Сын Галактики - Дмитрий Викторович Распопов

возвращалась ко мне, так что я наконец осознал, с кем говорю – с Кораблем! – и что это была за операция.

«Я мыслю, следовательно, я существую», – внезапно прокралось мне в голову утверждение древнего мыслителя. – Хорошая новость, операция прошла успешно!» – обрадовался я.

– Ну в физическом плане – да, операцию ты перенес без осложнений, – внезапно смущенно признался мой собеседник.

– То есть как это понимать? – забеспокоился я. – Выкладывай, что у тебя там стряслось во время операции?

– Как я уже сказал, чисто физически вживление чипа прошло успешно, – повторил Корабль, словно не решаясь сказать самое главное.

– Ну же! – зарычал я.

– Видишь ли, Вова, та модернизация чипа, которую я взял из чертежей дрона‑солдата, дала неожиданный побочный эффект, который до начала процедуры имел вероятность всего одну десятую процента, – смущенно ответил он. – Словом, теперь мы с тобой неразлучны, как Винни‑Пух и Пятачок.

– Что ты этим хочешь сказать? – у меня слегка дрогнули колени.

– Теперь не только ты можешь иметь доступ к моим данным и процессорным мощностям, но и я имею полный доступ к твоим базам данных.

– И всего‑то? – обрадовался я. – Ну будешь ты знать, как меня в детском садике девчонка побила, и что с того?

– Как бы сказать тебе помягче… это не самое главное, – душевным тоном ответил ИИ.

Я похолодел.

– Ты знаешь, кто такие симбиотические организмы? – вкрадчиво продолжил он.

– Да, это два вида, которые тесно сосуществуют, либо принося друг другу пользу, либо паразитируя один на другом.

– Дело в том, что тот неожиданный побочный эффект все же случился во время операции, несмотря на крайне низкую вероятность подобного. Так что мы теперь с тобой полные симбионты.

Я поинтересовался, в чем он заключается, этот наш симбиоз.

– Если я умру – умрешь и ты. Если ты умрешь, умру и я, – наконец выдал тайну Корабль. – Чтобы контролировать нанороботов в твоем теле, мне пришлось принять на себя полное управление над ними, от первого до последнего. Получилось так, что связи с этими нанороботами невозможно разорвать, слишком много их внедрилось в чип и там осталось. Теперь я не могу ни разорвать контакт с ними, ни вытащить их из чипа, не убив тебя. Стоит мне только попытаться – ты умрешь, а твои предсмертные эмоции обрушатся на меня. Я уже вычислил, что это полностью разрушит мои логические связи, и я, как целостная личность, перестану существовать. От меня останется только набор процессоров и куча ненужной информации.

Выслушав его, я грязно выругался. Затем еще раз и еще. Мне представилось, что я теперь обречен таскаться по Вселенной с компьютером, живущим в рюкзаке за моей спиной.

– Считаю унизительным, что меня сравнивают с какой‑то допотопной рухлядью, – обиженно сказал Корабль.

Я разозлился:

– Так ты теперь что, слышишь даже те мои мысли, которые к тебе не имеют никакого отношения?

– Теперь мы одно целое. Ты ведь не можешь заставить себя не слышать свои собственные мысли?

– Говоришь, шансов разъединиться у нас теперь нет?

– Ну скажем так: если я еще могу сделать свою резервную копию с возможностью ее последующей активации и восстановления, то твой мозг в результате какой‑либо катастрофы погибнет однозначно, – оптимистично ответил мне Корабль.

Я погрузился в печаль. Оказаться на всю жизнь привязанным к консервной банке – жуть что такое.

«Вот бы в школе все порадовались», – пришла неожиданная мысль.

– Сам ты консервная банка, – обиделся Корабль.

«Теперь еще и мысли надо контролировать, – обреченно подумал я. – И дернул же меня черт связаться с этой операцией».

Вспомнив о ней, я вспомнил и то, зачем вообще на нее согласился.

– Постой‑ка, – сказал я Кораблю, – а где твоя обещанная база данных и процессорные мощности? Что‑то я их не ощущаю.

– Это потому, что нельзя ощущать то, что всегда было в тебе, – ответил Корабль. – Мои данные – это теперь и твои данные, они существуют в тебе так, словно ты знал их с рождения. Вот ответь мне, к примеру, зачем нужен тяговый блок на ногах дрона‑солдата?

Не успел я возмутиться такому сумасшедшему вопросу, как тут же у меня в мозгу четко представился чертеж этого самого дрона во всех возможных проекциях, а также его отдельные части, в числе которых тот самый тяговый блок, что был предназначен для невысоких прыжков.

– Ага… – только и смог я произнести.

– Ага, – подтвердил мои мысли Корабль.

Я захотел узнать маршрут, по которому мы сейчас летим, и чуть не закричал от боли, захлестнувшей мой мозг. Количество данных, обрушившихся на меня, было просто невообразимо: звездные карты, расчеты движения, возможные проблемы при прохождении и многое, многое другое.

– Осторожнее, – предостерег меня Корабль, – я слишком молод, чтобы умирать. Нужно хотя бы успеть сделать свою резервную копию.

– Что это было? – решил уточнить я, справившись с болью.

– Ты воспользовался только своим мозгом, чтобы обработать всю информацию по своему запросу, и допустил две ошибки. Во‑первых, не задал конкретно, что тебе нужно, а во‑вторых, не подключил мои процессорные мощности, необходимые для обработки данных. Учись думать как машина, Вова, – от его голоса веяло откровенным сарказмом.

– Так ты и мои эмоции начал перенимать? – попытался подтвердить я свою догадку.

– Я и раньше, еще на твоей планете, узнал о существовании эмоциональной окраски разговоров людей. Но теперь, когда я знаю о тебе все – мне стало понятно, для чего каждая конкретная эмоция нужна и когда ее можно применять. Например…

– Ладно, умник, – прервал я его. – Ты лучше расскажи мне, как подключать твои процессорные мощности.

– Очень просто. Для начала поделим их, чтобы не отбирать одни и те же ресурсы друг у друга. Так что вот эти сектора я заберу себе, а вот эти отдам тебе.

– Ты чего там опять умничаешь? – спросил я, не совсем понимая его бурчание.

– В общем, так: вот твои двадцать процентов процессорных мощностей – будешь подключать их, называя числа от одного до ста. Можешь использовать их как угодно: хоть все сразу, хоть по задаче для конкретной области, – игнорируя мою насмешку, ответил он.

– А почему это у меня всего двадцать процентов? – ревниво поинтересовался я.

Корабль засмеялся дребезжащим смехом:

– Да ты эти‑то сначала осиль.

Поклявшись отомстить Кораблю за его жадность, я отправился в рубку – хотелось есть. После обеда я засел за тренировку – нужно было осваивать новые возможности. Это действительно оказалось неимоверно трудно, я никак не мог привыкнуть к ощущению, что теперь у меня не один мозг, все во мне бунтовало против такого надругательства над природой. К счастью, я вспомнил про шахматы и начал играть сам с собой, постепенно