Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона - Артур Конан Дойль

– Во-первых, – сказал Холмс, – мне бы хотелось, чтобы вы предложили награду лично от себя – когда еще полиция определит сумму! – а эти вещи нужно делать как можно скорее. Я набросал заявление; может быть, вы согласитесь подписать его. Я думаю, пятидесяти фунтов будет достаточно.

– Я охотно дал бы и пятьсот, – сказал Кённингэм, беря лист бумаги и карандаш, поданный Холмсом. – Но здесь есть неточность, – прибавил он, взглянув на объявление.

– Я несколько торопился, когда писал.

– Видите ли, вы пишете: «Так как в среду, около трех четвертей первого, была сделана попытка…» и т. д. На самом же деле было три четверти двенадцатого.

Мне было досадно за сделанную ошибку, так как я знал, как это будет неприятно Холмсу. Он отличался точностью в передаче фактов, но только что перенесенная им болезнь, очевидно, потрясла его, и этой маленькой случайности было для меня достаточно, чтобы видеть, что он еще не вполне поправился. Он сам сконфузился на минуту, инспектор поднял брови, а Алек Кённингем громко захохотал. Но старый джентльмен исправил ошибку и отдал Холмсу бумагу.

– Отдайте ее напечатать как можно скорее, – сказал он. – Мне кажется, это превосходная идея.

Холмс аккуратно положил объявление в записную книжку.

– А теперь, – сказал он, – право, хорошо бы нам всем пройтись по дому и убедиться, не утащил ли чего-нибудь этот несколько полоумный грабитель.

Прежде чем войти в дом, Холмс осмотрел взломанную дверь. Очевидно, было всунуто долото или крепкий нож, чтобы выдвинуть замок обратно.

– У вас, стало быть, нет засова? – спросил он.

– Мы не находили его нужным.

– Вы не держите собаки?

– Держим; но она на привязи по другую сторону дома.

– Когда прислуга ложится спать?

– Около десяти.

– Вероятно, и Вильям ложится в то же время?

– Да.

– Странно, что он не спал именно в эту ночь. Теперь я был бы очень рад, если бы вы были так добры и проводили нас по дому, м-р Кённингэм.

Коридор, вымощенный плитами, с выходящими в него кухнями, вел к деревянной лестнице, поднимавшейся в первый этаж. Он выходил и на противоположную площадку, с которой начиналась другая, более нарядная лестница, ведшая в парадную переднюю. На эту площадку выходили двери гостиной и нескольких спален, в том числе и спальни м-ра Кённингэма и его сына. Холмс шел медленно, внимательно приглядываясь к архитектуре дома. По выражению его лица я видел, что он напал на горячий след, но никак не мог себе представить, куда приведет его этот след.

– Любезный сэр, – сказал м-р Кённингэм с некоторым нетерпением, – право же, все это совершенно бесполезно. Моя комната там, где оканчивается лестница, а за ней идет комната сына. Предоставляю вам судить, мог ли вор забраться сюда, не потревожив нас.

– Кажется, придется вернуться и искать нового следа, – заметил сын с несколько злобной улыбкой.

– Попрошу вас потерпеть еще немного. Вот, например, мне хотелось бы знать, как далеко можно видеть из окон спален. Это, насколько я понял, спальня вашего сына, – прибавил он, отворяя дверь, – а это уборная, где он сидел и курил, когда началась тревога. Куда выходит ее окно?

Он прошел через спальню, отворил дверь и окинул взглядом следующую комнату.

– Надеюсь, вы довольны теперь? – спросил м-р Кённингэм с досадой в голосе.

– Благодарю вас; кажется, я видел все, что нужно.

– Тогда, если это действительно необходимо, мы можем пройти в мою комнату.

– Если вас это не затруднит.

Мировой судья пожал плечами и провел нас в свою комнату, очень просто убранную. В то время, как мы подходили к окну, Холмс отстал от остальных так, что он и я шли последними в нашей группе. В ногах у кровати стоял маленький столик, а на нем тарелка с апельсинами и графин с водой. В ту минуту, как мы подошли к нему, Холмс, к несказанному моему изумлению, нагнулся вперед и преспокойно опрокинул столик. Графин разлетелся вдребезги, а фрукты покатились во все стороны.

– Ах, Ватсон, что вы наделали? – хладнокровно заметил Холмс. – В какой вид вы привели ковер?

Я нагнулся в смущении и стал подбирать фрукты, поняв, что мой товарищ по какой-то известной только ему причине желал, чтобы я взял вину на себя. Другие последовали моему примеру и поставили столик на ножки.

– Ах! – крикнул инспектор. – Куда же он девался?

Холмс исчез.

– Подождите минутку, – сказал Алек Кеннингэм. – По-моему, он спятил с ума. Отец, пойдем посмотрим, куда он девался.

Они выбежали из комнаты. Инспектор, полковник и я в недоумении переглядывались между собой.

