Трагедия маршала Ахромеева - Александр Петрович Суровцев

1981 году на каждой арендуемой даче имелось старой мебели на семь тысяч рублей. И теперь, через десять лет, эта устаревшая мебель продавалась с уценкой 70–80 %.

Насколько смехотворна была «роскошь» — обстановка в этих казенных дачах высшей военной номенклатуры (маршалов), — можно себе представить.

В 1976 году проездом через Москву я совершенно случайно побывал на квартире бывшего военного наркома обороны маршала С. К. Тимошенко на улице Грановского 3, где тогда жил его сын. Друг его курсантской юности Е. Москалев, с которым мы ехали на госполигон Эмба, пригласил меня навестить своего товарища. Я был удивлен убожеством той казенной мебели, которая стояла в довольно большой квартире: тяжелые угловатые диваны, на которых были приколочены квадратные металлические бирки с инвентарными учетными номерами; сверху диваны были накрыты серыми покрывалами, сшитыми из сурового полотна. Подобной была и остальная мебель. Все это напоминало быт мрачного военного учреждения.

И такие привилегии были предметом слушаний Верховного Совета СССР! Надо было это подать зрителям в виде некоего спектакля. Многие помнят, как тогда депутаты, а потом и журналисты травили по телевидению и в газетах престарелого маршала, которому удалось купить старый списанный холодильник «ЗИЛ» выпуска 1977 года за 28 рублей (цена нового — 300 руб.).

Разоблачение купившего холодильник шло параллельно с выступлением члена Политбюро А. Н. Яковлева, который был противником «системы уравниловки, порожденной нашей системой низких цен». Казалось бы, на фоне этой кампании против уравниловки всех должен возмутить как раз тот факт, что общество не нашло способа устроить старость десятка заслуженных маршалов так, чтобы им и голову не пришло выгадывать на покупке старого холодильника.

Извращенное сознание людей не позволяло сделать разумный вывод. Сразу же после репортажа об алчных маршалах на телеэкране появляется молоденький миллионер (некто Стерлигов), который излагает свои заповеди. Студент-недоучка, сколотивший за год махинациями свои миллионы, представлен тем телевидением как образ, достойный подражания, как духовный лидер, чьим советам мы должны внимать. Люди смотрят на экран, в подсознании происходит разрушительное столкновение двух образов. Потом по телевидению, извиняясь перед Ахромеевым, показали эту неуютную казенную дачу, полупустые комнаты, старомодный холодильник «ЗИЛ» и униженных клеветой членов семьи. Но грязное дело было сделано.

Многих возмущали привилегии высшей военной номенклатуры в то время, как обычный гражданин их не имел. Все стали мечтать о справедливости и равенстве, что будут лечиться в палатах кремлевской больницы вместе с Ельциным. Даже в среде научных работников бытовало мнение о несправедливом начислении жалования академикам — 800 руб., при зарплате старшего научного сотрудника 400 руб. Но те же интеллигенты с полным равнодушием восприняли сообщение, что оклад диктора телевидения и среднего госчиновника (директора РАО ЕС) составляет 22 тысячи долларов в месяц. Это примерно в 400 раз больше, чем у старшего научного сотрудника. И ездят они не на «Волге», а на «Мерседесах» с охраной. Эти новые привилегии почему-то оставили людей равнодушными.

Нельзя не сказать, что не привилегий, а настоящих заслуженных льгот теперь лишили и тех, у кого взамен этих льгот было отнято гражданское право не идти под пулю в Афганистан и Чечню, право отказаться от переезда в места с тяжелыми климатическими условиями и вместе с тем лишить жен с таким трудом приобретенной работы, а детей — теплых садиков и школ. Право не пойти в морские глубины Северного Ледовитого океана на трехмесячное боевое дежурство в подводной лодке. Защитник Отечества стал не нужен государству. Теперь он только безликий его символ, живущий в страхе за свою семью. И статистика самоубийств офицеров — яркий тому пример.

Мы потеряли ощущение реальности, не знаем, где правда, где ложь. Нам никто не объясняет, почему затонула атомная подводная лодка «Курск» и унесла с собой жизни более ста военных моряков, почему ракеты сбили гражданский самолет с пассажирами на борту. Мы можем только смотреть в телевизор и гадать.

Видя сегодня на телеэкране симпатичных ведущих, получающих в месяц за свое «вещание» по 15–20 тыс. долларов и лепечущих о социальной защите сирых и бедных, не имеющих в день и 50 центов, думаешь: неужели не видится по ночам тень маршала тем, кто виновен в его смерти? Человека, который, даже прощаясь с жизнью, не забыл, что он должен в столовую несколько рублей, и в одной из последних записок попросил вернуть долг, приложив деньги. Который, перейдя на должность советника президента, отказался от повышенного в полтора раза оклада. Того, который за величайшую скромность и аскетическую неприхотливость был в военной среде прозван спартанцем.

Теперь мы все отчетливо знаем, с кем так яростно боролся в последние годы жизни Ахромеев. Он пишет: «Мне понятно, что соответствующая пресса свое дело будет делать и дальше. Всегда найдутся бойкие перья, которые за хорошие деньги напишут любую гнусность, тем более что отвечать за это никто не будет. Есть политические силы, которые им эту гнусность закажут».

Резко критикуя перевертышей типа генерал-полковника Волкогонова, бывшего заместителя начальника Главного политического управления Вооруженных сил, он откровенно обвиняет его в предательстве: «Теперь генерал-полковник Волкогонов — антикоммунист. Сегодня он изменил делу КПСС и встал под знамена одного из бывших руководителей КПСС, а теперь воинствующего антикоммуниста Б. Н. Ельцина».

Никогда не менявший своих убеждений, Ахромеев в этот сложный исторический момент волею судьбы оказался в ближайшем окружении Горбачева. В книге «Глазами маршала и дипломата», которая написана в соавторстве с бывшим заместителем министра иностранных дел Г. Корниенко, он напишет о непростых отношениях с теми, в чью «команду» он входил. Нередкие столкновения были с министром иностранных дел Шеварднадзе по его самочинным действиям на переговорах по сокращению ядерного и обычного вооружения, по Афганистану, наносившим ущерб интересам страны. Нельзя назвать безоблачными и отношения по этим вопросам и с Горбачевым. Ахромеев пишет: «В связи с этим у меня с Генеральным секретарем ЦК КПСС состоялись две-три довольно острые беседы, которые не обошлись без внушений в мой адрес и соответствующих ответов и разъяснений с моей стороны. Эти пояснения руководству не всегда нравились. Я не стеснялся иногда свои нелестные суждения о работе Министерства иностранных дел высказывать вслух, в присутствии представителей нескольких ведомств. Словом, ситуация вокруг меня была не то чтобы накаленная, но и комфортной ее не назовешь».

Можно понять драматизм положения, в которое он был поставлен. Это драма честного человека, живущего по совести и не представляющего, что совесть может быть подобна дышлу, что можно думать одно, говорить другое, а делать третье. Поводов для мучений у Ахромеева возникало все больше. Ему уже было ясно, что дело не только в «новых демократах». Он видит