Обреченный мост - Вячеслав Демченко

Первый же выстрел, на мгновение вскипятив бугор волны, заставил шарахнуться ближайший «Зибель» в сторону. Второй смёл с квадратных поплавков катамарана неуклюжие фигурки добровольного и не очень десанта — кто под рукой был. Паром будто на стену налетел, захлебнулись бензиновые моторы. Но и по траковым сцепкам танковой платформы заискрили 20-мм снаряды. Посыпалось лобовое стекло автомобиля, отлетела с покатого зада запаска и, покосившись, «Хорьх» присел на спущенную шину.

Яков неодобрительно присвистнул. Лицо Новика застыло с мрачной гримасой фаталиста. Понятно было: ещё немного — присоседится к 20-мм зенитным автоматам 88-мм зенитка «сторожевика», обгонявшего волчью стаю «Зибелей». И в десяти миллиметрах брони, прикрывавшей разведчиков, засветятся такие дыры, что только собой латать.

Такая вот, получалась никудышная арифметика.

— Дотянем?.. — вроде как сам себя спросил Яков, наблюдая, как капитан Новик накручивает рукоятку горизонтальной наводки, пытаясь догнать жерлом пушечки бронированный катер.

— Едва ли, — с присущей ему бесцеремонной честностью проворчал Александр.

И будто в подтверждение его слов раздался скрежещущий вой. Войткевич вскинул голову, оторвавшись от широкой амбразуры рубки. В низких и чёрных, подсвеченных прожекторами тучах будто пронеслась стая механических птиц, шелестя стальными крыльями; и запоздало, пока что предупредительно, ухнула вдогон беглецам батарея с мыса Павловского. Далеко впереди, с явным и нарочитым перелётом, взметнулся, забелел пенной стеной заградительный залп. Предательский залп трофейных советских «Б-13».

— В гости зовут! — первым догадался старший лейтенант, первым же и оценивший столь значительный перелёт. — Я думаю вряд ли, чтоб на супчик с фрикадельками.

— Посмотри, должны быть спасательные жилеты! — тут же отреагировал Новик, перекрикивая шум волн и грохот пушки.

Жилеты, точнее сказать, рифлённые поплавками куртки с таким же — будто старинное жабо — отложным воротником, нашлись в деревянном ящике, служившем ЗИПом и заодно сиденьем для офицеров десанта.

— Прямо учебная мишень-поплавок, — неодобрительно покосился на белые жилеты Новик, достреливая последнюю обойму полуавтоматической пушки.

— А ты плавай и всё отрицай: мол, я не я, а так — наклал тут кто-то, — посоветовал Яков Осипович, затягивая на груди кожаные ремешки. — Вот, мол, и плаваю, согласно афоризму.

Привыкший к тому, что у лейтенанта Войткевича, как говорится: «Ни слова в простоте», Новик только поморщился, как старорежимный профессор словесности от матросской матерщины.

— Ну и долго ты будешь тут «Варяг» из себя изображать? — поторопил его Яков.

— Давай сюда, «Кореец», — Александр потянулся с сиденья наводчика за спасательным жилетом. — Водичка, поди, прохладная…

Вода была ледяная, так что, казалось, дух вышибло, когда украдкой от автомобильных фар быстроходных паромов бойцы разведотряда скользнули через низкий борт баржи в чёрную бездну…

Брошенная на произвол бури плавучая танковая платформа увлекла за собой целую кавалькаду «Зибелей», плюющихся огнем зенитных автоматов, но уже скоро стала сбиваться с курса. Без рулевого быстроходный паром, как обычный плашкоут, поддался натиску волн, гряда за грядой рвущихся узкой горловиной пролива в сторону Азовского моря. Туда же, швыряя с гребня в подножие волны и обратно, понесло и разведчиков. Если бы не намотали на руки линь, они бы уже давно потеряли друг друга из виду.

Линь был найден Войткевичем в том же инструментальном ящике. Они взялись за него так, чтобы в случае, если немцы заметят-таки одного, другой, бросив конец, имел шанс спастись. Если бы не линь! А так, капитан Новик, переждав прошедший в опасной близости «Зибель», умудрился ещё приободрить товарища, перекрикивая гул и пенный шелест шторма:

— Ничего, в Мариуполе наши! — как будто и впрямь надеялся вплавь преодолеть стылое Азовское море.

— Чтоб только кипяток у них был… — не особо нуждался в ободрениях лейтенант.

И у берега…

До Тузлы, откуда, откликнувшись на переполох немецкой стороны, тут же заговорила наша артиллерия, было рукой подать, всего каких-то три километра. Но шторм, шедший со стороны Чёрного моря, в мелководном проливе приобретал натиск горной речной теснины. Их пронесло мимо косы — и здорово повезло бы, если б завихрением потока прибило хоть к какому-нибудь берегу древнего «Бычьего брода»[8].

Хорошо бы, конечно, к занятой нашими войсками косе Чушке. Но это уж совсем маловероятно.

Прямо напротив крепости, по течению и по ходу шторма, был «заводской» берег бухты. Их неумолимо несло к нему, в керченскую бухту, где чуть ли не каждый десяток метров побережья был уставлен батареями морского артиллеристского дивизиона и 27-го зенитного полка люфтваффе, то есть, если не 88-мм пушками, то 37-мм «Flakами» и 20-мм автоматами «Oerlikon».

Поэтому, когда — едва в сознании — они оказались на берегу и при этом незамедлительно не прозвучало над головами: «Хальт!», — Яков, звучно стуча зубами, заметил:

— Нет, ну вы посмотрите… Повезло. Как утопленникам, так даже очень.

Перегон у станции Владиславовка. «Pasaremos! No pasaran!»[9]

Хачариди и Боске

Стрекот мотодрезины быстро увязал в утреннем тумане, что слоями полз над рыжевато-зелёными солончаками низины.

— Смотри-ка ты, — хмыкнул Серёга, глянув на часы. — Наверняка немцы. Педантичность, как на вокзале.

Специального назначения эшелон шёл из Севастополя и должен был прибыть во Владиславовку ровно в 7.15, а оттуда, после перераспределения по нарядам, разойтись малыми составами по аэродромам сухопутного базирования на Керченском полуострове, и морского — непосредственно возле Керчи и Феодосии. Ждали их там «Юнкерсы», «Хейнкели» и «Дорнье», а также гидропланы-разведчики «Blohm und Voss» и «Arado Ar 95». Без разведки никак, уж больно велика цена вопроса — выяснить время и направления высадки русского десанта. Не говоря уже о том, что бомбардировщикам и торпедоносцам работы предстояло немало.

Именно для этого из Румынии в Севастополь прибывали тысячи тонн особого авиационного бензина типа «Avgas 115/145»[10] характерного пурпурного цвета.

Вот эта его особенность — жирные пурпурные пятна, неслучайно оказавшиеся на пальцах одного из военнопленных, бывшего аэродромного технаря, работавшего на разгрузке румынского морского транспорта ещё в Севастополе, — и выделила эшелон с нейтральным обозначением «LT-300» в первоочередную мишень.