– Честное слово, я склонен разделить мнение мистера Алека, – сказал инспектор. – Может быть, это следствие болезни, но мне кажется, что…

Внезапный возглас: «На помощь! На помощь! Убьют!» прервал его речь. С ужасом я узнал голос моего друга и выбежал, как безумный, на площадку. Крики, перешедшие в хриплый стон, неслись из комнаты, в которую мы заходили раньше. Я влетел сначала в нее, а потом в смежную уборную. Оба Кённингэма навалились на лежавшего на полу Холмса. Младший душил его за горло обеими руками, а старший, казалось, старался вывихнуть ему кисть руки. В одно мгновение мы трое оторвали их от Холмса, и он с трудом поднялся на ноги, весь бледный и сильно измученный.

– Арестуйте этих людей, инспектор! – задыхаясь, проговорил он.

– По обвинению в чем?

– В убийстве кучера Вильяма Кирвана.

Инспектор оглядывался вокруг в полном недоумении.

– О, м-р Холмс! – наконец, проговорил он, – я уверен, что вы вовсе не…

– Замолчите и взгляните на их лица! – отрывисто сказал Холмс.

Никогда в жизни не приходилось мне видеть на человеческом лице более полного выражения сознания вины. Старик казался совершенно пораженным; его лицо с резко очерченными чертами приняло тяжелое, угрюмое выражение. Сын же, напротив, утратил все свое изящество; ярость опасного дикого зверя засверкала в его темных глазах и исказила красивое лицо. Инспектор ничего не сказал, но подошел к двери и свистнул в свисток. На зов явились два констэбля.

– Не могу поступить иначе, м-р Кённингэм, – сказал он. – Надеюсь, что все это окажется нелепым недоразумением. А! Это что! Бросьте.

Он взмахнул рукой, и на пол упал револьвер, который навел молодой Кённингэм, собираясь застрелиться.

– Сохраните эту вещь, – сказал Холмс, поспешно наступая на револьвер, – он пригодится нам при следствии. Но вот то, что необходимо нам.

Он протянул инспектору маленький кусок смятой бумаги.

– Остальная записка? – спросил инспектор,

– Именно так.

– Где же она была?

– Там, где и следовало ожидать. Сейчас объясню вам все. Мне кажется, полковник, что вы с Ватсоном можете теперь вернуться домой; я же приду к вам самое большое через час. Мне и инспектору нужно поговорить с арестованными, но я наверно вернусь к завтраку.

Шерлок Холмс сдержал свое слово и через час уже входил в курительную комнату полковника в сопровождении пожилого господина невысокого роста, которого представили мне как м-ра Эктона, в доме которого произошел первый грабеж.

– Я желал, чтобы м-р Эктон присутвовал при моем объяснении этого дельца, – сказал Холмс, – так как ему вполне естественно интересоваться подробностями его. Боюсь, любезный полковник, что вы от души жалеете, что приняли в свой дом такого буревестника, как я.

– Напротив, – горячо ответил полковник, – я считаю, что мне посчастливилось в том, что я мог изучить ваш метод исследований. Сознаюсь, что результаты превзошли все мои ожидания. Но я так и не понимаю, какие у вас были данные для того, чтобы выяснить это дело.

– Боюсь, что мое объяснение может разочаровать вас, но у меня привычка никогда не скрывать своего метода ни от моего друга Ватсона, ни от кого из интеллигентных людей интересующихся ими. Но прежде всего, так как я несколько потерпел от встряски, заданной мне в уборной, то намереваюсь подкрепиться глоточком вашей водки, полковник. Я несколько утомился за последнее время.

– Надеюсь, у вас не было больше нервного припадка?

Шерлок Холмс от души расхохотался.

– В свое время дойдет и до этого, – сказал он. – Я расскажу вам все по порядку и покажу вам, как я дошел до моих выводов. Пожалуйста, останавливайте меня, если что либо покажется вам неясным.

В искусстве сыска чрезвычайно важно уметь отличить в массе фактов случайные от существенных. Иначе энергия и внимание рассеиваются вместо того, чтобы сосредоточиться, как это необходимо. В данном случае с первой минуты у меня не было сомнения, что ключ ко всему происшествию следует искать в клочке бумаги, вынутом из руки мертвеца.

Прежде чем идти дальше, я хотел бы обратить внимание на то обстоятельство, что если бы рассказ Алека Кённингэма был верен и нападавший, застрелив Вильяма Кирвана, бежал моментально, то, очевидно, не он вырвал бумагу из рук убитого. А если это сделал не он, то сделал сам Алек Кённингэм, потому что к тому времени, как спустился старик, на месте происшествия было уже несколько слуг. Это очень просто, но инспектор не обратил внимания на эту сторону дела, потому что точкой его отправления была невозможность участия местных магнатов в подобного рода преступлениях. Ну, а у меня нет никаких предрассудков, и я всегда послушно иду по всякому следу и, таким образом, в самой первой стадии следствия я уже стал подозрительно поглядывать на роль, сыгранную мистером Алеком Кённингэмом.