Мятежный Юг - Владимир Жириновский

Если бы сейчас Грузия понимала, что такое империя, то она давала бы не обещания, а реальные гарантии равноправия абхазам и осетинам. Но в 1992 году она стала делать нечто другое — грузинский национализм потеснил грузинские имперские амбиции еще в дореволюционные времена, и это вполне сказалось на характере Грузинской республики 1918–1921 годов, о чем сейчас вспоминают негрузинские народы региона.

Получается так: если ты хочешь больших мультиэтнических территорий, то ты обязан строить империю. Но если ты хочешь национального государства, то ты должен либо ограничивать свои аппетиты территорией компактного проживания собственного народа, либо воевать с соседями на уничтожение (тут, что бы ни говорили политики и работники информационного фронта, человечество не придумало никаких форм ведения войны, кроме «дедовских методов» этнических чисток и геноцида).

Грузия построила маленькое национальное государство, целиком зависимое от Запада (США). Нынешний грузинский режим, понимая, что самостоятельной империи ему не построить, пытается выстроить свою национальную псевдоимперию в рамках империи США. Но события этих дней доказали, что для США этот проект нерентабелен: польза от Грузии не стоит ссоры с Россией.

Имперские качества грузинского народа соответствуют интересам России, но не могут соответствовать интересам США: эти две империи выдвигают совершенно разные запросы к качеству своего населения. А что затребовано Америкой от грузин? Их реальные государственные традиции? — Нет. Их культура? — Нет. Даже их мандарины и их вино Америке не нужны. Остается лишь территория, зачищенная (желательно не американскими руками) от нелояльного Америке населения. Для мандариновой республики вполне достойная роль, но для имперской нации — унизительная.

Сейчас грузинское государство ограничено национальными рамками, теперь уже без Абхазии и Южной Осетии. Ему неизбежно придется выстраивать отношения с грузинским народом, лишь частично вместившимся в маленьком государстве, но в очень значительной части живущим в Российской империи.

Это об имперском чувстве грузин. А теперь — как оно себя проявляло по отношению к Южной Осетии. Остановимся на этом, читатель, потому что события августа 2008-го не должны казаться тебе неожиданными.

После февральской революции 1917 передовая интеллигенция Южной Осетии решила взять на себя ответственность за будущее своего народа и созвала в июне 1917 года съезд делегатов Южной Осетии в с. Джава. На этом съезде все делегаты высказались за демократическую республику в составе России, за «скорейший созыв Учредительного собрания», за право на представительство в нем «мелким народностям». На этом же съезде было выражено стремление к национальному самоопределению: «Если кавказские народы получат территориально-национальные автономии, то осетинам, объединенным в одну национальную единицу, предоставляется право свободного самоопределения».

Из решений этого съезда ясно видно, что осетинская демократическая интеллигенция, выражая волю народа Южной Осетии, стремилась к национально-территориальному единению Осетии и реализации права народов России на «свободное самоопределение».

Применение Грузией вооруженной силы стало главным средством реализации идеи единой и неделимой Грузии. Но народ Южной Осетии свою мечту и надежду на реализацию принципа политического самоопределения связывал теперь уже с советской властью в России, с вхождением в состав новой российской государственности.

В 1920 году осетины взялись за оружие. Были освобождены от грузинских гвардейцев Джава и Цхинвал. В бою за Джаву был разгромлен полк гвардейцев, из состава которого было взято в плен 500 человек, отправленных во Владикавказ. Но по распоряжению Орджоникидзе они были освобождены и отправлены в Грузию. Все они тотчас же оказались в составе карателей, и самые жестокие преступления в Южной Осетии совершали именно они, мстя мирному населению за свой воинский позор. Боюсь, что история слишком часто повторяется…

Взяв г. Цхинвал, восставший народ провозгласил советскую власть на всей территории Южной Осетии. Но грузинское правительство, уразумев, что мирный договор с советской Россией оставил повстанцев без всякой помощи извне, решило окончательно расправиться с непокорным народом. Оно стянуло все свои регулярные воинские части в единый кулак и бросило их против повстанцев, имевших лишь около одной тысячи бойцов, вооруженных винтовками. Войска же правительства располагали пулеметами, артиллерией, авиацией и кавалерией. Восставший народ был подавлен многократным превосходством вооруженных сил.

