Хворый пес - Карл Хайасен

– Зачем мы здесь? – спросила Дези.

Твилли прикрыл глаза. Он открыл их, лишь когда услышал пронзительные крики чаек и почувствовал, как солнце припекает шею. Поблескивала свинцово-серая вода Залива. Вдалеке Дези брела по белой ленте песка, рядом виднелась черная грузная фигура Макгуина, а над ними с криком носились морские птицы. Твилли выбрался из машины и потянулся. Скинул одежду и бросился в прохладную воду. Он отплыл ярдов на двести и посмотрел на остров: неширокий, ровный, в буйной косматой зелени, каким, наверное, и был спокон веку. Твилли прекрасно понимал, для чего понадобился новый мост. Ему слышался голос отца, взволнованного радужными перспективами. Твилли совершенно не удивляло, что заросший кустарником островок стал мишенью для застройки. Удивительно, что никто не расправился с ним раньше.

Твилли подплыл к берегу, натянул джинсы и, не вытираясь, забрался на капот. Вернулась Дези.

– Магарыч хотел поплавать, – сказала она. – Значит, ему лучше. – Твилли одарил ее укоризненным взглядом. – То есть Макгуин, – поправилась Дези. – Ну, здесь все, как вы ожидали?

– Тут красиво.

– Полагаете, губернатор Дик захапал весь остров?

– Если не сам, то кто-то из его дружков.

– Как по-вашему, сколько всего людей они собираются сюда напихать? – спросила Дези.

– Не знаю. По меньшей мере, пару тысяч.

– Теперь понятно, зачем им понадобился большой мост.

– Ну да. Грузовики, бульдозеры, экскаваторы, бетономешалки, краны, бензозаправщики, автомобили, передвижные игральные автоматы. – Твилли прищурился на облака. – Это просто мои догадки, миссис Стоут, но я опираюсь на историю.

– Макгуин нашел на пляже человека в отключке, – сказала Дези. – Выглядит он неважно.

– В обмороке мало кто привлекателен.

– Это не бомж, нормальный человек.

– Вы хотите, чтобы я на него взглянул? К этому клоните?

Твилли соскользнул с капота и двинулся вдоль берега. Свистнув собаке, Дези последовала за ним. Обморочный человек лежал в том же положении: навзничь, побелевшие руки сложены на груди, словно в безмятежном мертвом сне. Из разинутого рта вырывался храп, похожий на рев неисправного дизеля. Лоб украшен звездообразной кляксой птичьего помета, один глаз заплыл, на щеке скверная ссадина, припорошенная песком. Рядом валялись ботинок и пустая водочная бутылка.

Помахивая хвостом, Макгуин обнюхал неподвижное тело, а Твилли потряс человека за плечо. Тот, захлебнувшись храпом, очнулся и просипел «нет», когда Твилли спросил, не требуется ли «скорая помощь». Дези присела рядом на корточки.

– Я напился и вывалился из бульдозера, – объяснил человек.

– Недурственно.

– Зря, конечно. – Человек рукавом стер помет со лба и поморщился, когда Макгуин ткнулся мокрым носом в распухшую физиономию.

– Как вас зовут? – спросила Дези.

– Бринкман, – сказал человек. Твилли помог ему сесть. – Доктор Стивен Бринкман.

– Доктор – чего?

Тут Бринкман, заметив наконец, что на Дези лишь длинная тенниска и жемчужные серьги, явно занервничал. Да еще здоровенный лабрадор-ретривер, фыркая, тыркался ему носом в причинное место и заставлял вздрагивать.

– Доктор медицины?

– Фу… Нет… Я, это, биолог.

Твилли напрягся.

– А что вы делаете на острове?

– Работаю.

– На кого? – спросил Твилли. – Инженерные войска? Охрана природы?

– Не совсем, – ответил Бринкман.

Твилли вздернул его на ноги и, поддерживая, повел вверх по травянистой дюне:

– Надо переговорить.

Не только доктор Бринкман провел бурную ночь. Палмер Стоут душевно расслабился в баре «Поклонник», а затем продолжил отдохновение в отдельном кабинете клуба, заказав пару бутылок шампанского, коробку сигар «X. Апменн» (прямо с лодки из Варадеро) и проститутку, которая потребовала предъявить карточку избирателя, поскольку обслуживала только республиканцев. Палмера так пленило ее идеологическое рвение, что он не смог должным образом сосредоточиться на сексе. В результате хилые попытки перешли в философскую беседу, которая длилась до предрассветного посещения туалета и измотала Стоута больше, чем обычная ночь преступной связи. Он приполз домой с чудовищной головной болью и рухнул в гостевой комнате, чтобы не тревожить Дезирату, которая, как он полагал, одиноко почивает в супружеской постели.

