Литературная Газета 6391 ( № 44 2012) - Литературка Литературная Газета

Не 10 лет, а 100.

февраль, 1973

* * *

Судеб пути и перепутья. Но

Един Закон - и здесь, и выше:

Рассветно всякое окно,

Дойти до Солнца всем, кто вышел,

И встречи неслучайны: так -

Таятся в каждой, как спасибо,

Ответы судьбам, свет и знак

Всего во всём и каждом, ибо -

Удел один.

1987

* * *

Плеч не сгорбила б кладь

Да не выстыл бы Дом,

Ключевая б звенела вода!

Я пришла вспоминать,

Что увижу потом

И зачем возвращалась сюда.

А хранят мой святец

Не заслон-городьба,

Не молитвы за тридцать монет -

Только Мать и Отец,

Только Жизнь и Судьба.

Только Нежности Свет

В Тишине.

1996

* * *

Живу: выстраиваю дом.

Пишу: окошки прорубаю.

И нежность крышей в доме том,

Как небо, голубая.

Вот печь кладу из бед своих,

Полы повыстелю из горя.

Что может быть прочнее их

В защите и опоре?

Вот потаённы и тихи,

И мне на помощь в зимы оны, -

Там возведут мои стихи -

Укромных лестничек наклоны.

На чердаке, но не впотьмах,

В кладовках, и немало,

Мерцают тайной сказки - ах! -

И всё, о чём узнала.

А из терпенья, для зверья,

С водицей звонкое корыто

Вблизи от дома врою я[?]

Входите, странники: открыто.

май, 1997

«Вселенную мне жалко»

«Вселенную мне жалко»

Алексей ЕРМИЛОВ,

тележурналист

ВОРОНА

Сложивши крылья за спиной,

Идёт ворона чуть вразвалку.

Конечно, в важности такой

Она перегибает палку.

Ей быть бы проще и скромней,

Пока холодный ветер дует,

Как этот серый воробей, -

Он ни на что не претендует,

Как эта мокрая земля

Смиренно зиму ожидает

И, наконец, как этот я,

Который знай себе шагает.

23 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА

Затягиваем чемоданы.

Тревогу объявляет радио.

Папа встаёт с дивана.

Болен. Последняя стадия.

В баночку кровью харкает.

Как же теперь сберечь его?

Последний поезд из Харькова

Уходит сегодня вечером.

Мать пеленает сестрёнку.

Хлеб по карманам рассован.

Сдвинут мольберт в сторонку,

(Сюжет - недорисован).

Папин приятель, художник,

К вагонам проводит нас.

Тревога - а не тревожно.

Не до того сейчас.

Мечусь-тычусь по комнате,

Из тумбочки всё повытаскивал.

"Ну как же вы все не помните,

Где акварельные краски?"

За дверь выносят поклажу.

"Вспомнил!" Прыжок к балкону.

"Лёшка, вернись сейчас же!"

А на меня с наклоном,

Вспарывая нашу Рымарскую,

Рёвом глуша и треском,

Бомбардировщик ринулся,

Чёрным крестом надвинулся,

В память врезаясь резко.

ПОКА МЫ ЗДЕСЬ

Уж в чём, а в этом будь уверен -

Над всеми властвует закон:

Со дня рожденья к высшей мере

Любой из нас приговорён.

И дело только лишь в отсрочке -

Кому лет сто, кому лет пять,

Но всё равно поодиночке

Предписано поумирать.

Живёшь - как будто так и надо

В круговерченье дней, ночей,

И вдруг - разящая команда:

"Подъём, на выход! Без вещей".

[?]Каким же, извините, лохом

В раскладе этом надо быть,

Чтоб каждым шагом, каждым вздохом,

Пока мы здесь, не дорожить. 

Не жить детально и подробно,

Закутавшись в земной уют,

А убивать себе подобных,

Которые и так умрут.

Потомки навсегда исправят

Несправедливый приговор,

И эволюции в укор

Они амнистию объявят.

БОЛЬНИЧНЫЙ КОРИДОР

Больничный коридор - такая ось,

Вокруг которой вертится больница.

Мне по нему пошляться довелось,

И с вами, не дай бог, оно случится.

Больничный коридор - он как ручей,

Где разные событья расплескались.

Вот новичок с пакетиком вещей,

Вот старичок с мочою на анализ.

Вот медсестра. Её, конечно, злит,

Что все больные страшно бестолковы.

Вот доктор озабоченно сидит

У койки бестолкового больного.

Идёт сосед мой, голову склоня,

Вот с лестницы пахнуло сигаретой.

И даже "Бак для грязного белья"

Зачем-то влез в стихотворенье это.

Чтоб коридор проветрить, медсестра

Большие окна настежь отворяет.

Весенний снег идёт ещё с утра,

Обняв больницу, ласково качает.

ЖАЛОСТЬ

Мне жалко женщин.

        Странные созданья.

Завлечь мужчину,

        мучиться, страдать[?]

И если бы сказали ей заранее,

Она б мужчиной пожелала стать.

Мне жаль мужчин.

Судьба их так тревожна!

Любовь, разлука, ревность без причин.

О, если б это было бы возможно -

Предупреждать о чём-либо мужчин.

Мне жаль себя. Чего-то не успел я.

Недолюбил и недосотворил.

Хотя построил дом, сажал деревья

И сына поднимал по мере сил.

Ещё мне жалко стариков, старушек,

Пока они живут. Пока, пока[?]

Мне жаль ворон, собак, ужей, лягушек, -

Существовать, не зная языка!

Чуть не забыл: Вселенную мне жалко.

Взрывается, пузырится, летит.

Куда, зачем, - как будто из-под палки

Того, кто всех из жалости творит.

Да, жалко Бога! Может, он всечасно

Жалеет, что затеял круговерть.

Но мы его утешим: жизнь прекрасна!

Хотя бы тем, что можно

            всех жалеть.

ПЯТИКНИЖИЕ

ПЯТИКНИЖИЕ

Валерий Поволяев.

Оренбургский владыка. - М.: Вече, 2012. - 384 с. -

(Серия "Сибириада").

Александр Ильич Дутов, потомственный казак, атаман Оренбургского казачьего войска, ветеран-орденоносец Первой русско-японской и Первой мировой войн, участник Брусиловского прорыва, генерал-лейтенант и непримиримый борец с большевистским режимом, один из генералов, командовавших колчаковскими армиями. Бежав из окружения от отряда Красной армии в Китай в 1920 году, Александр Дутов ставит цель объединить все антибольшевистские силы Западного Китая для похода на Советскую Россию. Он издаёт приказ о создании Оренбургской отдельной армии.  Атаман Дутов был застрелен в упор в своём кабинете спецгруппой чекистов 7 февраля 1921 года в китайском городе Суйдун. Об этом неординарном человеке и его яркой, но короткой жизни рассказывает новый остросюжетный роман известного писателя Валерия Поволяева, который когда-то заведовал отделом информации "Литературной газеты".

Стихотворения новых поэтов - 2012: Поэтический сборник.   - М.: Дикси Пресс, 2012. - 160 с. - 200 экз.