Писака - Олег Абазин

У Юрия не было слов.

– Сейчас она напишет заявление, – говорили ему, – мы составим протокольчик, и твоё "чистосердечное" уже припоздает. Так что садись-ка и напиши всё, пока не поздно – пока тебе совсем хреново не стало.

– Я не знаю, чего вы хотите, – говорил Юрий, не зная, чего другого говорить, – но изнасилования никакого не было.

– А если тебя побить немного? – поинтересовались у него милиционеры. – А может пару пыток провести, и твой язычок всё-таки развяжется?

Но тут, через пластиковую стену, Юрий увидел как в открывшуюся дверь вошла Алла в сопровождении милиционера, направляющаяся в сторону входа в помещение, где Юрия допрашивали.

– Что они у тебя спрашивали? – вошла она как хозяйка, меряя окружающих их милиционеров злобными взглядами. – Эти идиоты решили, что ты изнасиловал меня и заставляли меня написать заявление!

– На "диких" пляжах очень часто происходят…

– Разобраться сначала надо! – прокричала она этому встрявшему милиционеру, – а потом уже совать свой нос туда, куда собака не лезет х…

– Разобрались, – сказал ей дежурный. – Но ещё один вопросик остался. Вы, женщина, насколько я понимаю, отношения к этому не имеете.

– Да, – сказала она Юре, – про какого-то парня хотят тебя спросить. Расскажи им всё и они от тебя отвяжутся. А я тебе завтра позвоню. – И она удалилась из отделения, попрощавшись с ним (с Юрием).

– Про какого ещё парня? – нахмурил брови Юра, когда автоматическая дверь за Аллой захлопнулась.

– Недавно поступили сведения, что у тебя на чердаке…

– Давай лучше перейдём на "Вы", – перебил его Юрий, заметно побагровев от потери терпения этих фамильярностей, – мне так удобнее разговаривать.

– Ну хорошо, – согласился с ним допрашивающий. – Итак, нам поступила информация о том, что на чердаке Вашего дома прячется разыскиваемый преступник. И для Вас же лучше рассказать нам всё, что Вам об этом известно.

– Как это, прячется? – не понял Юра, решив, что его опять разыгрывают. – Это что, новый "прикол"?

– Не так чтобы, – ответил ему тот. – Но Вам об этом должно быть некоторое известно.

– Это почему же?

– Потому что сегодня этот разыскиваемый утерял у Вас на чердаке одну вещь и Вы должны были обязательно её обнаружить.

– Дорогие мои, – проговорил Юрий с усмешкой в голосе, – я на своём чердаке последний раз был 16 лет назад. Какие вопросы?

– Да, но сегодня утром был зафиксирован факт того, как Ваш дед, Василий Иванович, взбирался на чердак Вашего дома по лестнице. Это-то Вы не будете отрицать?

– Мой дед? – переспросил он, ошарашено оглядывая всех до единого милиционеров. – Мой дед шестнадцать лет назад… – вырвалось из его уст не то, что он собирался сказать, но его тут же перебили:

– Ничего подобного! Три года уже Ваш дед как отмечен в сводках милиции. За ним и убийства и грабежи и чего только нет, – говорил этот милиционер, пока другой вставлял кассету в видеоприёмник и на экране небольшого телевизорика Юрий мог разглядеть себя, обливаемого ливнем, в яркооранжевом комбинезоне, взбирающегося по деревянной лестнице на чердак и закрывающего следом за собой дверь; на этом месте запись и прервалась. – Сейчас очень много людей "умирает", – продолжал тот. – Их хоронят как положено, свидетельства о смерти получают. И всё! После этого за такими людьми тянется очень длинная цепочка преступлений. Но милицию не обманешь. Так что лучше рассказывайте всё как есть.

– Но это какая-то чудовищная ахинея, – бормотал Юрий, как сам с собой разговаривал. – Мой дед действительно…

– Да оставьте Вы в покое Вашего деда! – повысил тот голос. – До него мы ещё успеем добраться. Сейчас нас больше интересует тот писака, что живёт у Вас на чердаке. Недавно живёт. Позавчера "поселился".

– Писака? – переспросил тут же Юрий.

– Ну да, – отвечал тот. – Он проходил как-то лечение в психиатрической больнице, и врачи поставили ему диагноз под названием писака. Представляете себе? Но мы-то понимаем, что в комбинезоне этим утром были Вы, а не Ваш дед. Потому что дед Ваш Вас не узнает, если встретит. И может убить.

– Что Вы такое говорите?!

– Значит так, – сказал ему тот, – единственная Ваша теперешняя задача, это сказать нам, находили ли вы сегодня на чердаке большой лист, исписанный мелким-мелким почерком.

Вот тебе и раз! Юрий уже собрался этому милиционеру такого наговорить, но… вовремя одумался. И ответил:

– Да, по-моему, я этот листок там – на чердаке – и оставил.

– Едем немедленно, – отдал тот приказ сгрудившимся вокруг милиционерам. – Заодно и гражданина этого домой подкинем.

На улице тем временем уже здорово стемнело.

Юра залез в "уаз" уже не туда, где в этом "уазе" находился последний раз, а на мягкое креслице, вместе со всеми четырьмя милиционерами (какого чёрта они всей толпой собрались ехать за долбанным листом бумаги? – хотел бы он себя спросить, но в то же время понимал, что хороший "наряд" нужен везде; в любом деле. Не понимал он только единственного: какого чёрта тот наврал ему про деда?).

– А почему дед мой может меня убить? – неожиданно спросил Юра того милиционера, с которым он с последним говорил, – если учитывать, что его "похоронили", пытаясь "надуть милицию".

– Потому что он маньяк-убийца, – ответил тот каким-то хладнокровным-страшным голосом. – Три года назад на Морском кладбище была обнаружена разрытая его могила. Ни тела – ни гроба, даже памятника и того не было. После чего и потянулись друг за другом достоверные факты. Непонятно только, как этот Василий Иванович пролежал под землёй 13 лет!… – И он глубоко задумался, как будто три последние года его зациклило только на этом и он до сих пор не мог прийти в себя, и долго ещё не сможет.

– Но разве вам не кажется, что это просто ПОЛНАЯ ЧУШЬ? – устало произнёс Юра; не спросил, а произнёс.

– Нет, не кажется, – ответил за него другой. – Как ни странно, но мы все любому можем признаться в том, что мы крещёные. И я умоляю тебя, парень, не надо так скептически ко всему относиться. Последнее время у нас в городе происходит очень много странного. Причём иногда происходят такие вещи, что у героев твоих "страшных рассказов" повяли бы уши. Так-то. Но, даже если ты сильно нас попросишь, рассказывать ничего из происходящего мы тебе всё равно не будем.

– Решу, что вы свихнулись? – поинтересовался Юра.

– Возможно, – ответил тот. – А возможно, что решишь, что – например – ты свихнулся… Если по-настоящему не свихнёшься.

Всё, больше они не разговаривали, а так и ехали молча, пока не приехали.

Потом они вчетвером начали переворачивать весь чердак, поскольку того огромного, исписанного мелким почерком листа на чердаке нигде не оказалось, хоть Юра и точно помнил, как свои пять пальцев, что оставлял лист на чердаке и никуда его не девал.