Лепестки под каблуками (СИ) - Awelina

некоторых случаях дарит человеку иллюзию контроля над ситуацией. Мол, ты потеряла себя и понятия не имеешь, как выбраться из выгребной ямы, тогда вперед — на кухню, к ножам, кастрюлькам, специям и ингредиентам.

Ответа на вопросы почему и что дальше в утвари и рецептах я не получила, зато замечательно отвлекалась, адаптируя блюда высокой и не очень кухонь к реалиям быта среднестатистической российской пары. Случалось, мы возились вместе с Лексом. Под моим чутким руководством он пассировал овощи, помешивал соусы, месил тесто. В большинстве «сеансов» совместное пребывание на кухне превращалось в анекдот, мы шутили, поддразнивали друг друга, смеялись, болтали о всяких глупостях, спорили, вспоминали что-то из прошлого (общего и раздельного). Потом садились пробовать приготовленное.

Для этого я накрывала стол в большой комнате и доставала плотные салфетки из запасов родственницы Романова. Вот такой своеобразный поход в ресторан… В выходные такие «посиделки» завершались тем, что Лекс играл мои любимые песни из репертуара «Чайфа» и «Сплин», потом я в шутку отбирала у него гитару, воспроизводила единственный выученный в далеком детстве аккорд и покорно соглашалась получить урок музыки.

Любой из этих вечеров почему-то казался в сотни раз лучше, чем все вместе взятые из той моей жизни, что хотела вернуть. Без сомнения, после буду очень скучать по ним. По их теплу, беззаботности, по искренности, мягкой и дразнящей улыбке Лекса, прикосновениям его пальцев, обучающих мои, по лукавому блеску в серых глазах.

— Определенно, такую дружбу, как наша, следовало бы запатентовать, разливать в бутылочки и предлагать как эталон, — шутливо заявила я и проказливо взъерошила волосы парня, убиравшего гитару.

— Думаешь? — закончив, Лекс поймал мои расхулиганившиеся руки, пристально всмотрелся в глаза. — По-моему, за рамки дружбы мы вышли.

Нарочито покачала головой, ощущая: каким-то образом разговор свернул в опасное русло. Вытащила свои руки из его больших ладоней.

— А по-моему, нет. Дружба, она вполне способна развиваться и расширяться. Или иссыхать и сходить на нет.

Лекс прищурился, лукаво улыбнулся:

— Время покажет.

Глава 3

На первую велосипедную прогулку мы отправились накануне праздника. 12-го оба работали, поэтому воспользовались выходным и отличной погодой.

Я любила это время. Первые дни лета, когда оно еще только начинало свой путь, словно познавало себя, любовалось отражением в холодно-голубом небе. Солнце скорее ласкало, чем томило до изнеможения, а его тепло было больше материнским и нежным, чем опаляющим и безжалостным. Дорожки в парке опутало кружево тени деревьев, трепетное и дарящее приятную прохладу. Час был достаточно ранний, часто встречались любители аутворка, бегуны. Мы изредка переговаривались, выстраивая маршрут, в голове наконец царил восхитительный вакуум… Хорошо…

Около полудня мы перекусили в стрит-кафе и покатили по центральной аллее на пляж. После многочасовой езды с непривычки я устала и хотела посидеть и отдохнуть. Лекс, как обычно, держался и подшучивал надо мной.

— Ты хоть доберешься до пункта проката? Или предпочтешь на своих двоих? — спросил, когда мы уселись на скамью. Он даже подложил мне под попу свою сложенную толстовку, чтобы помягче было.

— Даже не знаю… — притворилась задумчивой и обессиленной. — Предпочту на твоих двоих.

Мы рассмеялись.

— Рина! Эй, Марина! Королева! — услышала я голос справа.

Оглянувшись, напряглась. Шансов встретить Дашку в «Солнечном острове» был один на миллион, а в день, когда и я в этом парке оказалась, — вообще ноль целых одна сотая. Но тем не менее… Хвостова, в симпатичной широкополой шляпе и сарафане в стиле Шанель, активно махала мне рукой, подзывая.

— Это кто? — Лекс с явной неприязнью разглядывал Дарью.

— Моя подруга. Я отойду. Подожди меня минуту, ладно?

Романов неодобрительно нахмурился, но кивнул.

Шла неторопясь, собираясь с духом и мыслями, оценивая и жадно вбирая взглядом наряд Хвостовой, туфли, сумочку явно из последней коллекции… Шикарно. Дарья обладала вкусом в той самой нужной пропорции, когда умело подбираешь простые образы, стоимость которых превышает сотню тысяч. Сама я нет-нет, да склонялась в сторону вычурности и помпезности, чем вызывала у Дашки недовольство и поток замечаний.

Обязательно вернусь к работе над собой, продолжу вывозить деревню из девушки.

Интересно, она уже простила мне Решетникова? Или стоит приготовиться к издевкам и скрытой злости?

— Привет, — Хвостова улыбнулась так, как обычно. Равнодушно рассматривала меня: дешевую белую футболку, леггинсы, кроссовки, собранные в высокий хвост волосы, лицо практически без макияжа. — Выглядишь… замухрышкой. И даже вызываешь у меня сострадание.

Она усмехнулась одним уголком накрашенного нюдовой помадой рта.

— Ты как здесь вообще оказалась?

«Комплимент» заставил меня скривиться, но решила быть дружелюбной, если уж ко мне сострадание проявляют. Может, даже удастся воспользоваться…

Дашка махнула рукой вправо, в сторону веранды скрывавшегося в густой тени деревьев ресторана, пока заполненной лишь наполовину.

— Да выбралась со старой знакомой прогуляться, а она меня в эту дыру привела. Ты как вообще? С Максом точно все кончено?

Поджав губы, я кивнула.

— А кто этот милашка с тобой?

Дарья перевела взгляд за мою спину, разглядывая Лекса с явным интересом, в темных глазах мелькнул непонятный огонек. Почему-то захотелось отвесить ей оплеуху и предупредить, чтобы и не думала смотреть на Романова как на кусок стейка на тарелке в дорогом ресторане, восхищаясь мастерством шефа.

— Мой друг, — обронила прохладным тоном.

Брови Хвостовой взлетели на лоб в удивлении. Зараза! Догадалась, что все непросто…

— Хорошее определение, — хитро улыбнулась. — Ты мне скажи, сколько удалось поиметь с Решетникова? — перешла на деловой тон.

Я отвела взгляд, вздохнула.

— Бля! — выпалила Дарья, стиснув сумочку. — Королева, только не говори, что ничего! Что ушла голой! И это после двух лет, что эту сволочь ублажала!

Не буду говорить, раз так просит. И не расскажу о том, почему так случилось… Напоминания о бывшем вызывали тошноту и неприятие. По коже поползли мурашки, а солнечный свет будто потускнел, в висках заколотилась боль. Невыносимо захотелось помыться, до красноты натирая кожу грубым скрабом, снимая слой, в который будто впитались страх, бессилие и отвращение.

— И где ты теперь обитаешь? — спросила Даша, когда успокоилась. На это потребовалась долгая минута.