Писака - Олег Абазин

Вернувшись домой, он поставил машину в гараж, закрыл на замок ворота своей высокой металлической ограды и не раздеваясь упал на диван.

Ему ничего не снилось: ни роющиеся у него на чердаке милиционеры, не обращающие внимания на свои чердаки, которые явно не мешало бы "подремонтировать"; ни сумасшедший старик, вытаскивающий из-за спины свой окровавленный топор (в этот момент Юрий не разобрал бы, старик ли это, одетый по-зимнему, или его дед); ни ВЕРНИМНЕМОЁВЕРНИМНЕМОЁВЕРНИМНЕ…

…Пробудил Юру звонок в ворота; вместе со звонком в дверь, заборный звонок располагался у него в прихожей, и полчаса трезвонить не пришлось, чтоб выкинуть из головы Юрия весь сон, поднять его на ноги и направить к воротам, открывающего по пути дверные замки.

Интересно, кто бы это мог быть? Алла в гости не ходит; она, обычно, звонит, и кому надо, сами приезжают к ней в гости. Друзей у Юры не так много, чтоб каждый третий захаживал к нему на угощения как Виннипух с Пятачком. Так кто же это тогда, если родители имеют свои ключи от ворот и от Юриного дома?…

Юра уже хотел было спросить, "кого там приволокло?!", на тот случай, если за воротами опять будут стоять цыгане, чеченцы или ещё какие-нибудь попрошайки, но не стал ничего спрашивать – надо ли?, открыв замок и распахнув дверцу ворот…

– Вот тебе и "на"! – воскликнул Юра от увиденного за открывшейся дверью. – Лёха! Сто лет тебя… Где ты пропадал?!

Это был Алексей Динамо (прозвище), друг Юриного детства. Армия унесла Алексея настолько скоропалительно, что Юра даже и заметить ничего не успел; после того как со старых мест переселился с родителями в этот дом, друзья детства стали навещать его всё реже и реже. Пропал Лёха, ну и пропал так пропал. А тут он появился с такой неожиданностью, что у Юры даже не было слов.

– В армейке, – ответил ему тот, пожимая руку и входя в лоно двора. – А ты всё так и живёшь? Со стариками?

– С какими стариками! Один живу. Ну чё, за пузырём сгонять?

– Я за рулём, – объяснил Алексей, кивнув на приникший к самому забору белый "БМВ".

– Ни хрена себе! – откровенно отреагировал Юра, глянув на машину. – Круто живёшь!

– Да ну ты брось! – усмехнулся тот. – За одиннадцать-двести купил. Разве это машина?

Они прошли в дом, поболтали о том о сём, провели безалкогольную встречу и уже неспеша перешли к разговору о женщинах, когда Алексей спросил Юру, нашёл ли тот себе подругу жизни, и Юра, ответив скромным кивком, тут же отпарировал, спросив:

– Ну а у тебя как делишки в этом плане?

– Жениться собираюсь, – ответил тот. – Неплохую деваху себе нашёл.

– О! А как вы познакомились?

– На дискотеке, – пожал тот плечами, как ни в чём не бывало.

– Да ну ты брось! – хохотнул Юра. – Ты ж на дискотеки не ходишь.

– Да шучу я, – согласился он с ним. – Через службу знакомств познакомились. – И уточнил. – Через "Джулию".

– Чё, правда, что ли?

– Да, – не врал тот. Хоть он и был изрядным любителем посочинять да приукрасить действительность, но армия в нём многое изменила, и теперь он мог различать, где говорить правду, а где не врать. – Первая оказалась блин-комом, а на второй я собираюсь жениться. Такая вот история.

– Да чем же тебе первая-то насолила? – огорчился Юрий за судьбину Владивостокских девушек. – У меня их хоть и двенадцать всего, да и то глаза и мозги разбегаются: каждый раз жребий приходится выкидывать, прости меня Господи. Но – что поделаешь – СИТУАЦИЯ. А у тебя-то что так?

– Да девка ничего так себе была, – охарактеризовал он внешность, духовность и разум своей первой (блинкома) девушки. – И не было между нами тоже ничего. Но… какая-то у неё зацикленность прогрессировала: по ходу разговора я понял, что она мечтает выйти замуж за писателя.

– За писателя?! – У Юры аж глаза вспыхнули, но вида он старался не подавать: не обязательно Лёхе Динамо знать о том, что его друг преуспевающий писатель (печатающийся, правда, под псевдонимом).

– Ну! – хохотнул Алексей, решив, что Юру насмешило это. – Но к какой едрёной матери из нас с тобой писатели? Верно?

– Точно, – согласился с другом Юра. – Пусть идёт, Толстого себе ищет. – Рассмеялся он за компанию с Алексеем.

Алексей с самого детства ненавидел книжки; смеялся над их толщиной, если кому-то попадались слишком толстые; называл их "библиями", и прогуливал "литературу" (литру). Этот комплекс, надо полагать, сохранился в нём и по сей день. И отношение ко всем до единого писателям, поэтам и вообще художникам, как к "бородатым, четырёхглазым чмырям", меняться у него, если и собиралось, то только в отрицательную сторону.

– Может мне когда-нибудь и придётся расплатиться за это перед "чистилищем" или хрен его знает, чем, – говорил Алексей, – но читанов я не могу переваривать.

– А что же она хоть читала? – так просто – как бы к слову – полюбопытствовал Юра. – Небось женские, любовные книжки?

– Кого там! – усмехнулся он. – Ужасы! Стивена Кинга. И читала и писала. Какую-то там "кладбищенскую эпопею заканчивала". Вампиры, оборотни… Давай, лучше, о другом говорить, – надоела ему эта тема.

– Да погоди секунду, – попросил его Юра. – А кто она хоть была-то?

– Да оно тебе надо? Ты ж в школе на двойки учился и читать не…

– Ну скажи! – настаивал тот.

– Что сказать-то?! Мало тебе своих двенадцати? Не рвись, юноша!, эта девочка не для тебя; она не для кого. Она сильно умная…

– Не скажешь?

– Ну ладно, – снизошёл тот, пожав плечами. – Джулии стольник заплатишь, она тебя представит этой подружке. Телефон назовёт 457-605. Скажет, что зовут Аллой. Блондинка. Высокая. Девятнадцать… Ты чё, Юрок?

У Юрия же в глазах потемнело ещё после того, как он услышал телефон… И то, что девушке этой 19 и зовут её Аллой (и, что к нудизму она неравнодушна… но это уже не для эфира), он мог уже и не слушать.

– Да нет, ничего, – ответил он сразу, как в глазах его прояснилось. – Ты прав, давай лучше о другом поговорим… о другой.

– Во! – обрадовался тот. – Давай! А то я щас засну здесь.

И они поговорили и о другом и о всём на свете, не затрагивая одну лишь тему творчества и Аллы… которая ему в течение всего дня так и не позвонила. Но позвонил ей он сам, сразу после того как его друг вспомнил о "делах", наговорившись с – с годами изрядно поскучневшим – Юрком вдоволь, и поспешил к "бимеру", через пару секунд сорвавшись с места и оставляя на грунтовой дороге следом за своим авто шлейф пыли и гравия, корча из себя эдакого делового человечка, везде и всюду не успевая за собственной тенью.

Юра же вошёл в дом, взял свою "моторолу" и набрал номер Аллы. Гудело минут шесть, после чего трубку кто-то снял и раздалось вялое, сонное "алё" из мужского голоса. Отец Аллы.