Тень в зеркале - Екатерина Александровна Неволина

друзьями на траве в парке и болтать о всякой чепухе. Здесь у меня друзей нет. Наверное, сама виновата.

Подойдя вплотную к стеклу, я прижалась к нему щекой, ощущая такое невероятное острое одиночество, что сводило желудок.

«Полно тебе, Мика, – успокоила я себя. – Тебе просто нужно собраться. Друзей еще можно завести. Или уехать обратно в Лондон. Может, там память вернется быстрее».

Я медленно отпила еще глоток сока и вдруг услышала голос Анны.

– Где ее подобрали?.. Надо же, в том районе мы месяца полтора назад щенков нашли. Врач уже осматривал? Что говорит?.. – спрашивала она с таким беспокойством, которое я и не подозревала в этой снежной королеве. – Сломали лапу. Вот ведь подонки! Сейчас приеду… Кстати, Таня, подготовь документы на оплату, все сегодня решу. У нас есть долги?.. Сколько, говоришь, за корм? Да они думают, что я богатая дура, которая и не представляет, сколько едят мои собаки?!. Не оправдывайся, сейчас приеду и во всем разберусь.

Я слушала и не могла поверить собственным ушам. Анна содержит приют для бездомных собак? Или я поняла что-то не так? Конечно, благотворительность сейчас может быть всего лишь элементом моды, но уж очень искренне ее беспокойство и неподделен интерес. Со мной она так не разговаривает. По крайней мере, с момента моего возвращения из больницы. Но вполне вероятно, что и раньше.

Острая зависть кольнула в грудь ледяной, несмотря на теплый день, иголочкой.

И тут Анна, вышедшая к лестнице – как всегда, очень красивая и элегантная в прямой красной юбке по колено и белой блузке с коротким рукавом, – заметила меня. Ее лицо непроизвольно застыло, а губы вытянулись в ниточку.

За что? За что она меня так ненавидит? Разве можно любить дворовых кудлатых собак и ненавидеть собственную дочь?!

– С чего ты взяла, будто я тебя ненавижу? – холодно спросила Анна, и я поняла, что, оказывается, говорила вслух.

Я усмехнулась и поставила бокал с недопитым соком, который разом стал пресным, на стол.

– А разве вы меня любите? – спросила я, не сводя с нее взгляда.

Анна тоже смотрела на меня, но понять, что за чувство было в ее глазах, я не могла.

– Ты считаешь, что все должны тебя любить просто потому, что ты есть? – она усмехнулась.

– Мне не нужно, чтобы любили все! – кажется, я слишком разволновалась и едва не кричала. – Мне бы хватило вас с папой.

– Ах вот как. Ну, твой папа тебя, конечно, любит, – обдала она холодом – словно ушат ледяной воды на голову вылила.

– Уж побольше, чем вы, – парировала я. – И не уверена, что меньше, чем вас саму.

И вправду, насколько я наблюдала, тепла между ними было примерно столько же, сколько в стылый февральский день. С семьей мне, определенно, повезло.

– О да, он умеет любить. Надеюсь, ты еще успеешь оценить всю его любовь, – Анна пожала плечами и, больше не обращая на меня внимания, пошла вниз по лестнице.

Я молчала. Не стоило вообще начинать выяснение отношений. Ну и что я ожидала услышать? Если бы я была потерявшимся щенком, очевидно, у меня имелся бы шанс, но я – человек, и в шансах мне отказано.

Знать бы хоть, каким чудовищем я была до катастрофы и чем заслужила все это.

Так и оставив сок на столике, я вернулась в свою комнату и набрала номер Оливии, моей лондонской подруги, – один из немногих номеров, оказавшихся в выданном отцом телефоне.

Веселый голос ответившей девушки показался мне абсолютно чужим.

– Оливия?..

– Да, а кто это? – удивилась она. На заднем фоне звучала музыка, слышались чьи-то голоса.

– Это… Мика… – я запоздало сообразила, что не знаю, как меня называли в Лондоне. Смешно.

Но она уже узнала и обрадовалась.

– О, Мика! Как рада тебя слышать! Твой отец сказал, что ты попала в аварию и болеешь. Я специально не звонила, чтобы тебя не беспокоить. Тебе уже лучше? Авария – это просто ужасно. Моя тетя недавно попала в аварию, у ее «Феррари» помяли весь правый бок…

Вклиниться в поток ее речи было совершенно невозможно. Кажется, ее не слишком интересовало состояние моего здоровья. И это моя лучшая подруга? Неужели я и вправду не заслуживаю ничего лучшего? Хотя бы капельки внимания и искреннего сочувствия?..

– Оливия, – я прервала ее, и она замолчала.

С полминуты я слушала тишину в трубке.

– Оливия, скажи, а мы с тобой действительно дружили?

Вопрос дался нелегко, и, задав его, я сразу о нем пожалела – что, если ответ мне не понравится?

– Конечно! Как ты можешь спрашивать!

Плохо, когда говоришь по телефону и не видишь глаза собеседника, потому что я ей не поверила. Может быть, виной всему связь, но доносящийся из трубки голос звучал как-то… фальшиво. Словно неверная нота, вырвавшаяся у певицы.

– И Якоб только о тебе и спрашивает, – продолжала бойко далекая подруга. – Мы очень ждем твоего возвращения… Сейчас, уже заканчиваю, – шепотом сказала она кому-то, очевидно, недостаточно плотно прикрыв трубку. Рядом звонко засмеялись, что-то звякнуло.

Вероятно, Оливия развлекалась в веселой компании, и мой звонок не доставил ей радости. Продолжать разговор не имело смысла.

– Извини, мне пора. Ждут, – соврала я, чувствуя себя абсолютной дурой.

– Выздоравливай, – сказала Оливия, и теперь я услышала в ее голосе живые интонации благодарности. Выходит, она и вправду рада, что общение заканчивается. – Увидимся!

– Увидимся, – эхом откликнулась я и нажала на отбой.

Что же мы имеем, дорогая Мика? Никто нас не любит, никто не уважает. И в Лондоне было не лучше. Почему? Я подошла к зеркалу, смутно ожидая увидеть там чудовище. Ничего подобного. Симпатичная ухоженная девушка. Изгои такими не бывают. Не знаю, почему я так думаю, но изгоев можно легко узнать, у них словно невидимая печать на лбу. А я ведь не похожа на тех, над кем смеются в школе, от кого шарахаются в универе и потихоньку крутят у виска пальцем, мол, чокнутая, лучше не связываться. Я не такая. Я видела это ясно, и тем не менее реальность упорно доказывала обратное.

Телефон зазвонил, и вначале я не хотела брать трубку, но, увидев, что вызов от отца, все же нажала прием.

– Мика, – заговорил он бодрым деловым голосом, – собирайся. Сегодня мы идем на фуршет. Выбери что-то простое, но элегантное. Спроси у Анны.

Меньше всего мне хотелось идти куда-то. Я молчала, и отец забеспокоился.

– Что-то случилось? Ты не заболела?

– Нет, – я понимала, что ни за что не расскажу ему о сегодняшних разговорах. – Все хорошо. Просто мне не хотелось бы никуда идти. Может, просто побудем дома?..

– Глупости! – отец,