Записки библиофила. Почему книги имеют власть над нами - Эмма Смит

литературы, не было свободы чтения, что для нее значит снова получать книги. Самое важное -сделать так, чтобы французы знали нашу точку зрения в политике и культуре.

Незамеченный переход Кнопф от книг, призывающих к свободе, к книгам, несущим «нашу точку зрения», очень хорошо показал, что холодная война во многом стала последствием пропагандистских публикаций военной поры. И в Америке, и в освобожденной Европе антикоммунизм пронизывал все доступные книги. Роман Говарда Фаста «Спартак» о восстании рабов в Древнем Риме, по которому потом был снят оскароносный фильм с Кирком Дугласом в главной роли, запретил к публикации не кто иной, как Эдгар Гувер, глава ФБР. Когда издательство Little, Brown выполнило это распоряжение, рукопись отвергли еще семь издательств из-за прокоммунистических взглядов ее автора. Фаст опубликовал ее за свой счет в 1950 году. В огромных количествах, за счет государства, Англия и Америка везли в Европу книги антико ммуниста, уроженца Венгрии Артура Кёстлера. А к 1950-м годам ЦРУ развернуло по всей Европе секретную программу поддержки художников, писателей, конференций, театральных постановок, концертов, выпускало журналы и книги под эгидой «Конгресса за свободу культуры». Получился парадокс: промышленные технологии и сети массового распространения книг ограничили доступ к ним. Демократическое предназначение книг - широкое распространение знания; «свободная литература», которой, как заметила Кнопф, так не хватало в оккупированной Франции; принципиально отрицательное отношение к рабству, о котором пойдет речь в главе 3, - все это всегда было плодом компромисса.

3

Рождество, подарочные книги и отмена рабства

Если бы я сказала, что формат современного Рождества изобрела книга, вы, наверное, приготовились бы к навязшему в зубах разбору «Рождественской песни в прозе», повести, которую Диккенс в 1843 году написал о скупом Эбенезере Скрудже, о явлении Духов прошлых, нынешних и будущих Святок и об искуплении Скруджа, которое свершилось благодаря его щедрости, проявленной в праздник. «И да благословит Господь каждого из нас, как говорил Тайни-Тим» и так далее. Но вообще-то книги, сформировавшие традиции Рождества, появились на два десятилетия раньше произведения Диккенса. И точно так же, как многие традиции празднования Рождества, зародившиеся в Британии в XIX веке, - от украшения елки до обмена поздравительными открытками, - эта пришла к нам из Германии. В 1822 году Рудольф Аккерман, предприимчивый англо-немецкий пионер книгоиздания, с большой выгодой для себя продававший роскошные литографии и иллюстрированные книги, создал совершенно новый, ни на что не похожий библиографический продукт. Под названием «Незабудка» (Forget-Me-Not) в Англии вышла подарочная книга или, иначе говоря, рождественский альманах. Как говорилось в предисловии, она следовала давней немецкой традиции литературного альманаха или книги карманного формата: «британской публике впервые предлагается соперница во множестве издаваемых на континенте элегантных книг, служащих знаками внимания, дружбы или воспоминания, в такое время года, когда, согласно старинному обычаю, особенно принято обмениваться подобного рода подарками». Книга вышла из печати в ноябре 1822 года, чтобы вовремя успеть на недавно сформировавшийся рынок праздничных подарков и еще больше оживить его.

Сборник «Незабудка» сразу же стал настоящим хитом. Времени с тех пор прошло много, и, признаться, сейчас уже непросто понять почему. Это книжечка карманного формата, украшенная сентиментальными листочками и цветочками, гравюрами, изображающими пухлых детишек Георгианской эпохи, и слащавыми стихотворными подписями к ним. Июнь изображен в виде малыша, только что начавшего ходить, который топает в открытую калитку, а его молодая мать задумчиво смотрит куда-то вдаль (картинка прямо-таки претендует на приз в конкурсе на лучшую подпись): «Калитка открыта, и ум молодой спешит поскорее на волю, забота излишняя давит его, мешает найти свою долю». Если бы Перси Биши Шелли, утонувший летом того же года и похороненный в Риме, вдруг воскрес и прочитал этот опус, то со спокойной душой улегся бы обратно в могилу. Однако в 1930 году писательница Вита Сэквилл-Уэст язвительно подметила, что в сборнике не был пропущен ни один элемент, милый сердцу читателя XIX века: «Тут вам Швейцария и Каледония; романтическая любовь и триумф добродетели; женская скромность и мужская сила; привидения, руины, кладбища, лесные долины; плоды игривой фантазии и возвышенный, высокоморальный тон - ничего не упущено, чтобы эти миниатюрные новинки получили заслуженный успех». Книги со стереотипными названиями типа «В память дружбы: сборник рассказов», «Литературный сувенир» или просто «Подарок на память» стали появляться одна за другой, по мере того как издатели по обе стороны Атлантики содействовали развитию обычаев дарения, связанных со временем года, и превратили их в ходовой товар. В 1820-х годах обмен рождественскими подарками стал общепринятым. Книги были в авангарде этого коммерческого наступления на все города, от Лондона до Бостона и Калькутты. В колониальной Индии «Бенгальский альманах» с подзаголовком «литературный сувенир» после 1830 года переиздавался несколько раз, причем гравюры для него присылали из Англии, редактором был англичанин, а распространяли и читали его тоже англичане.

Успех подарочной книги в самом начале XIX века - это прямой предшественник современного календаря выхода книг. Своего пика он достигает поздней осенью, на которую приходится так называемый суперчетверг в начале октября, когда на рынке появляется множество книг в твердых обложках, предлагаемых как рождественские подарки. Нигде это так не заметно, как в Исландии; традиция дарить друг другу книги в рождественский сочельник появилась примерно в 1944 году, когда страна получила независимость от Дании. И альманах как жанр тоже сохранился: особенно часто ежегодники дарят детям по случаю праздника. Так, в 2021 году издательство Rupert отметило столетие давшего ему имя медведя в клетчатых штанишках, выпустив очередной ежегодный альманах рассказов и загадок в твердой обложке. Как и у его предков, подарочных книг, у рождественского альманаха номер наступающего года помещен в название, указывая, что подарок актуален и современен, но в то же время создавая определенную маркетинговую сложность: если его не распродадут в этом году, станет почти невозможно сделать это в следующем.

К середине XIX века рождественские подарочные книги заняли видное место в книгоиздании. Всего через несколько лет после первого эксперимента Аккермана с этой формой поэт-лауреат Роберт Саути ворчливо заметил, что «рождественские альманахи сильно подорвали продажи таких книг, которые раньше было принято покупать, чтобы преподнести в подарок». Никогда еще со времен альманахов, которые сотнями тысяч распространялись в XVI веке, книги-однодневки, «привязанные» к определенной дате, с такой силой не прорывались на широкий рынок. Подсчитано, что в одном лишь 1828 году, как раз когда ворчал Саути, в Великобритании было продано 100 тысяч рождественских альманахов. Так быстро завоевать рынок удалось в том числе и потому, что издатели очень