Первая проекция - Кирилл Вячеславович Туров

И Эдик кратко поведал мне, что произошло. По поводу войны я оказался прав. Страна действительно вступила в войну. Только не по своей воле, и закончилась та война быстро. Всего через четырнадцать дней, после её начала, противник применил, а заодно и испытал на нас страшнейшее оружие — нейрос. Это оружие — невидимый газ, без цвета, запаха и вообще каких-либо опознавательных признаков. Ракеты доставили его прямиком в наши города. Все, кто вдыхал этот газ получили необратимые повреждения мозга, вплоть до летального исхода. Газ действовал на каждого человека индивидуально — кто-то впадал в безумную агрессию, кто-то начинал видеть галлюцинации, а кто-то умирал сразу, на месте. Но мозг человека — лишь малая часть того, что газ делал на самом деле. Спустя какое-то время оказалось, что вещество это даёт побочные эффекты, которые начали проявляться во всей красе уже через пять лет. И затронули они не только людей, но и представителей флоры и фауны.

Чудовищное преступление против человечности, конечно, не оценили ни в ООН, ни в других объединениях и агрессора осудили все, кто только мог. Вот только было уже поздно. За последние десять лет, от прямого действия нейроса и его последствий погибло, по разным подсчётам от пятидесяти до семидесяти миллионов жителей страны. Конечно, и разные страны-союзники, и ВОЗ, и Красный Крест неоднократно устраивали гуманитарные операции. Но страна, как таковая, была практически уничтожена.

— А как же ядерный щит?

— Что за ядерный щит?

— Ракеты, ПВО, ответный удар?

Эдик горько рассмеялся.

— Ты что, откуда у страны, двести лет ни с кем не воевавшей такое оружие? Конечно, были попытки отбить атаки, но никаких средств вооружения не хватило для защиты от такого массированного удара. Врагу слишком нужны были территории нашей страны, поэтому он ювелирно выкосил половину нашего населения. У них есть антидот, в огромных объёмах. Вот увидишь, пройдёт немного времени, большая часть газа рассеется и на нашу территорию вступят новые войска, которые спокойно отожмут всё самое ценное, что у нас есть. А пока отбиваемся как можем. Только мало нас осталось. Надежда только на нейтронный нагнетатель.

— Нейтронный нагнетатель?

— Ага. Где-то в подземных лабораториях разрабатывается новое сверхоружие. Об этом заявили год назад во всеуслышание. Говорят, установка позволит получить неограниченное количество энергии. Делает что-то с ядерными реакциями. Даже не знаю, что именно. В общем, когда запустят — кирдык придёт не только им, но и нам, попомни моё слово.

Эдик всё говорил о том, что мир катится не туда, а у меня в голове было только одно. Неужели, причина в этом?

— Нейтронный нагнетатель… Эдик, а когда его запустить должны?

— Не знаю точно, со дня на день объявили запуск по громкоговорителям. Может уже запустили, а может запустят сегодня или завтра. Кто его знает, что дальше случится.

— Похоже, что случится что-то непоправимое. Эдик, я должен остановить запуск нагнетателя.

— Это ещё почему?

Я заговорил, стараясь выглядеть, как можно убедительнее.

— Потому что ровно пять дней назад, я своими руками, вместе со своим научным руководителем, запустил нейтронный нагнетатель. И это привело к тому, что я уже шестой день подряд просыпаюсь в незнакомом месте, в незнакомом доме, совершенно непохожем на свой.

— Ты чего несёшь такое? Пять дней назад ты вместе со мной и другими доходягами трудился на благо родины в шахтах, а потом со спокойной душой шёл вместе с ними распивать спиртные напитки. Нет, тебя точно нейросом обработало. Совсем кукуха поехала.

— Эдик, мне нужно тебе кое-что рассказать. Не торопись с выводами, сядь и выслушай меня внимательно.

Было видно, что мой товарищ явно сомневался в моей вменяемости, но всё же сел на какой-то наскоро сколоченный деревянный ящик, играющий роль импровизированной табуретки. Я собрался с духом и поведал Эдику всё, что со мной произошло за прошедшие пять дней. Эдик уплетал сухари с салом, помыкивая в ответ на мой рассказ. Когда я дошёл до рассказа о том, что он даже немного преуспел в науке, тот заржал, но быстро заткнул себе рот и выглянул сквозь заколоченные окна.

— Плохо, плохо, плохо. Маринка точно попалась, Андрюха. Да ещё и к тебе белочка пришла, видать, после вчерашнего.

Я попытался успокоить своего разволновавшегося друга.

— Эдик, не кипятись, давай по порядку, кто такие ворошители и почему Маринка могла им попасться?

— Мы договорились вчера, что встретимся у тебя с утра. Но сегодня, по дороге к тебе, я увидел жёлтые сигнальные ракеты, да и сирена, запоздало, но предупредила о том, что они идут. Это значит, что ворошители в городе. Ворошители — это такие же люди, как я и ты, только долгое время жившие под воздействием малых доз нейроса. Из-за этого, психика их нарушилась совсем. Хотя достоверно неизвестно, что там с ними происходит. Странные они. Очень. Не знаю почему, но у ворошителей есть несколько баз, расположенных по окраине. Почему они все собираются вместе, почему они начинают шастать по городу — никто не знает. Но, когда они выходят на свой промысел — жди беды. Любой человек, который попадается на их пути может быть похищен или просто убит.

— А как же правительство, полиция?

Эдик горестно вздохнул и махнул рукой.

— Правительство пытается свести концы с концами. Война, практически, уничтожила страну. Но во главе сейчас сохранение государственности, а не внутренние проблемы. Военное положение в стране с самого начала боевых действий. Несмотря на то, что официально война окончена, военное положение не снято и действует до сих пор. Ночью действует комендантский час, а днём, периодически, набегают ворошители. Вот так и живём. А ещё ведь и работать, и кормиться нужно. Вот и пропадаем, по большей части, в шахтах, на заводах, да на приисках. Они-то хорошо военными охраняются — единственное средство существования сейчас.

— То есть помощи мы не дождёмся. Марина далеко живёт?

— Ты чего, вытаскивать её собрался? Ты это брось. Откуда благородство такое?

— Ну не сидеть же, сложа руки?

Эдик засмеялся, а потом понял, что я говорю на полном серьёзе.

— Андрюха, ты дурак? Если ворошители Маринку нашли, то всё, пиши пропало. Не вытащить её, она уже у них в логове и, скорее всего, под дозой нейроса. В лучшем случае, овощем заберём её оттуда.

— А если она спряталась где?

— Тогда завтра сама придёт.

— Завтра для меня уже не будет.

— Опять ты завёл свой разговор. Ты под нейросом, понимаешь? То, что с тобой произошло — плод твоего больного воображения.

На самом деле, я и сам вновь засомневался в своей