Эльфы на Диком западе: Убить Большого Билла - Мария Кимури

по здешним меркам. Может быть, это Строители Мира испытывают их. Он надеялся, что жизнь, предложенная им, окажется не такой, как раньше... но если за нее сперва придется побороться, он был готов. Отойдя к сундуку с выдвижными ящиками, Маэдрос сдвинул стоявшие на нем мелкие фигурки и украшения в сторону и разложил свой оружейный припас. Повертел в пальцах трубочку из плотной ткани с головкой из металла. В каждой коробочке их было по десять штук, всего тридцать.

Словно в ответ Донна раскрыла один из сундуков и достала оттуда ещё одно ружье.

— Мне есть что предложить вашим мальчикам. У мужа тоже был карабин, постарше вашего, зато патрон можно к нему дома свернуть без затей. Вощеная бумага у меня тоже есть. Как поедите — сядете набивать. Тем более, вон у вас такой же Спрингфилд, как наш, — она кивнула на чехол, прислоненный Карантиром к стене. Выпрямилась и огляделась. — А сейчас давайте к столу сядем. Поедим по-человечески напоследок.

Младшие, выбираясь из погреба, переглянулись быстро. Но скорее всего, Донна ничего не угадывала, а лишь хотела сказать, что можно поесть, сидя за столом, а не на голой земле.

Они придвинули длинную лавку, сделанную, несомненно, то ли для большой семьи, то ли для гостей, и сгрудились вокруг стола всемером. Куруфин остался стоять возле очага, и был непроницаемо хмур. Он лишь взял со стола хлеба и сыра.

Маглор поднял с огня тяжёлую сковороду с торопливо обжаренным копчёным мясом, грубой вилкой разложил его по тарелкам и мискам и тоже сел. Женщины почему-то медлили приступать к еде, и Маэдрос, задумавшись, промедлил тоже, а глядя на него, не торопились и остальные.

Донна, Нэн и Ханна довольно дружно сложили руки над столом, и Донна заговорила, повторяя явно давно и прочно затверженные слова:

«Отец наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да придет Царство Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день, и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение, но избавь нас от дьявола».

Это надо будет перевести на наш язык и разобраться, о каких долгах она говорит, обращаясь так напрямую к Всеотцу, подумал мельком Маэдрос.

Голос Донны сначала был монотонным, усталым, но затем налился внутренней силой, когда она заговорила уже другими, не заученными словами, свободнее и твёрже:

— Благослови эту трапезу, Господь наш, и поддержи на нашем пути. Взялись мы за опасное дело, и лишь на твою поддержку надеемся и верим, что ты не оставишь нас. И прошу, укрепи наши сердца и наши руки, чтобы держать ружья крепко и не поддаться страху.

Лишь после этого она позволила себе отпить из кружки и приняться за еду.

Укусив жёлтый бок лепешки, Маэдрос понял, что по-настоящему голоден. Он успел отвыкнуть от этого чувства, а прошлым вечером ел скорее из чувства необходимости, чем из настоящего желания. Желание пришло сейчас, вместе со свежим хлебом, полученным из женских рук, как принято дома, и с запахом мяса, наскоро приготовленного братом.

Казалось, вчерашняя поспешная еда из нескольких проглоченных кусков хлеба с сыром была не настоящей, и он впервые ест только теперь. Настоящий хлеб, пусть и непривычно жёлтый и странного вкуса. Мягкий сыр из тех, что готовят дома, чтобы быстро съесть. Ломти обжаренного в масле мяса, оставляющие на языке резкий, чуть сладковатый вкус. Молоко, сохранившее с утренней дойки немного пенки... Все показалось необычайно ярким и вкусным теперь.

— Хвала Господу за эту еду, — неожиданно церемонно сказала Нэн, когда еда на тарелках уже заканчивалась, и испытующе посмотрела на Амрода. Но ответил ей Маглор:

— Мы не привыкли обращаться к Создателю по мелочам.

Донна что-то беззвучно и грустно пробормотала одними губами, на вздохе. А затем, словно продолжая прерванный разговор, начала:

— Ну, так вы уже слышали, это Нэн, и стреляет она неплохо, это ее дочь Ханна, учительница наша, она стреляет похуже, но будет очень стараться. А я с молодости с ружьём обращаюсь привычно, муж хотел, чтобы я себя защитить могла, если что, и на охоту сходить. Ты, Майтимо, назови своих братьев, если хочешь, а потом я расскажу, что за Билл такой, с кем вы, парни, связались. Чтобы вы подумали ещё.

— Я Маглор, хотя для вас, наверное, Мэглор, — брат выговорил свое имя странно, но, возможно, так правильно на здешнем странном языке. — Музыкант и мастер на все руки. Брат Келегорм, который так не любит сидеть под крышей — охотник, лучший из нас. Мрачный брат, который не нашел себе места за столом — Куруфин, кузнец и мастер металла. Тот, что сидит справа от меня, зовётся Карантир, и он самый хозяйственный и жадный из всех.

— От растратчика слышу, — фыркнул немедленно тот.

— И эти двое неразлучников зовутся Амрод и Амрас, они мастера дерева и леса. Я это говорю затем, что ты, кажется, считаешь нас бродягами. Не то, чтобы прямо сейчас ты сильно ошибалась, но в целом это не совсем верно, — брат улыбался странной, непривычной улыбкой, какой раньше не было у него в разговоре с людьми.

Кажется, он их успокаивал.

Донна улыбнулась со вздохом.

— Все мы на земле странники, — сказала она. – Пройдем и уйдем, когда Господь определит. Теперь слушайте, парни. Этого негодяя зовут Билл Роджерс, по прозвищу Большой Билл, и он приехал из Техаса. Торговал там скотом. Говорили, что он там с конкурентом что-то не поделил, убил его и бежал сюда. Но приехал он уже при деньгах и с несколькими подельниками. Они заняли заброшенную ферму в стороне от города. Он сказал, что хочет честно вести дело, и поначалу правда скупал скот в окрестностях, а еще ему коров пригоняли с юга. А потом скот на фермах стали воровать, и все чаще и наглее.

Рик Дилан, он был командир волонтеров, и мой муж Александер стали искать воров – и поняли, что следы ведут к людям Билла. Мы подняли шум, но мэр заявил тогда, что во всем разберется и все решит. После этого Билл с людьми и скотом исчезли с фермы.

— Но из ваших мест не ушли, — кивнул Маэдрос.

— Нет. Они перебрались в каньоны к северу