Власти советской России, связанные по рукам договором, пытались еще защитить восставший народ дипломатическими предупреждениями, но они уже не имели никакого практического значения. И это было ясно не только российским, но и грузинским властям. В ноте российского Наркома иностранных дел правительству Грузии от 17 мая 1920 года говорилось: «В Южную Осетию, где провозглашена Советская Республика, направлены для уничтожения таковой власти грузинские войска. Мы настаиваем, если это верно, то отозвать свои войска из Осетии, ибо считаем, что Осетия должна иметь у себя ту власть, которую она хочет. Вмешательство Грузии в дела Осетии было бы ничем не оправданным вмешательством в чужие внутренние дела. В ответной ноте грузинское правительство спокойно отреагировало: в Грузии нет Южной Осетии…

В июне-июле 1920 года грузинские войска, буквально опустошили Южную Осетию. Сотни мирных жителей были убиты в ходе боев, более пяти тысяч человек погибли в дни бегства от карателей. Край обезлюдел. Более трех тысяч крестьянских хозяйств было сожжено. Было угнано, забито и присвоено 23 тысячи голов крупного и 46 тысяч голов мелкого рогатого скота, что составляло 70 % всего наличного поголовья. Уже после установления советской власти в Грузии специально образованная комиссия на правительственном уровне определила общий ущерб, нанесенный Южной Осетии грузинской карательной экспедицией, в денежном выражении в 3.317.516 рублей золотом.

Изгнанное со своей исторической родины население Южной Осетии тысячами устремилось через заснеженные перевалы гор в Терскую Республику. Они лишились всего — земли, жилищ, скота, основных средств к существованию.

Установление советской власти в Грузии в 1921 году, казалось, положило конец геноциду народа Южной Осетии. Но народ в течение четырех лет восставал и проливал свою кровь во имя свободы, одоления национальной дискриминации и осуществления принципа национального самоопределения. В новых условиях эта борьба видоизменилась и стала борьбой за национально-территориальную автономию.

Как ни странно, новая администрация Грузии продолжала прежнюю политику в отношении Южной Осетии, упорно утверждая, что в Грузии есть осетины, но нет Осетии… Новые власти даже в официальных документах прибегали к откровенной лжи и утверждали, что на территории Грузии имеется всего лишь семь осетинских деревень и ни о какой автономии для них не может быть и речи!

Этой дискриминационной позиции руководством Южной Осетии был противопоставлен принцип права на самоопределение. В проекте Конституции, разработанном руководством края, указывалось, что «Столицей ССР Юго-Осетии является г. Цхинвал». Официальным языком сношений между Южной Осетией и Грузией признавался русский. Однако закавказское правительство настаивало на целесообразности предоставления Южной Осетии лишь прав автономной области. Пришлось пойти на компромисс. 25 февраля 1921 г. окружной ревком Южной Осетии постановил: «Выделить Южную Осетию в автономную единицу (область с центром в городе Цхинвал)».

Руководство советской Грузии формально признавало необходимость предоставления Южной Осетии статуса автономной области. На деле же оно всячески торпедировало положительное решение этого вопроса.

Не вдаваясь в подробности, напомним: дело тогда кончилось тем, что 20 апреля 1922 г. Всегрузинский ЦИК и СНК ГССР издали декрет, в котором сказано: «Образовать автономную область Южной Осетии как составную часть ССР Грузии с центром в г. Цхинвали».

На деле Осетия была рассечена на две автономии с подчинением их разным республикам. И такое расчленение осетинского народа было преподнесено как великий дар несчастному народу, который не желал мириться с лишением его неотъемлемого права на самоопределение.

Для экономически отсталой, аграрной Южной Осетии важнейшим звеном социально-экономического развития была индустриализация края. Для ее успешного осуществления здесь имелись и сырьевая база, и трудовые ресурсы, и рынок сбыта. Однако республиканские власти всячески препятствовали созданию и развитию здесь промышленности. Тем самым область обрекалась на роль аграрно-сырьевого придатка промышленно развитых центров Грузии.