни, что вас убивать? Я собирался жениться, да я и не все экзамены еще сдал!

Орнифль (берет его за руку). Ну вот что, юноша, доставьте мне удовольствие, сначала женитесь, что всегда неплохо, затем сдайте все экзамены и выкиньте из головы эти глупости! Деньги вам нужны?

Фабрис. Нет.

Орнифль. Что же вам нужно?

Фабрис (с большой простотой). Быть человеком чести. Отойдите, не могу же я стрелять в упор. И снимите парик. Я не хочу, чтобы мертвый вы были смешны. В конце концов, вы мой отец. (Неожиданно срывается на крик.) Ну, живо, снимите парик, это в ваших интересах! Я больше не могу ждать. Не хотите? Ну что ж, придется застрелить вас так. Пеняйте на себя! Вид у вас будет смешной! (Вытаскивает из кармана револьвер, целится в Орнифля и нажимает курок. Осечка. Еще раз нервно нажимает курок. Снова осечка.)

Орнифль, не двигаясь, глядит на него, потом вдруг валится на пол.

(Кричит.) Постойте, я ведь еще не выстрелил! (Осматривает свой револьвер.) Хотел бы я знать, куда девались патроны! Наверно, опять проделки Маргариты! (В ярости швыряет в сторону револьвер, но, заметив недвижимого Орнифля, распростертого на, полу, бормочет про себя.) Сердце у него, видно, слабое. (Поднимает Орнифля с полу, укладывает его на диван, долго выслушивает его сердце, потом, предварительно сверившись с книжкой, которую достал из кармана, констатирует.) Сужение левого желудочка. Митральная атония. Перемежающаяся тахикардия. Сомнений нет. Это болезнь Бишопа. (Заключает.) Повезло ему, что рядом оказался врач. В машине у меня припасена камфара. Сейчас сделаю ему укол. (Подняв с полу револьвер, выходит.)

Орнифль все так же лежит на диване. Входит мадемуазель Сюпо, бледная как мел и совершенно нагая, нелепо закутанная в столовую скатерть.

Мадемуазель Сюпо (стоит на пороге, выпрямившись во весь рост, словно предлагая себя в дар). Я согласна. Я — плоть.

Орнифль, распростертый на диване, по вполне понятным причинам не отвечает.

Занавес

Действие третье

Комната Орнифля.

Орнифль, обложенный подушками, лежит на кровати с балдахином, стоящей посреди сцены. Его окружают домочадцы, Маштю, Фабрис. Картина эта удивительно напоминает «последние мгновения Людовика XIV».

Орнифль (растроганно любуясь Фабрисом). Милый мальчик, поверь, мне и самому наконец хотелось бы быть хорошим, добрым отцом… Сколько тебе было лет, когда ты решил меня убить?

Фабрис. Десять.

Орнифль. Десять! Великолепно! Чудо-ребенок, маленький вершитель правосудия! Люблю, когда дети радуют своих родителей! И с тех пор ты ни разу не менял своего решения?

Фабрис. Ни разу. Слово есть слово.

Орнифль. Слышишь, Маштю?

Маштю. Да.

Орнифль. Честь превыше всего!

Маштю. Да.

Орнифль. Так и запиши. Есть у тебя карандаш?

Маштю лихорадочно роется в карманах, но, отчаявшись найти карандаш, безнадежно машет рукой.

Хорошо, когда чувство чести столь сильно у молодежи, даже если последствия этого не всегда нам приятны. Честь — это честь. Понял, Маштю?

Маштю. Да, Жорж.

Орнифль(сурово). Запиши.

Маштю в замешательстве. Для виду он снова принимается искать карандаш, но вскоре опять оставляет свои попытки.