Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов

Достав пакетик, он аккуратно вскрыл его и, облизав подушечку пальца, сунул его внутрь. Слизав соль, он улыбнулся Агапову и убрал пакет обратно. Майор тяжело вздохнул.

— Радим, не опускайтесь до лжи. Сегодня утром я побеседовал со всеми вашими коллегами, а они обычно знают очень много, и видят то, что вы стараетесь скрыть. Если вы так любите соль, то сомнительно, что вы ее лижете, прячась под столом в кабинете. Так вот, сотрудники вашей фирмы в один голос казали, что впервые слышат про соль в вашем кармане. Один желчный упырек предположил, что это ни фига не соль, а кокс, и советовал к вам приглядеться. Он сильно вас не любит, и если бы у него на вас что-то было, он бы сдал вас незамедлительно со всеми потрохами. Кстати, он заметил, что вы даже еду минимально солите, а поскольку он пару раз ее заимствовал, как он выразился, то ему пришлось досаливать, поскольку пресная. Итак, я повторю вопрос, зачем вам соль? Я посмотрел в интернете, соль это не только приправа, это оружие против потустороннего. С кем вы столкнулись в туалете? Ведь нет никакого смуглого на записи, мои ребята отсмотрели больше сорока часов, на всякий случай, и два предыдущих дня. За исключением пары таджиков, которые сожрали по шаурме и ушли, не заходя в туалет, никаких смуглых в ресторане не было. Они проверили записи с предыдущих убийств, опросили повторно персонал всех заведений, но нет, никто не вспомнил смуглого со шрамом на подбородке. С кем вы сражались в туалете?

Весь этот монолог Радим судорожно искал решение, и не находил. Правду говорить нельзя, он и так привлек к себе внимание, соврать что-то путное…

— А мне, откуда знать? — развел он руками. — Мои показания у вас имеются, я сказал то, что видел. После того, как он отшвырнул меня, я приложился башкой до кругов в глазах.

— Чего ты боишься? — в лоб спросил Агапов, переходя на «ты». — Почему не желаешь сказать правду? Опасаешься, не поверю, или в дурку на освидетельствование отправлю? У меня три бабы в морге, помоги мне поймать эту сволочь. У меня же ничего нет, а ты знаешь, что происходит.

Он развернул к нему ноутбук, стоящий на столе, и, с силой хлопнув по пробелу, запустил кусок записи из ресторана. Вот Вяземскому приносят стейк, вот женщина поднимается и уходит в туалет, а потом Радим начинает вертеть башкой, словно ища кого-то.

— Кто пришел в ресторан? — устало, не ожидая ответа, спросил он. — Невидимка? Призрак? Кто убивает женщин и исчезает из туалета? Я посмотрел запись из караоке-бара, в котором ты был в понедельник. Уходя, ты зашел в туалет, и когда вышел, выглядел очень встревоженным, словно что-то увидел, до этого ты был спокоен и расслаблен. Что ты увидел, Радим? Дай мне зацепку. Клянусь, я ничего никому не скажу, и уж точно не скажу, от кого узнал информацию.

И Вяземский сдался. Он пристально посмотрел в глаза отчаявшемуся майору, взял бумажку для заметок, быстро написал одно предложение: «Черный ходок. Он приходит и уходит через зеркала», после чего показал его майору. Когда тот прочел, разорвал листок в клочки и убрал в карман.

Агапов несколько секунд сидел, переваривая полученную информацию, потом кивнул.

— Не смею задерживать, Радим Миронович. Мы вызовем вас, если возникнут вопросы. И спасибо за вашу помощь следствию. Вы — мужественный человек, не побоявшийся встать на пути серийного убийцы.

Вяземский кивнул, поднимаясь, прекрасно понимая, что эта слабина, которую он допустил, выйдет ему боком. Теперь он навечно на карандаше у Агапова, и как только в городе случится хрень, тот будет идти к нему. Но назад уже не отыграешь. И успокаивал его только один факт, даже без сообщенной майору информации он бы все равно вцепился в него.

Радим получил подписанный пропуск и, пожав протянутую руку сдедака, покинул кабинет. Дожал его все же мент. Правда, что он делать собирается с этой информацией? Ведь, как вычислить человека, приходящего через зеркала? Разве что побить все, закрасить, а поставить в каждом туалете по менту, никаких кадров не хватит. Да даже если поймает? Забава сказала что не зачарованная сталь ему не повредит, только вязать в наручники. А как он руками машет Радим на себе испытал.

Выйдя из здания следственного комитета, Радим уселся за баранку Ленд Ровера. Встрял он, сильно встрял, а ведь не хотел влезать во все это, но теперь заднюю не включишь. Больше всего он боялся того, что эта информация дойдет до разбирающихся в этой мистике, тех, кто знает правду, он не забыл то, что прочел накануне утром про отдел зеркальщиков в госбезопасности. И если он все верно просчитал, скоро на сцене должны появиться новые действующие лица. И они, сложив два и два, придут к нему. Хорошо это или плохо, Вяземский не знал, но на государеву службу не хотел, хотя когда-то мечтал о подобном.

Разложив все по полочкам, Радим повернул ключ в замке зажигания и выехал со стоянки, прекратив нервировать сотрудников, которые глаз с Ленд Ровера не сводили.

Вспомнив о пустом холодильнике, Дикий свернул к гипермаркету. Час ушёл на то, чтобы восполнить запасы. Сегодня он решил никуда не ходить, дабы не найти себе новых неприятностей, так что, стейк пришлось готовить дома. Вчера эта паскуда из зеркала лишила его прекрасного куска мяса, и это требовалось исправить. Вскоре на электрогриле жарился очень неплохой рибай, да, пусть магазинный, но все равно очень недурственный.

Вечер он провел за компом, перелопачивая тонны информации по новому для него миру, в которой его медленно затягивало. Он умел искать, но искать было нечего. Несколько тысяч ссылок по запросу «черный ходок», но ничего похожего на то, что ему требовалось. Эх, надо было спросить у Агапова насчет разных знаков возле тел, ведь говорила Забава, что это ритуал какой-то. Не догадался. Покосившись на занавешенное зеркало, он забил в поиск новый запрос. Надо сказать, это было интересно. Существовало три теории. Первая — при смерти человека зеркала занавешивают, потому что это обиталище нечистого, и он может похитить душу, а через портал пройдут злобные сущности. Вторая теория гласила, что это портал зазеркалья, и ткань мешает душе оттуда выбраться, чтобы навредить живым. Третья — в отражении все удваивается — радостное и горестное, открытое