Солнце, грузчик и вор - Наталья Бочка

был почти нелепым и смешным. Потому что, конечно же — рыночные всё узнают, причём так быстро, что не успеешь моргнуть.

Конечно же, уже через неделю все обсуждали, как будто по секрету друг от друга, встречи Гришки и Алёнки. И конечно, всем разговорам начало давала не кто иной, как сама Алёнка в справедливом ожидании, что вскоре совершенно официально станет девушкой Гришки.

Только одного обстоятельства она не учла. Вернее не спросила, а впрочем если бы и спросила наверняка это бы её не остановило. Так вот не спросила она Гришку о том занято ли его сердце, а узнала всего лишь про девушку. Конечно, этот вопрос был бы, наверняка лишним в то утро, но возможно тогда и теперешние ожидания были бы другими.

Даже если он ответил бы, что сердце его занято, Алёнка всё равно не дала бы ему уйти. Слишком хорошо и на удивление тонко она понимала его состояние. Наметанный взгляд её сразу определил парня неискушенного. Чистого как лист. В планах её совершенно справедливо было покорить его, дать ему то удовольствие которого он никогда в жизни не ощущал. В результате она собиралась получить готового, по уши влюбленного только в неё парня. Но маленький нюанс, занятое сердце Гришки смешал все планы.

И теперь она единолично владела его телом, но никак не могла проникнуть в его сердце. А ведь она очень старалась. Так что Гришка сам приходил к ней по утрам и сам закрывал дверь. У Алёнки было всё его внимание, прекрасное отношение, его объятья, но только не официальный статус его девушки. А это очень много значит, тем более на рынке.

Соседки уже переглядывались и посмеивались над Аленкой:

— Что-то Алёнка, не приглашает тебя твой ухажер в кино? А домой чего не провожает?

Вопросы эти острыми шипами впивались в сознание и горько было понимать, все что она получила это утренние встречи в ларьке и больше ничего.

Однажды она решила выяснить или хотя бы попытаться изменить то, что стало уже привычным. Утром как всегда Гришка закрыл дверь и потянулся расстегивать ей рубашку. Она отстранилась и открыла дверь.

— Всё. Вот твои деньги. Спасибо за услуги.

Он посмотрел вопросительно, но потом взял деньги и сказал:

— Хорошо. Пожалуйста.

Он собрался выйти, но она остановила:

— Скажи мне, зачем ты сюда ходишь?

— Ты меня зовёшь.

— И всё? Только поэтому?

— Ну да.

— То есть если бы я не звала тебя, ты бы не приходил?

— Нет.

Она как-то вдруг стала грустной.

— То есть, ты не хочешь того, что мы с тобой тут делаем? Это я тебя заставляю?

— Ты не так поняла. Я хочу конечно того что мы делаем.

— Но при этом, мы — не парень и девушка. Правильно? Мы, как бы встречаемся только для этого? Так?

— Ну да. Ты же сама зовёшь меня.

— Ага, значит я сама? А ну пошел вон отсюда!

— Чего ты? Алён?

— Раз я сама тебя тяну, то больше не буду этого делать.

— Но, что не так? Я не понимаю!

— Ты не понимаешь?

— Нет.

Она засмеялась горьким и каким-то отчаянным смехом.

— Мне замуж пора, мне нужен парень, а не тот, кто будет ходить и пользоваться. Я хочу отношений.

— Но мне кажется, отношения должны не так начинаться. Если ты хотела отношений, почему не сказала.

— Так. Теперь я уже виновата в том, что не сказала.

— Я просто видимо не понял тебя. Вот и всё. Извини если так.

— Это что значит, что отношений не будет?

— Понимаешь, я люблю другую девушку, она…

— Так всё, не нужно мне ничего говорить, до свиданья, — и она закрыла дверь ларька.

Алёнка села на стул, а потом опустила голову на руки и сидела так, пока рынок не наполнился людскими голосами.

Часть 4

Глава 1

Местная шпана, рыночных торгашей обычно не трогала. Это — негласное правило. Какой смысл грабить тех, кто и так даёт работу и деньги пусть и за другие услуги. Но каждый пацан из Мишкиной компании знал, что воровать у рыночных, всё равно что брать у себя самого. Поэтому, вся воровская работа заключалась в том, чтобы тянуть кошельки у зазевавшихся покупателей и попрошайничестве. Были и другие дела вне рынка, но это уже каждый себе определял и на такие отклонения общие понятия и правила не распространялись.

Но бывало и так, что заезжие воровские шайки грабили чей-то ларёк и тогда проблемы были у всех. Торгашам ведь не объяснишь негласный кодекс и всякое такое. Им всё равно, лишь бы добро было возвращено в целости и сохранности, а уже кто украл это пусть полиция разбирается.

Случилось, что в одно прохладное утро конца сентября, пришла Надежда Ивановна Бурко открывать свой магазинчик с шубами да дублёнками, глянула, на замок, а тот — взломан. Кинулась внутрь, а там — погром. Полки с товаром опустели, стойки с одиноко висящими плечиками да упаковки по полу разбросаны.

Закричала женщина в истерике:

— Ограбили, ограбили! Полиция!

Народ рыночный сбежался, все кричат, волнуются. В негодовании и суровом настроении кинулись торговцы к вагончикам, что за рынком стояли. Бегут люди и угрозы их не шуточные.

Дверь вагончика резко открылась, и чумазая Петькина физиономия показалась в проёме:

— Облава! — выкрикнул он и тут же скрылся.

Мишка подскочил с дивана и кинулся в угол за столом, рванул кусок линолеума и сунул руку подпол. Там он прятал старый пистолет, что кто-то из пацанов принёс. Давно уже Мишка решил, если придут за ним, то просто так взять его не удастся. Будет отстреливаться.

Он пошарил рукой по листу железа, но там — ничего не было. Повернулся, залез другой рукой, потянулся в другую сторону — опять ничего. Да куда ж он делся? Никто вроде не знал о том, что он прячет пистолет — только Петька. Петька?!

И в ответ на эту мысль тут же раздался выстрел. Второй. Что он делает?

Мишка выскочил из вагончика, но только успел добежать до угла, как услыхал:

— Стоять! Стрелять буду!

Мишка остановился и поднял руки, а в следующий момент услышал:

— Беги, я их задержу!

И он побежал к лесополосе. Быстро, пугливо, озираясь. Казалось, вот-вот уже сможет прыгнуть за первый небольшой холм. Позади он слышал выстрелы и почему-то представил, что Петька как герой стоит посреди двора, а его окружают полицейские. Подумал, что он сам убегает словно заяц, а ведь всегда чувствовал себя — героем. Хозяином.