Времена не выбирают - Макс Мах

– Спасибо, князь, – сказал он наконец. – Совсем недурно. Я бы сказал, необычно и тонко. Немного напоминает североаханский шаом, но, с другой стороны… это все-таки не шаом. Губа морского дракона? Пожалуй, но нежнее. Очень хорошо.

Йёю наконец улыбнулся и повел рукой со все еще зажатой в ней стопкой вдоль рта – слева направо, – выражая чувство благодарности за изысканную трапезу.

– А по поводу водки, – он чуть прищурился, показывая, что шутит, – я пил чачу и текилу. Тоже неплохо, но, кажется, это не совсем русские напитки?

– Не спорю, – пожал плечами Виктор, переходя на русский. – Но дело ведь не в этом, не так ли?

– Так, – согласился Йёю. – Меня тревожит неопределенность.

Слова Йёю заставили Макса насторожиться. Судя по тону и избранной им лексической группе, герцог предполагал обсудить с ними серьезные – во всяком случае, представляющиеся ему, Йёю, серьезными – вопросы. И не такой человек он был, чтобы не отнестись к этому со всем вниманием. Понял это и Виктор.

Макс заметил, как плавно и практически мгновенно перешел его друг из одного образа в другой. Вообще, у Виктора имелась всегда поражавшая Макса чудная способность легко, без какого-либо внешнего напряжения или очевидного усилия, входить в нежно любимый им, Виктором, образ грубоватого и простоватого весельчака-балагура и с такой же удивительной легкостью из него выходить. Можно было только гадать, отчего Виктору – настоящему русскому дворянину – полюбился именно этот странный персонаж, не лишенный, впрочем, своеобразного обаяния и очарования, но так не вяжущийся с его происхождением – ведь аристократ, и какой! – и воспитанием, психологическим типом, наконец. Однако Федор Кузьмич был именно таким и, судя по тому, что Макс знал вполне достоверно, быть Федей Виктору просто нравилось. Он получал от этого какое-то особое удовольствие и, вероятно, как ни странно это звучит, отдыхал в этом образе и разряжал в нем накопившееся напряжение. Но все это до времени, до того момента, когда добродушное можно менялось на категорическое нельзя. Когда наступал момент истины, Виктор сбрасывал комфортные «домашние шлепанцы» и становился совсем другим. Самое интересное, что и этот, другой Виктор – Виктор Викентьевич Дмитриев или аназдар Абель Вараба – был так же аутентичен и естественен, как и Федор Кузьмич. И не успели слететь с губ Йёю слова его последней короткой реплики, а рядом с Максом уже стоял человек, который мог быть кем угодно – главкомом Яагшем или генералом Суздальцевым, неважно, – но никак не вечно ёрничающим балагуром Федором Кузьмичом. Очень серьезный человек, умный, хладнокровный и идеально соответствующий ситуации.

– Меня тревожит неопределенность, – сказал Йёю, не без умысла, вероятно, переходя на Ахан-Гал-ши.

– Вот как. – Макс перевел взгляд на Йёю и немного поднял правую бровь.

– Именно так, – невозмутимо продолжал Йёю. – Видите ли, господа, вчера у меня состоялся весьма интересный разговор с королевой. Мы говорили долго и о многом. Я открыл ее величеству свое сердце, и она была столь любезна, что ответила мне с вызывающей восхищение откровенностью. Вероятно, вас не удивит, если я повторюсь и скажу, что испытываю к королеве Нор чувство уважения и доверия.

– Не удивит, – подтвердил Макс.

– Продолжайте, герцог, – сказал Виктор, ради Йёю сделав над собой усилие и поднявшись на третий уровень выражения. Уважение, признательность, дружеское внимание. – Продолжайте, прошу вас.

– Нор предложила мне любую официальную должность на мой выбор. – Йёю виртуозно балансировал на границе между третьим и четвертым уровнем. Благодарность, признательность, дружеская откровенность. – Я отказался, разумеется. Зачем? Разве в должности дело? Что изменится от того, что я стану, скажем, премьер-министром, а вы, князь, – главнокомандующим, или вы, Ё, – принцем-консортом? Второстепенные элементы декора, не так ли?

– Так, – кивнул Виктор.

– Вы предельно точно выразили существо вопроса, – подтвердил Макс.

– Благодарю вас, господа, – улыбнулся герцог, обозначив принадлежность Виктора и Макса к своим друзьям первого уровня близости. – И благодарю Айна-Ши-Ча. Мне доставляет истинное наслаждение говорить с людьми, способными меня понять. Вероятно, боги гораздо более милостивы ко мне, чем я об этом иногда думал.

Раскаяние, гордость, ожидание счастливых перемен.

