Мост Верразано - Александр Мирер

Принципал Мабена тоже боялся, но совсем иного. Судьба опытной машины и даже проблема сохранения тайны его мало беспокоила: так или сяк довольно скоро все секреты всплывут на поверхность, и в любом случае «Дженерал карз» будет иметь огромные преимущества перед конкурентами. Состояние было как раз по словам Умника — такое, словно господин Си-Джи, коммерческий гений, наложил полные штаны. Он впервые в жизни боялся будущего. Боялся будущего потому, что впервые в жизни шел против общества, против людей, среди которых вырос, которые приезжали к нему в гости и к которым он ездил сам. Они окружали его на приемах, с ними он играл в гольф — а в университете и в бейсбол, — катался на яхтах и, конечно же, вел дела: налаживал сотрудничество и разрушал его, совершал сделки и враждовал, врагов у него было предостаточно. Но все это — и приятельство, и сотрудничество, и вражда — происходило по правилам, испокон века незыблемым и делавшим будущее предсказуемым. Самое худшее, что могло с ним случиться, — теоретически — это крах «Дженерал карз» и, соответственно, гибель его капитала, вложенного в корпорацию, плюс конец деловой карьеры. Но и тогда Си-Джи остался бы очень богатым человеком и нашел бы себе достойное занятие — преподавание, директорство в промышленных компаниях и так далее.

А сейчас он просто не представлял себе, что будет. Совсем. Пустая темная комната. Эта перспектива — атомный генератор, который можно установить на каждом автомобиле, в любом жилом доме, на каждом заводе… Видение словно лишило его внутренней пружины. И, как в день первой встречи с Умником, он представлял себе знакомых людей, и особенно часто — Криса Брауна, директора «Дженерал электрик». Крис бывал невыносим в обществе: неумолчно говорил о своей дорогой «Джи И», о том, как она пожирает рынки паровых электростанций во всем мире и уже дает восемьдесят процентов всех котлов, турбин и электрогенераторов. Ведь пулю в лоб себе пустит…

Странно, что страх прихватил и пару мелких служащих Си-Джи, Арона и Майка, испытателей автомобилей. Им стало жутковато, когда они изучили руководство к новой машине; не прибавила бодрости и поездка в полицию за разрешением на ношение оружия, а потом и приобретение этого оружия. Но окончательно они затосковали, когда вместе с неукротимым Мабеном опробовали управление тележкой на пустынной ночной Амстердам-авеню. Тележка понравилась им чрезвычайно: великолепный привод на все колеса, прекрасная остойчивость на свежеполитом дорожном полотне, приемистость вне всяческих похвал. Но эта дьявольщина — поворот при выключенной левой или правой паре колес или хуже того — разворот на месте, когда одна пара тянет вперед, а другая — назад… На месте, как гусеничный трактор… И еще — имитация шума бензинового двигателя. Шум, записанный на чип и, с точки зрения профессионала, как бы существующий отдельно от машины. В общем, парни были изрядно подавлены.

Мабен отметил это и еще раз повторил основные положения инструкции. Первое: от машины далеко не отходить, тщательно ее запирать и проверять исправность дистанционной сигнализации. Второе; никаких ремонтов, Разрешается только сменить колесо на запасное, во всех остальных случаях вызывать трейлер и везти машину либо в Нью-Йорк, либо в Детройт, куда будет ближе. Третье: четыре раза в сутки связываться по телефону с ним, Мабеном. «Да, босс, помним, босс», — уныло отвечал Майк.

Никто не знает, боялся ли Рональд, поскольку он, как обычно, молчал и занимался делом. Едва вернувшись в Хоузлл, отправился в «Мичиган электрик», на свое рабочее место.

Но Умник явно был не в себе — правда, это заметила одна лишь Нелл.

О Нелл надо рассказать особо, хотя бы потому, что это именно она прозвала Берта Эйвова Умником. Нелл была не просто сожительницей Берта, но и домоправительницей, и сердечной подругой; продолжалось это уже лет пять, и до сих пор она была у него на жалованье — похоже, такое положение дел устраивало обоих. Большая пышная блондинка — по габаритам под стать Умнику; улыбчивая, ласковая, разговорчивая (последнее было Умнику не по сердцу, но он терпел).

Поначалу он собирался на ней жениться, однако скоро выяснилось, что ничего не получится, ибо в этой женщине под бело-розовой кожей, под ямочками на щеках и неизменной улыбкой сидел дьявол. Периодически она начинала скандалить, причем Берт в упор не мог понять, из-за чего. Первый скандал она учинила, когда он совсем уже собрался идти в постель и даже принял душ, но застрял у рабочего стола; под душем пришла в голову некая идея, и ее надо было непременно записать. В тот раз у Нелл был хотя бы повод; в иных случаях не бывало и намека на причину. Случались и периоды спокойствия, длившиеся иногда недели по две. Тогда они мирно обсуждали всякие дела, ездили куда-нибудь ужинать, выбирались даже на берег Эри — купаться. Правда, на обратном пути Нелл обычно учиняла новый скандал и однажды врезала Берту по голове мокрым зонтом, когда он вежливо попросил ее заткнуться и не мешать вести машину на скользкой дороге.

Надо заметить, что чаще за рулем сидела Нелл, а если Берт обдумывал какую нибудь идею, она вообще не позволяла ему водить, резонно утверждая, что в таком состоянии Умник ничего вокруг не видит и может принять дорожный знак за знак интеграла.

Как-то — это было давно — Умник спросил, не утихомирится ли Нелл, если они поженятся, и получился сокрушительный скандал с битьем посуды — Нелл вопила, что ей нечего утихомириваться, что он, Умник, совершенно невыносим и что она от него уходит. И ушла. Через неделю появилась и следующую неделю была кротка, как белая мышка, а затем все пошло сначала.

Нелл встречала Умника с Рональдом в Детройте и еще в машине заметила, что Умник не в себе, а дома, когда он плюхнулся в кресло в гостиной, не распустив даже узел на галстуке, встревожилась. После нескольких дней разлуки ему полагалось немедля начать ее тискать и быстренько тащить в постель, а он даже не хлопнул ее по заду.

Впрочем, тащить не требовалось — она всегда была готова попрыгать в постельке от души.

Чувствуя, что в ней поднимается ярость, Нелл выпалила:

— Завел в Нью-Йорке бабу купил английский костюм постригся.

По установившемуся распорядку Умнику полагалось либо молча встать и удалиться в кабинет, либо назвать Нелл идиоткой недотраханной и тут же начать трахать — иногда это помогало. Вместо этого он сказал:

— Подписал контракт.

Странно как-то сказал, подавленно, и тогда Нелл заподозрила, что Умник напуган чем-то, однако дьяволу, сидящему в ней, было на это плевать, и он прорычал ее розовыми губками:

— Теперь это так называется? Небось, молоденькая?