Стоут пробудился за полдень в жестоком похмелье. В доме стояла тишина, сквозь жалюзи проникали косые лучи яркого солнца. Стоут зарылся лицом в подушку и вспомнил говорливую проститутку. По роду его лоббистской деятельности ему редко приходилось встречать людей с подлинными политическими идеалами. Он давно пришел к заключению, что способы ведения правительственных дел у демократов и республиканцев абсолютно не различаются. Правила игры не менялись: главное – услуги, друзья и у кого контроль над деньгами. Партийные ярлыки лишь указывали дорожку, по которой бегут команды, а все их разногласия – блеф и дешевая оперетка. Никто ни во что не верил и хотел лишь зацепиться за власть, чего бы это ни стоило. Во время выборов Палмер Стоут всегда советовал своим клиентам подстраховаться щедрыми пожертвованиями обеим сторонам. Невероятно циничная, но прагматичная стратегия. Сам Стоут представлялся беспартийным, но уже четырнадцать лет не заходил в кабину для голосования. Он слишком много знал, чтобы относиться к процедуре серьезно.

И все же любопытно было послушать, как проститутка всерьез рассуждает об упадке положительного влияния на учеников добродетельного богослужения в общественных школах и опасных нападках либералов на Вторую поправку.[13] Подобные проблемы не затрагивали жизнь Палмера Стоута настолько, чтобы у него имелось сформировавшееся мнение, но все равно было забавно встретиться с человеком, имеющим бескорыстные политические убеждения.

Жаль только, что не получилось вдуть этой Эрике. Или ее звали Эстелла? «Вот и нашлась кандидатка на вечерок со славным винцом и носорожьим порошком», – радостно подумал Стоут. Он напомнил себе, что нужно еще раз потеребить таинственного мистера Йи из Панамы.

Телефонный звонок расколол голову, словно удар саблей; Стоут цапнул трубку и совершенно ошалел, услышав голос жены. Может, он перепутал дом? Тогда как Дези его разыскала?

– Я звоню, чтобы ты не беспокоился, – раздалось в трубке.

– Ага. – Стоут вскочил и огляделся – нет, он, слава богу, у себя дома.

– Я все объясню. – Встревоженный голос Дези звучал странно.

– Угу.

– Только не сейчас.

– Ладно.

– Почему ты не спросишь, все ли со мной в порядке?

– Конечно, милая. Я тут… кх… с ума схожу, думая, куда ты подевалась.

На другом конце возникла непонятная пауза. Потом Дези чересчур ласково произнесла:

– Палмер…

– Что, дорогая?

– Ты даже не знал, что меня нет?

– Да нет, знал. Просто… Понимаешь, я поздно вернулся и свалился в гостевой комнате…

– Шестнадцать часов.

– …чтобы тебя не беспокоить.

– Шестнадцать часов, черт возьми!

– Что? – спросил Стоут.

– Вот сколько времени прошло.

– Господи! Где? Скажи, что случилось?

– Ты только проснулся, да? Невероятно. – В голосе Дези слышалась гадливость. – Так напился, что не удосужился заглянуть в спальню.

– Дези, я тебя сейчас заберу. Скажи где. – Вначале Стоут воспринял ответ как шутку. – Станция «Амоко» в Бронсоне? А где, черт побери, этот Бронсон?

– Недалеко от Гейнсвилла, – сказала Дези. – Пришли за мной самолет.

– Погоди…

– Лайнер не нужен. Наверняка сможешь одолжить что-нибудь у своих богатеньких клиентов. Я сказала, что меня похитили?

Стоута окатила горячая волна раздражения. Дернув аппарат, он откинулся на подушки.

– Вроде как похитили, – продолжила Дези. – Это долгая и странная история, Палмер.

– Угу.

– Зато я нашла Магарыча.

– Ну? Это здорово! – Стоут уже запамятовал, что собака пропала. – Как наш парнишка?

– Хорошо. Но есть маленькая проблема.

– Я почему-то не удивляюсь, – буркнул Стоут.

– Всё расскажу при встрече.

– В Бронсоне, – вяло откликнулся Стоут.

– Нет, в Гейнсвилле. Запомнил?

– Да. Прислать туда частный самолет.

Когда в доктора Бринкмана влили глоток черного кофе, он очухался и смог провести небольшую экскурсию по будущему острову Буревестника.

Здесь построят причал для яхт. Тут будут поля для гольфа. Это расчистят для посадочной полосы. Все остальное – площадки под жилье.

– Дома? – спросила Дези.

– Очень дорогие дома, – ответил Бринкман. – А также квартиры для круглогодичной сдачи внаем. На двух и трех уровнях.

Твилли съехал с дороги в тень сосен.

– Каким планируется самое высокое здание? – спросил он.

– Шестнадцать этажей, – ответил Бринкман. – По одному дому на каждой оконечности острова.

– Засранцы, – пробормотал Твилли.

Дези отметила множество облезлых, выгоревших щитов с рекламами старых проектов. Бринкман пояснил, что все прожекты лопнули.