«Любопытно, – отметил про себя Макс, заметивший какое-то особое, необычное состояние Лауреата. – Что-то случилось. Но что?»

– Я отказался от должностей, но счел долгом заверить королеву, что, как и прежде, готов принять на себя любую ответственность и выполнить в рамках нашего общего проекта любое дело, которое окажется мне по силам.

Макс знал, что Йёю оказалось совсем не просто принять – без принуждения и игр с Черными Камнями – новую концепцию мира и империи. Тем не менее он это сделал, что говорило не только о его адаптивной способности, но и о гибкости его мышления и способности пересматривать даже самые интимные для настоящего аханского аристократа истины, незыблемые, устоявшиеся за тысячелетия и впитываемые аханками, что называется, с молоком матери. Следовательно, сейчас речь шла о чем-то другом. О чем? Герцог чувствует себя обиженным, обойденным? Как будто нет, а если все-таки да, то это последнее, о чем Йёю стал бы с ними теперь говорить.

– Я так и сказал королеве, – продолжил Йёю после короткой деликатной паузы. – Вы можете рассчитывать на меня, ваше величество, всегда (коннотация Вечности, ограниченной лишь продолжительностью жизни говорящего) и во всем (все, что не касается чести дворянина). Вы следите за моей мыслью, господа?

– Да, – коротко ответил Макс. Уважение, внимание.

– Продолжайте, прошу вас, – повторил Виктор. Понимание, уважение, сопереживание.

До четвертого уровня Виктору подняться было тяжело (его подготовка ограничивалась третьим), но он старался, и было видно, что Йёю это заметил и оценил.

– Благодарю вас. – Йёю легко тронул пальцами щеку. – Итак, от должности я отказался, но не от титула.

Йёю сделал короткую паузу, подчеркивая последнюю фразу, и продолжил:

– Герцогиня беременна, – сказал Йёю официальным тоном.

– Счастливы отмеченные взглядом Взыскующего,[22] – автоматически произнес приличествующую случаю ритуальную фразу Макс, начинавший понимать, какое воздействие данное событие должно было оказать на нынешнего Йёю.

– Зверь не оставит младенца своей заботой, – вежливо поздравил Йёю Виктор. – Можем ли мы узнать пол вашего ребенка?

– Госпожа Цо Зианш не желает этого знать до времени. – Герцог сообщил об этом, как о не подлежащем обсуждению факте. Его любовь к Цо могла удивить Макса, если бы он сам не был влюблен еще сильнее. Впрочем, последнее утверждение, естественно, больше относилось к чувствам, чем к истине, и Макс это хорошо понимал. Каждый любит так, как любит, и для каждого его любовь – это Любовь, и Макс в этом случае ничем существенно не отличался ни от Йёю, ни от Виктора.

– Титул, – напомнил Виктор. – Мы говорили о титуле.

– Да, – невозмутимо подтвердил Йёю. – Титул. Как вы понимаете, теперь я должен думать не только о себе. Если никого из нефритовых Ю не осталось в живых, – сказал он после короткой приличествующей случаю паузы, – как ближайший родственник, я мог бы претендовать на их имя. Но мне это не нравится. Это неблагородно. Вы меня понимаете, господа, не правда ли?

– Пожалуй, вы правы, – согласился Макс. – Вы не Ю. Вы Йёю.

– Да, – лаконично поддержал его Виктор. – Это так.

– Именно это я и сказал королеве Нор, – впервые за весь разговор улыбнулся Йёю.

– Вероятно, она с вами согласилась, – предположил Макс.

– Да, она сказала мне, что я такой же компаньон, как и она.

– Вы этого не знали? – усмехнулся Макс, из уважения к собеседнику поднимаясь на третий уровень выражения.

– Знал, – подтвердил Йёю. – Это ведь ваши слова, господин Ё. Вы их сказали мне десять лет назад.

– Значит, у вас есть идея, – резюмировал Виктор.

– О, да. У меня есть идея, – снова улыбнулся Йёю, все-таки поднявшийся на четвертый уровень выражения. Торжество. Удовлетворение. Ирония, не отменяющая смысла сказанного.

– Что вы предлагаете? – Макс не сомневался в том, что Йёю способен предложить что-нибудь в высшей степени оригинальное, ведь он был не только беллетристом, герцог был плоть от плоти Аханской империи, ее порождением, носителем ее духа и сути.

– Семь Звезд, – почти торжественно произнес Йёю. – Вы помните?

– Семь Звезд, – задумчиво повторил за Лауреатом Виктор.

«Семь Звезд». – Макс не был удивлен. Он был восхищен, Йёю не обманул его ожиданий.