Страсти по «Спартаку» - Андрей Леонидович Меркин

а как нажрался на тридцать копеек, ну хуй его знает!

Спикеру это все привычно, и мы собираемся на танцевальную веранду, предварительно посетив так любимую нами «Чебуречную» на Кругу Сокольнического парка.

К вечеру нам удалось выиграть в карты пятерку, есть теперь и на портвейн, и на обжигающие, такие вкусные, с бульоном и хрустящей корочкой чебуреки.

К тому времени я уже крепко сдружился со Спикером, хоть он и был старше меня, да еще и второгодником, и хулиганом отчаянным.

Дело было так.

Десятый, выпускной класс. Мы почти что всем классом зимой, на каникулах, пошли кататься на коньках на Круг в парк. Спикер тоже с нами, хоть и успел уже отсидеть год на малолетке, да и школу бросил после седьмого класса.

Лед залит хорошо, катаемся весело, щеки у всех красные. Легкий морозец, и снежок чуть-чуть идет. Короче, все вроде бы отлично.

Темнеет рано, и ближе к вечеру нам навстречу выдвигается группа каких-то непонятных парней, явно старше нас. Мы уже сняли коньки и помогали девчонкам надеть сапожки.

— Эй, пацан! Дай закурить! — обращается самый здоровый к Спикеру.

Спикер, у которого в зубах бычок, нагло отвечает:

— Не курю, нога болит!

Визави молча бьет товарищу в нос. Кровь летит фонтаном.

Их много, и нас начинают банально и больно бить.

Все мои одноклассники дают по тапкам, девчонки визжат и тоже убегают.

Остались только я и Спикер.

— Ты, да я, да мы с тобой.

Не сказать, чтобы я был такой храбрец и драчун, просто не успел снять коньки и бежать было некуда.

Мы, как в кино, стали спиной к спине и пытались отбиваться.

Но нас хорошо отпиздили.

Потом кто-то вызвал ментов, я успел снять коньки, все разбежались по сторонам.

Пошли домой к другу, зализывать раны. Тетя Нина намазала нас йодом, а дядя Витя, в честь такого дела, налил по стакану беленькой.

Со Спикером мы дружили до самой моей эмиграции в Израиль, потом следы его затерялись, и я не знаю, как он прожил бандитские девяностые и пережил ли их вообще.

ЦК и «Спартак»

В России всегда руководили «свои». Даже генсеком ЦК стал «свой» Черненко, который у Брежнева был завотделом пропаганды и агитации ЦК в Молдавии в конце сороковых.

Всегда подносил ему зажигалку прикурить — и дослужился.

Хотя был страстным болельщиком «Спартака».

Иван Алексеевич Варламов рассказывал, как генсек их принимал. Николай Петрович Старостин и Константин Иванович Бесков были в шоке, в хорошем смысле этого слова.

Ведь вызвал их Константин Устинович Черненко только ради «Спартака»! И дал указание своему помощнику Прибыткову от и до. Там было много пунктов, включая строительство стадиона и трансферы игроков из-за бугра.

Глядишь, и получилась бы вторая «Стяуа» времен Чаушеску; может, и Кубок чемпионов бы выиграли.

Иван Алексеевич Варламов уже в 1985 году, после смерти Черненко, показывал мне свою записную книжку, где была куча разных телефонов Прибыткова.

Потом Прибытков написал мемуары «Аппарат. 390 дней и вся жизнь генсека Черненко», где подробно написал и про «Спартак».

С Варламовым связано еще несколько историй.

Преображенка. На другой стороне и наискосок от кинотеатра «Орион» — «Продукты — Штучный», «Полустекляшка» в простонародье. Был там обалденный мясной отдел.

Я когда там Калашникова увидел, то чуть не поперхнулся от злости. Приехали мы туда закупиться с моим соседом Иваном Алексеевичем, он был вторым тренером у «Спартака». Вот тогда инсайда у меня было — хоть жопой ешь, но эпоха интернета еще не наступила. Калашников еще не успел нагадить с «Валенсией», но уже срал в полный рост в других матчах «Спартака». Ну мы с Алексеевичем тогда вырезкой и свининкой а-ля отбивные отоварились по самое не балуйся, смотрю — Калашников. Он как-то шуганулся от Варламова, начальство как-никак.

А я своему дружку, директору магазина, говорю:

— Калашникову мяса не давать категорически! Он — «враг под крылом редактора».

Хотя и не писал, как Мастер, про Понтия Пилата.

Алексеевич пытался меня унять, да куда там!

С тех пор Калашников стал вегетарианцем.

Вот что рассказывал Иван Алексеевич про Старостина.

За глаза Николая Петровича называли в команде Чапай очень давно, чуть ли не с 30-х годов.

Прозвище он получил после выхода одноименного фильма, якобы от одного из родных братьев. Возможно это был Андрей Петрович.

По крайней мере в 60–80-х годах его так втихаря называл весь дружный спартаковский коллектив. Да и ваш покорный слуга, с подачи Варламова, любил щегольнуть в кругу спартаковских, и не только, поклонников — мол, Чапай сказал…

Естественно, прозвище было присвоено за стратегический склад ума и командирский характер, которому не перечили, а также за умение побеждать вопреки неблагоприятным обстоятельствам.

Левитан

Мой папа, ему сейчас почти 90 лет, всю жизнь болеет за «Локомотив».

Во время войны и в первые послевоенные годы папа был очень дружен с Юрием Борисовичем Левитаном.

Даже вместе ездили в женскую общагу по блядям, на левитановской «Победе».

И папа присадил его болеть за «Локомотив», хотя Левитан был не слишком большим любителем футбола. Они вместе частенько ходили на стадион «Динамо» и переживали за железнодорожников.

Осенью 1936 года папа работал в Народном комиссариате путей сообщения.

Член политбюро и секретарь ЦК ВКП(б), «железный» нарком Каганович, принимает работников наркомата по итогам неудачного выступления команды «Локомотив» в осеннем чемпионате СССР по футболу. Докладывает П. П. Кучеренко, курирующий спорт в Наркомате путей сообщения. Кучеренко — одноглазый.

Выслушав доклад, Каганович хватает со стола мраморное пресс-папье и запускает этот агрегат прямиком в голову Кучеренко со словами:

— Ах ты блядь, циклоп одноглазый, ты сейчас у меня вообще видеть ни хуя не будешь!

Лишь по счастливой случайности Кучеренко увернулся в последний момент и остался жив.

Папа тоже был на докладе и страху натерпелся…

Видимо, Лазарь Моисеевич думал, что «Локомотив» будет Кубок СССР по футболу каждый год выигрывать, да еще и чемпионом становиться.

А я в честь Левитана открыл в интернете рубрику — «От самопровозглашенного васяинформбюро».

Но об этом во второй части нашего повествования.

«Шайба»

Много чего можно было услышать в кафе «Спорт» около «Лужников». Эту стекляшку все почему-то любовно называли «Шайба».

Потягивая пивко, старички-боровички рассказывали о «Спартаке» периода тридцатых — пятидесятых годов.

Общее мнение у всех было одно — «Спартак» Никиты Павловича Симоняна 69-го года — однозначно лучшая команда по всем показателям.

До некоторой степени это подтверждает и «Спартак» начала 70-х, времен Гуляева.

Конкурировать